И ещё три вопроса президенту. По статистике и не только

– преступление – выше наказания, а цена жизни преступника – выше цены жизни жертвы.

Бизнес стал концентрировать все свои ресурсы и цели на выгодах и наживе, и полностью порвал не только с государством и обществом, но и с производством. Духовные эффекты материального производства перестали его интересовать. А на этой почве были утрачены и материальные эффекты духовного производства, которое бизнес, в отличие от прошлых времен, тоже прекратил окормлять. Не товары и услуги, не блага, заключенные в них, а голые деньги – вот что от мала до велика производят современные фабрики и заводы. Виртуальность, со всеми перечисленными рядами мнимых ценностей, стала выше реальности. Сегодня решает дело не что почем, а как кто и в интересах кого производит. Сегодня решают дело не люди, не закон, не власть. И отнюдь даже не рынок и его преступные кланы. Сегодня под прикрытием воли слепого случая и притворного торжества принципа равных жизненных шансов решают дело неизвестные силы, единственным продуктом деятельности которых является сговор. Не жребий, не паника, не революция, не хаос, – но сговор. Истоки, масштабы, агенты и последствия которого – вечная тайна тайн, начала и конец которой неведомы и непостижимы.

Что-то там открыто регулировать, планировать, видоизменять и, следовательно, впоследствии за это персонально отвечать – дело трудное, опасное и дорогостоящее. Не то что рынок, который при помощи механизма спроса и предложения всё якобы сам наладит. При этом якобы без потерь и якобы абсолютно бесплатно. Правда, сегодня и рынок дает сбои, спрос кратно превышает предложение, а предложение в то же время в разы превышает спрос, за что общество на системной основе платит на порядок больше, чем за план. Сегодня, оказывается, уже и рынок плох, но человечество, как утверждают псевдодемократы, не придумало ничего лучше рынка. А потому, мол, придётся мириться с рынком, лишь бы не возвращаться к плану.

Конечно, человечество на протяжении всей истории своего существования не раз и не два сталкивалось с откровенным враньем и подлогами, жесткостью и преступлениями. Но ныне откровенной истиной является тот факт, что человеческое общество, быть может, впервые в своей истории, имеет дело не с какими-то ОПГ (организованными преступными группировками), но с тотальным организованным преступным миром – ОПМ, как качественно новым феноменом, в условиях господства которого мистика, иррациональность и безумство – выше нормы, расчета и здравого смысла, инстинкт – выше интеллекта, страх, вражда и произвол – выше знания, дружбы и порядка, а деньги и нажива – выше самой жизни.

И самое чудовищное состоит в том, что весь этот беззастенчиво и беспредельно извращенный ОПМ, весь этот мерзкий базар паханов и гангстеров, преступно сам себя наделивший властью и купивший таким образом человеческое обличье, выступает сегодня гарантом торжества добра над злом, блага над бедой, просвещенья над мракобесием, демократии над тоталитаризмом, капитализма над социализмом, продолжая ежечасно и ежеминутно, на каждом шагу, культивировать деградацию, разврат, нищету и преступность.

Что в конечном итоге?

В результате такой преступный и притворный мир, на содержание которого сегодня тратится вся 2/3 существующих ресурсов, мир, который ничего не продуцирует, но всё проедает, становится главной реальностью. И, напротив – в виртуальность, мир метафизики, превращается реальный мир, мир, на который тратится сегодня мене 1/3 вместо прежних 3/4 всех ресурсов, мир с убывающей эффективностью производства, угрожающий девальвацией, деградацией и деструкцией всех основ современной жизнедеятельности и жизни. Одни угрозы и никаких прогнозов – вот будущее такого полноценно лживого мира.

Понятно, что мир, который выстраивается на таких началах, не имеет никаких шансов на выживание и, чтобы не погибнуть, подлежит тотальной переоценке и коренному переустройству.

Что должно быть переоценено и пересмотрено в первую очередь? На эти вопросы не только отдельно взятый ученый, но и весь ученый мир, взятый вместе, дать адекватные ответы по определению не может. Адекватные ответы на эти вопросы – в руках народов всего земного шара. Смогут они и дальше терпеть всю нынешнюю грязь, мерзость и злобу – кризис с заранее известными исходами будет продолжаться. Не смогут – такой мир неотвратимо рухнет. Рухнет потому, что это – мир лжи.

Спрашивается, стоит ли нам, империи развития, социальному государству, стране уцелевшего милосердия, присоединяться к этой лжи? Не пора ли одуматься? И не силой, и не ухищрениями, а правдой жизни звать их идти за нами, а не нам дальше плестись в хвосте и умываться их фальшивыми ценностями. Ведь целых двадцать прошлых лет горбачевского нового «мышления» (с ударением над «ы»), увенчанные нынешним кризисом страстей, должны были нас чему-то научить! Научили ли? На главный вопрос сегодня кризисных страстей ответа нет. Мировое казино процветает, казна (читай – ФРС США) пуста, король (читай – тайное мировое правительство) гол.

Любой кризис – это всегда беда. Как нормальные люди избавляются от беды – известно. Даже в эгоистических штатах Америки это понимают. Раздали же власти в прошлом году каждому американцу по тысяче (и даже больше) долларов на душу. У нас так не поступили. А ведь можно было компенсировать каждому его кризисные потери. Малому – малые, большому – большие. Но нет. Всё отдали большому «системообразующему» брату по принципу: друзьям всё, врагам ничего, остальным – закон. С врагами – понятно. А с остальными? Остальные же – это ведь наши малые и средние предприятия (их более 5 млн.) и далее – весь наш работающий народ. Они-то больше всех потеряли. Оказывается, им, кроме закона и красивых обещаний, – ничего. А ведь, по справедливости, это они у нас – системообразующие. Властям нашей страны сегодня надо употребить все меры, чтобы за людское добро (и долготерпение) заплатить по справедливости.

Автор – профессор, вице-президент Академии экономических наук

Курсом на рифы

Газета «Завтра» номер 35 (876) от 1 сентября 2010 г.

Так вели корабль советской экономики с 60-х годов прошлого века, утверждает видный отечественный экономист Василий Симчера

«ЗАВТРА». Василий Михайлович, мы обратились к вам как одному из ведущих отечественных экономистов-статистиков с просьбой ответить на следующие вопросы: стоял ли Советский Союз в годы «перестройки» на грани экономической катастрофы, оказались ли для нашей страны спасением «рыночные реформы» 90-х годов и существовала ли альтернатива тому пути, по которому пошла тогда и продолжает идти сегодня «пореформенная» Россия?

Василий СИМЧЕРА. Вы ставите фундаментальные вопросы, требующие фундаментальных ответов. Но в упрощенном виде скажу, что статистические показатели в 1990—91 годах были как минимум на уровне прежних годов. Страна собрала в тот финансовый год хороший урожай, добыча нефти и газа, равно как и их экспортные объемы не уступали прежним. Соответственно, Госбанк СССР и совзагранбанки имели крупные валютные поступления на свои счета. Повысились, а не понизились темпы роста зарплаты и реальных доходов населения. Отсюда следует, что «голод, пустая казна и экономическая катастрофа» в те годы являлись не более чем политическим блефом, созданным тогда еще скрытыми ненавистниками СССР для реализации совершенно иных, политических задач.

«ЗАВТРА». Но положение в советской экономике было все же достаточно сложным?

В. С. Разумеется, как и во всякой большой системе, созревшей к тому времени для коренной модернизации. Как, например, в Китае накануне совершаемых ими блестящих реформ. Ведь со времени старта в нашей стране регулируемой рыночной экономики (1965 год, т.н. «косыгинский хозрасчет») производительные силы по-прежнему росли (в стране за эти годы было построено более 12,5 тысяч крупных и крупнейших заводов), а производственные отношения стали топтаться на месте и деградировать. Сложность обуславливалась, прежде всего, потерей ключевых нитей в механизме централизованного управления не имевшим аналогов в мире, крупнейшим народнохозяйственным комплексом, которой под предлогом «благих» начинаний Горбачева ловко воспользовались его сподвижники. В стране на деле стали разрушать экономические связи, дискредитировать и вести к неоправданному подрыву роли Госплана и Госснаба, как главных штабов хозяйственного управления, раздувать суверенитет местных республиканских властей и выборность директоров предприятий, нести всякий бред о социализме с человеческим лицом и кошельком в кармане лавочника-кооператора. И это далеко не полный перечень. Всё, что говорилось и писалось о горбачевской «перестройке», касалось (касается и теперь) в основном каких-то её отдельных следствий и мнений, а не причин и фактов. А причины, на мой взгляд, были заложены еще при Косыгине, когда под предлогом перевода страны на хозрасчёт с целью повышения эффективности советской экономики был совершен фактический отказ от социалистических по форме и рыночных по существу методов хозяйствования. В результате совершенно адекватная формула «от каждого по способностям, каждому по труду» уже тогда перестала работать, иждивенцы стали брать верх над тружениками, духовные эффекты материального производства и материальные эффекты духовного производства – этот фундамент нашего советского образа жизни и главная нравственная черта социалистического способа производства – приспособленцами всех мастей стали вытесняться из экономического оборота. Имя Косыгина и его авторитет как делового человека были использованы для того, чтобы этот обезличенный перевод осуществить.

«ЗАВТРА». Вы хотите сказать, что к «косыгинским» реформам 1965 года сам Алексей Николаевич не имел никакого отношения?

В. С. Нет, отношение к этим реформам он, конечно, имел, и самое непосредственное. Но на Западе эти реформы с самого начала называли вовсе не «косыгинскими», а «реформами Либермана», что куда ближе к истине. Однако для «внутреннего потребления», конечно, гораздо лучше звучала фамилия Косыгин, чем Либерман, хотя Алексей Николаевич, по сути, только утвердил личной подписью подготовленный вовсе не им самим вариант. С советской экономики за «золотую» восьмую пятилетку 1966—1970 годов просто «сняли сливки», а дальше всё пошло по нисходящей. Никакого «хозрасчёта» в результате не получилось, никакого «повышения эффективности» не было достигнуто, и страна с 10%-ного ежегодного прироста ВВП скатилась вначале до 5—6%, а затем, в годы Горбачева, и вовсе для тех времен жалких 3—4%.

«ЗАВТРА». По нынешним временам такие цифры – это тоже немало.

В. С. Немало, когда речь идет о реальных показателях ВВП. И мало в условиях тотальной инфляции, цифры которой (и в нашей стране, и во всем мире), как правило, занижаются, темпы роста и далее доля реального сектора экономики сокращаются. Рост финансовых и иных непроизводственных услуг, на которые в нашем нынешнем ВВП приходится основная его доля, скорее, усугубляет положение дел, чем по-настоящему замещает рост материального продукта. С учетом ненаблюдаемой экономики равноценный прирост ВВП у нас сегодня должен бы находится на уровне 10—12% в год, что в два раза выше фактической нормы. При этом, согласно законам расширенного воспроизводства, рост материальной части ВВП должен бы идти в 1,3 раза опережающими темпами.

«ЗАВТРА». Василий Михайлович, а что вы подразумеваете, когда говорите: «нормальная страна»? Российская Федерация сегодня – «нормальная» страна или «ненормальная»?

В. С. Нормальная страна, как и нормальное хозяйство – это всё необходимое и ничего лишнего. И наоборот. СССР обустраивался как нормальная страна. Темпы и пропорции экономического развития находились в полном порядке. Как теперь, безумных диспаритетов, инфляции, социального неравенства, бедности, при «ломящихся» полках магазинов, забитых барахлом, диких объемах перепроизводства и убыточных распродажах и т.п., в СССР и в помине не было. Нормальная страна – это страна с устойчивой материально-технической базой, обеспечивающей расширенное воспроизводство людских и природных ресурсов, товаров, услуг и капиталов, норма потребления в которой не ниже 75%, а норма накопления – не ниже 25%, износ зданий, оборудования, ЖКХ в такой стране не может зашкаливать за 60%, а то и 70%, разрывы между доходами богатых и бедных не могут быть двузначными, а потенциал страны и, прежде всего, ее производственные мощности при тотальном дефиците и немыслимой дороговизне большинства товаров и услуг использоваться едва наполовину, а то и всего на треть. Только это, и ничего больше. Это – база, фундамент, на котором строится всё остальное, привычное и видимое нам здание общества и государства. Если такого фундамента нет, всё, что вы дальше строите: рынки, биржи, крыши (в прямом и переносном смысле) и всё прочее, вся лепнина и позолота, – в любой момент может рухнуть так, что костей не соберёшь. В мире существуют стандарты нормальной страны, которые у нас даже при попытках вступления в ВТО умудряются игнорировать.

Верно и другое: чтобы полностью разрушить любую экономически нормальную страну, какой был СССР, – если только без войны и атомных бомбёжек – нужно лет пятьдесят, не меньше. Потому что есть экономическая инерция, и этот маховик сразу остановить невозможно, он еще будет крутиться в затухающем режиме какое-то время. 30 тысяч крупных и средних предприятий, включая 5 тысяч крупнейших, – не уничтожишь ведь за раз, они будут еще жить, что-то производить, продавать, в том числе – на экспорт, и так далее. Но всё это время экономика страны будет ненормальной, и эта ненормальность будет только усиливаться, что в отношении нашей страны мы, собственно, и наблюдаем, в том числе с помощью статистики, на протяжении последних 45 лет.

Российская Федерация сегодня – это страна, которая примерно на две трети держится на инерционных остатках «советской империи», накоплений мало или вовсе нет – почти весь прирост капитала вывозится за рубеж и уже оттуда точечно инвестируется в избранные отрасли экономики: как правило, ориентированные на экспорт сырья, но отнюдь не на расширение национального производства. Степень использования машиностроительных мощностей ниже нижнего предела (в пределах 35—40%), а степень их износа, измерение которого сейчас подменяют заниженными показателями амортизационных начислений, доходит до 75—80%.

У нас в стране среди руководителей предприятий, бизнесменов, занятых в реальном секторе экономики, ежегодно проводятся обследования экономической ситуации и оценки факторов, ограничивающих их деловую активность. Как вы думаете, какую основную причину, мешающую успешному развитию их дела, они устойчиво называют?

«ЗАВТРА». Наверное, отсутствие денег, высокие налоги и коррумпированное чиновничество?

В. С. Нет, уважаемые, – изношенность и нехватку оборудования. Им уже нечем работать. И некем, потому что сейчас подавляющее большинство предприятий (за исключением сельскохозяйственных, где во время сезонных работ пашут еще по старинке, вручную) – работают в одну смену, порой неполный рабочий день. Оборудование старое, используется в лучшем случае на треть – откуда взяться нормальной продукции с низкой себестоимостью, минимальным отклонением от стандартов качества и конкурентоспособными ценами?

«ЗАВТРА». Но если «корень зла», по-вашему, лежит еще в «косыгинских» реформах, а их реализация началась практически сразу после смещения Хрущева и прихода к власти Брежнева, то два эти события оказываются волей-неволей тесно связаны между собой. Не значит ли это, что введенная Хрущевым система совнархозов работала эффективнее отраслевой?

В. С. Высшие хозяйственные заслуги Хрущева известны: он обкомы разъединил, а санузлы объединил. Инициированием совнархозов Хрущев, конечно, понизил градус централизации (по-нынешнему – вертикали) власти. Но темпы роста у нас оставались высокими: в 1965 г. у нас в последний раз был зафиксирован 10%-ный годовой прирост ВВП. Совнархозы как форма совершенствования территориального управления сыграли свою положительную роль. Их зря поспешно ликвидировали. Но начало конца связано не с совнархозами. Спад начался с отказа от принципов трудоемкого централизованного планового управления страной и фактического перехода на принципы децентрализованного управления, первой провальной ласточкой которого «косыгинские» реформы как раз и явились. Верх стали брать разного рода манипуляторы плана и рынка, алхимики и конвергенты разных систем, сторонники «автоматического» рыночного саморегулирования, противники принятия персональных решений. И хотя в стране всё еще имитировались технико-экономические обоснования (ТЭО) и плановые расчеты, в том числе оптимизационные расчеты с применением ЭВМ (80-е годы), утверждались пятилетние планы, но всё это в большей мере стало носить апостериорный и декоративный характер.

В результате цена вопроса любого решения стала волевым образом назначаться, а не априорно проектироваться и обосновываться как конкурентоспособная до, а не после принятия решений. Страна, не имея ни плана, ни рынка, стала терпеть (продолжает терпеть и сегодня) огромные убытки и упущенные выгоды. Кто видел (или хотя бы слышал) что-либо о ТЭО перестройки или ТЭО различных вариантов гайдаровской «либерализации цен» или приватизации в России?

Или где, например, сегодня ТЭО реализуемых национальных проектов, реконструкции Саяно-Шушенской ГЭС, строительства олимпийских объектов в Сочи или ликвидации и профилактики летних пожаров? Политические решения, пусть даже и самые хорошие, это ведь далеко не ТЭО. На них в России уже давно научились делать бизнес для себя, а не народа. Ведь, по правде говоря, на пожарах у нас некоторые не только пострадали, но и нажились. Спасение, как видим, не в рыночных решениях, а в точных именованных инженерно-экономических расчетах. У нас были времена похуже (НЭП, войны, голод), но таких масштабных потерь, как теперь, наша страна никогда раньше не знала.

Разверни именно так и тогда фронт намеченных реформ и удержи затем достигнутые в те годы 10%-ные темпы ежегодного прироста (при Сталине они были 15%-ные) СССР уже давно (в 90-е годы) стал бы абсолютным экономическим чемпионом мира. О каком ГКЧП и прочем тогда могла бы идти речь? Вот вам эффект правильного политического выбора. Горбачев и его команда не то что не хотели, – они оказались интеллектуально неспособными совершить такой выбор.

«ЗАВТРА». Тогда можно ли сказать, что хрущевские совнархозы работали лучше брежневских министерств, но хуже сталинских наркоматов?

В. С. Судить следует, опять-таки по фактам. Цифры говорят и без нас. Другое дело, что они не слишком известны. Брежневские министерства удерживали страну, но, лишённые настоящих, а не декоративных ТЭО, были менее эффективными. И не случайно, а скорее закономерно, что с 1965 года мы, по большому счёту, стали не столько прибавлять, сколько проедать то, что в стране было ранее накоплено и зарезервировано. А накоплено было столько, что можно было позволить себе и брежневский «застой», и последние двадцать лет экономического барства. Но этот период прошёл, ресурс закончился. Что дальше? Ведь до бесконечности такая «малина» продолжаться не может…

«ЗАВТРА». Василий Михайлович, давайте всё-таки остановимся на очевидной точке разлома описанного вами процесса: 1991 год, пустые полки магазинов, угроза голода, разгул антикоммунистической и антисоветской пропаганды, ГКЧП, крах Советского Союза. Правда ли, что наша страна стояла на грани социально-экономической катастрофы, и только «рыночные реформы»: либерализация цен, приватизация и так далее, – спасли тогда Россию?

В. С. Извините, но в 1990 году мы производили в два-три раза больше продукции, в том числе и продовольствия, чем сегодня. Был отличный урожай зерна, было свыше 100 млрд. долл. поступлений от экспорта, были, в конце концов, государственные резервы, в том числе на случай затяжной ядерной войны и преодоления её последствий, – куда всё это, по-вашему, в одночасье делось? Или, вернее, куда оно могло деться? Куда делись 140 млрд. долл. кредитов, набранных при Горбачеве? Это по 500 долларов на каждого гражданина СССР – что, мы их «проели» тогда, или их у нас мимо рта куда-то в другое место пронесли?

У Советского Союза было в собственности, полной или частичной, почти полторы тысячи крупных и крупнейших предприятий за рубежом, это не считая недвижимости, активов совзагранбанков и прочей «мелочевки». Где они теперь, кому приносят прибыль, кому принадлежат? Что, все эти предприятия все эти годы работали в убыток? Например, гигантский Бхилайский металлургический комбинат в Индии? Может, Управлению делами Президента РФ, которое ведает российской собственностью за рубежом, надо хотя бы раз отчитаться перед Государственной думой по этой теме, пусть там Счетная палата поработает, пусть специальную комиссию создадут, пусть исследуют, что к чему? А то за двадцать лет как-то ни разу не удосужились – это же не иголка в стогу сена, спрятать все не так просто. Или погибшие товарищи Пуго и Кручина забрали с собой на тот свет все эти капиталы вместе со «страшными» тайнами и теперь уже никаких концов не найти?

То есть никаких объективных причин для голода, для дефицита продовольствия, для краха экономики у нас в те годы на самом деле не было. Был искусственно созданный дефицит товаров, на который становится очень похожим нынешний дефицит денег у населения. Вот вам показатели производства некоторых основных продовольственных товаров по России в 1990 и, для сравнения, в «докризисном» 2008 году: хлеб и хлебобулочные изделия – 19,9 и 7,5 млн. тонн; мясо – 6,5 и 2,9 млн. тонн; молочные продукты в пересчете на молоко – 20,8 и 10,3 млн. тонн, крупы – 2,85 и 1,13 млн. тонн. Сахара и растительного масла в России тогда производили меньше, чем сейчас, но только потому, что сахарной свеклой и подсолнечником тогда занималась, в основном, Украина.

А была кооперативная свора, которая всё это куда-то припрятала для перепродажи по будущим «рыночным» ценам. Или пустила на экспорт – пусть даже по бросовым ценам, но за валюту, которую можно было легко «конвертировать» во власть и в собственность.

«ЗАВТРА». Но наши либералы говорят: зачем что-то производить самим, мало и дорого, если это можно купить, много и дешево, у тех стран, где природно-климатические условия получше? Продать кому-то наши энергоносители, а взамен завезти говядину из Аргентины, «окорочка Буша» и зерно из США, гречку и свинину из Китая – в результате получится выгоднее, чем тратить те же нефть и газ на производство и работу наших негодных тракторов и комбайнов где-нибудь в Нечерноземье.

В.С.Можно, но на взаимозаменяемой основе и по конкурентным ценам. И нельзя на условиях демпинга. Нельзя же ведь литр нашей нефти менять на литр воды. И тем более нельзя дотированные на всю добрую половину цены на американскую и европейскую сельскохозяйственную продукцию сравнивать с нашими дискриминационными ценами, к тому же кратно завышенными у нас многочисленными паразитирующими посредниками. Решение проблемы в выравнивании условий развития сельского хозяйства. Шансы есть, эффективный собственник на селе, при равных условиях, у нас может появиться.

Высшее наше конкурентное оружие – человек, который у нас по природе своей умелец, творец, созидатель, способный не только блоху подковать и хороший урожай из ничего получить, но и производить лучшие в мире космические корабли, атомные станции, ракеты, кстати и лампочки накаливания и плазменные экраны. Почему этот дар Божий в нашем человеке больше не поощряется, а поощряется совсем другое: низменные инстинкты, стяжательство и паразитизм? Не в этом ли главная причина всех наших теперешних бед, всеобщего недовольства, войны всех против всех. И стоило ли ради таких сомнительных человеческих «ценностей» преступно разменивать великую страну? В этом и главная причина потери былой нашей конкурентоспособности. Страна, которая в былые времена кормила хлебом и теплом полмира, теперь на все 40% (а в Москве на все 80%) зависит от поставок продовольствия из-за рубежа. Стоит эти зыбкие каналы перекрыть – вот вам и голод.

«ЗАВТРА». А где же была «большая» наука? Творцы горбачевских экономических программ, целый конгломерат академиков – неужели они не понимали, к чему приведет реализация подобных, наспех импровизированных идей Горбачева?

В. С. Начнем с того, что любые учения – классовые. Тем более социально-экономические. Кто их заказывает, тот и правит бал. Физиократы, как известно, защищали интересы землевладельцев, фритрейдеры – свободную торговлю, протекционисты – национальные рынки, меркантилисты – деньги, кредит, банки, капиталисты – класс эксплуататоров и наживу, социалисты и коммунисты-марксисты – рабочий класс, равенство и справедливость, либералы – сословие мещан, потребительские свободы и права человека, а нынешние псевдолибералы – гедонистов всех мастей, их низменные ценности, вседозволенность и анархию.

Заказ Горбачева выполняли наши рыночники-либералы. Реализовывались именно их проекты. Проекты нашей большой экономической науки с принципами известной Нины Андреевой на корню отвергались, а неотвергнутые до неузнаваемости переделывались.

Именно такая судьба постигла проекты закона «О кооперации», а впоследствии закона «О предприятии», которые в результате переделки превратились из социально-рыночных в антирыночные и вместо укрепления экономических стимулов породили в стране стяжательство, анархию и хаос.

И что же мы в итоге получили? Вместо искомого сочетания плана и рынка, повсеместного утверждения принципов демократического социализма, полноценного хозрасчета и высокой самоокупаемости принимаемых решений – шоковую терапию, эхо отрицательных последствий которой громко раздается еще и сегодня. Страна в одночасье рухнула. Мужик и ахнуть не успел, как на него медведь насел. Вышло все прямо-таки по известному нашему доморощенному классику: «Такого никогда не было и вот опять случилось».