Готика и эпоха романтиков

Казаков, в сущности, воссоздал в образе своего здания очередную «реплику» на Средневековье – пусть, может быть, и не столь интересную и смелую. Как метко заметил отечественный искусствовед Ю.Я.Герчук, «казаковская „готика“ всегда держит от себя зрителя на некотором расстоянии, она далеко не так открыта и приветлива, как баженовская»[11 - Цит. по статье Ю.Я.Герчука // Проблемы русской псевдоготики XVIII века в сборнике «Русский классицизм второй половины XVIII – начала XIX века», М., 1994,].

Впрочем, это только мнение эрудированного специалиста. Есть ещё точки зрения других исследователей и, конечно, живые впечатления сегодняшних зрителей. Как говорится, о вкусах не спорят, поскольку это дело весьма тонкое…

«Готическое» окно (фото автора, 2018 год)

Однако, в любом случае, можно подвести итог всему сказанному выше и указать на тот факт, что Петровский дворец и сохранившиеся элементы усадебной архитектуры в Царицыно принадлежат к числу памятников относимых к «ложной готике» или «псевдоготике». И это, думается, вполне осознанное и далеко небезосновательное утверждение. О приближении к прототипам настоящей европейской готики ни Баженов, ни Казаков в ту пору ещё даже не задумывались. Они больше руководствовались в своём творчестве собственным воображением, стремились отойти от общепринятых канонов, «сухих» нормативов и сообщить постройкам, тяготеющим к строгим классическим схемам в общих планировочных решениях, яркую образность и декоративную выразительность. Необходимо также подчеркнуть, что готические детали применялись только для наружного оформления зданий. В интерьерах «казаковского», как и, пережившего реновацию, «баженовского» дворца[12 - В этом можно убедиться ныне, побывав в воспроизведённых в близком соответствии с оригиналами проектных чертежей, парадных залах Царицынского дворца. Там всё, буквально, «дышит» классицизмом.], по-прежнему, царили гармония и спокойное величие классицизма.

Не исключено, что именно пример Баженова и Казакова несколькими годами спустя вдохновил «на подвиги» и «калужского» зодчего, работавшего по заказу местного управляющего М. Н. Кречетникова – одного из фаворитов своенравной русской императрицы. Небезызвестный в прошлом архитектор Пётр Никитин спроектировал в провинциальном городе на парадной площади здание Гостиного двора в формах, открыто тяготеющих к «псевдоготике». Это, следует отметить, явилось одним из редких примеров использования нового «баженовского» стиля в гражданской архитектуре. Строящийся на протяжении двух десятилетий, Гостиный двор, с выразительными щипцовыми завершениями над проездными воротами, декоративными башенками на парапете, стрельчатыми сводами обходных галерей, стал яркой достопримечательностью тихой и уютной Калуги.

Фрагмент обходной галереи в здании Гостиного двора в Калуге (фото автора, 2002 год)

Одной из характерных особенностей всех ранее перечисленных построек стало использование неоштукатуренных кирпичных поверхностей в сочетании с фрагментами белокаменной облицовки. Благодаря этому произведения разных мастеров обрели черты, роднящие их друг с другом и позволяющие оценивать постройки в рамках единого стилистического направления в русском зодчестве. Несомненно, в формировании оригинального варианта «псевдоготики» в Москве важную роль сыграла и предшествующая традиция – «узорочье» местного «нарышкинского» барокко[13 - Ю.Я.Герчук в своей статье подчеркнул, что на В. Баженова оказывали впечатления постройки Старой Москвы – та обстановка, в которой он рос и формировался как зодчий.].

Любопытно, что когда швейцарский зодчий Луиджи Руска начал реставрировать и достраивать в начале ХIХ столетия Никольскую башню в Кремле, взорванную по неизвестным причинам покидающими город французами, он счёл нужным обратиться не к западным, а русским прототипам – тому самому варианту стиля, который упрямо отстаивали Баженов и Казаков, считая его более соответствующим национальному, русскому вкусу. И белокаменные «неоготические» детали, в действительности, стали эффектной декорацией на фоне тёмно-красных кирпичных поверхностей стен. Никольская башня, представ в новом обличии, настолько покорила москвичей, что её вскоре признали одной из настоящих «изюминок» в архитектурном ансамбле Красной площади.

Аналогичный приём был также использован в те же годы архитектором Алексеем Бакаревым при строительстве Никольского собора в Можайске[14 - Этот храм отнюдь не случайно произвёл впечатление на великого русского писателя Л.Н.Толстого, и он обратил на него внимание, когда писал «Войну и мир».]. Колокольня в храме, включавшая в себя несколько ярусов, получила в завершении высокий тонкий шпиль, обрамлённый четырьмя башенками-пинаклями. Культовое сооружение, расположенное на холме, благодаря контрастному сочетанию на фасадах белокаменных вертикальных тяг, отдельных декоративных элементов и естественного тона кирпичной кладки, обрело нарядный, праздничный облик.

В числе прочих сооружений, наверное, следует ещё назвать и здание Синодальной типографии на Никольской улице в Москве, выстроенное в 1814 году зодчим И.Л.Мироновским. В нём также присутствовало некое смешение различных архитектурных форм эпохи Средневековья. В начале ХIХ столетия здание было в своём роде уникальным для старой русской столицы. Не исключено, что зодчего мог вдохновить пример оформления Никольской башни, перестроенной в этот же период в «готическом вкусе». С другой стороны, в проекте Мироновского присутствовало что-то от чарующей магии Востока или столь любимого в прежние времена в Москве «нарышкинского» барокко.

В последней трети XVIII столетия в «псевдоготических» формах в России были, ко всему прочему, выстроены и две замечательные церкви, о которых просто нельзя ни упомянуть. Отечественные искусствоведы, по праву, относят их к числу признанных шедевров строительного искусства.

Одна из церквей появилась в подмосковном селе Быково, в имении графа М.М.Измайлова, а другая – в предместьях Санкт-Петербурга. Каждый храм отличали свои яркие, сугубо индивидуальные особенности. Речи о каком-либо сходстве между ними быть попросту не могло. Творческие почерки зодчих, работавших в разных городах, существенно различались.

Церковь в селе Быково (фото автора, 2018 год)

Начнём, пожалуй, с первой из названных построек. Проект церкви в селе Быково приписывают выдающемуся русскому зодчему Василию Баженову. В этом мнении сходятся многие специалисты.[15 - Существуют, впрочем, и другие мнения. Якобы здесь В. Баженов не принимал активного участия, но при этом всё же занимался проектированием. Сами же работы производились под руководством другого архитектора – зодчего из числа его учеников или специально приглашённого в Россию иностранца.] И их доводы, в самом деле, не лишены везких оснований. Ни кто другой, наверное, не отважился бы на реализацию столь грандиозного и масштабного замысла. Это было под силу исключительно художнику с новаторской творческой мыслью. Столь величавую красоту мог воссоздать, пожалуй, только подлинный мастер.

Стоит заметить, что церковное здание получило весьма необычную для своего времени овальную форму плана. Возможно, здесь сказались некоторые «пережитки» русского барокко – стиля «елизаветинской» эпохи. Об этом говорит и использованный архитектором мотив двухмаршевых лестниц с изящными балюстрадами, ведущими на открытую террасу второго этажа.

Фрагмент главного фасада храма (фото автора, 2018 год)

Вместе с тем, В. Баженов отнюдь не нарушил законов симметрии – обязательных для архитектурных сооружений в эпоху классицизма. По обеим сторонам главный фасад был фланкирован одинаковой высоты башнями-колокольнями. Несмотря на относительно скромные размеры, постройка получилась гордой и величавой, благодаря умело подобранным масштабным соотношениям форм и смелой устремлённости ввысь, идущей от ощущения готических сооружений.

Открытая лестница с балюстрадой (фото автора, 2018 год)

О тяготении к западноевропейскому Средневековью, в свою очередь, свидетельствовало также изобилие декоративных стрельчатых арок, присутствие остроконечных высоких обелисков и изящного тонкого шпиля, венчающего центральную главу храма. Налицо в этой работе был и характерный для творчества В. Баженова художественный приём. В наружном убранстве фасадов зодчий умело использовал эффект полихромии естественных материалов – сочетание белого камня и тёмно-розового кирпича[16 - В наши дни церковь находится в запущенном состоянии, её внешние стены покрыты слоями штукатурки и эффект полихромии материалов не присутствует.].

Несколько в ином ракурсе, вероятно, следует оценивать не менее интересную и элегантную петербургскую постройку. Она, вне всякого сомнения, тоже заслуживает более подробной характеристики.

Чесменская церковь, как известно, проектировалась Ю. М. Фельтеном в едином ансамбле с Чесменским дворцом на седьмой версте по дороге в Царское село, в местечке Кикерики (в переводе с финского это слово означает «лягушачье болото»)[17 - О Чесменском дворце, не описанном в этой книге, но также, в определённой мере, тяготеющим к «псевдоготики», можно узнать из вышеукзанной статьи Ю.Я.Герчука, С.151.].

Чесменская церковь (фото автора, 2018 год)

Почему это архитектурное творение появилось в окрестностях Санкт-Петербурга, а не где-то на одной из городских улиц или площадей? На этот счёт бытовали разные версии. По ряду свидетельств, именно в этом месте кортеж императрицы настиг гонец, принесший счастливую весть о победе русского флота над турецким в сражении около бухты Чесме в Эгейском море. Обрадованная этой новостью, Екатерина Великая, дескать, и повелела выстроить триумфальный храм-монумент в Кикерики, прямо на маршруте её следования в царскосельский дворец.

Закладка первого камня в фундамент здания произошла в 1777 году, в торжественной обстановке, в присутствии шведского короля. На строительство храма в честь Рождества Иоанна Предтечи, в дальнейшем, потребовалось около десяти лет.

При входе в церковь была установлена памятная мраморная доска с надписью:

«Сей храм сооружен во имя святого пророка Предтечи и крестителя Господня Иоанна в память победы над турецким флотом, одержанной при Чесме 1770 года в день его рождества. Заложен в 15-е лето царствования Екатерины II в присутствии короля шведского Густава III под именем графа Гогландского и освящен 1780 года июня 24 дня в присутствии его величества римского императора Иосифа II под именем графа Фалькенштейна».

Фрагмент интерьера в храме Рождества Иоанна Предтечи (фото автора, 2018 год)

В плане церковь приближена к форме четырёхлистника. Она достаточно компактна и имеет выраженный композиционный центр. Основное внутреннее пространство – квадратное по своей геометрии – перекрыто куполом. К каждой из сторон к нему симметрично примыкают полукруглые объёмы. Можно сказать, что в основу здания был положен классический модуль или даже некоторый «парафраз» русского барокко. Во всяком случае, внутри храм выглядел достаточно традиционно и соответствовал общепринятым в «екатерининское» время правилам красоты.

Однако, наружное убранство пробуждало особые ощущения. Ю.М.Фельтен элегантно оформил фасады изящными вертикальными тягами и стрельчатыми арочками. Белоснежной тональности, они мягко контрастировали с выкрашенными в бледно-розовый цвет стенными поверхностями. Зодчий как бы попытался спрятать «классицизм» под ажурной «готической» декорацией. И ему, в самом деле, удалось добиться сногсшибательного эффекта. Тонкие линии фасадных членений выразительно перетекали в возвышающиеся над карнизами башенки-пинакли с высокими пирамидальными кровлями. Над входом в храм было помещено круглое окно, как бы имитирующее «розы» старинных готических церквей. Заострённые игольчатые формы также обрамляли барабаны и делали почти незаметными маленькие гранёные купола – нежно-серого цвета, в целом, созвучного общей колористической гамме постройки.

Фрагмент отделки фасада (фото автора, 2018 год)

Чесменская церковь, можно сказать, стала «вершиной» русской псевдоготики. Ёе внешний облик, действительно, оказался во многом близким западноевропейским архитектурным примерам. Здание при обозрении снаружи, и в правду, ассоциировалось с зодчеством эпохи Средневековья. От него будто бы исходил «аромат» Старой Англии, пробуждающий воспоминания о вычурной «пламенеющей» готике[18 - «Пламенеющая» готика господствовала в Англии уже на закате этого архитектурного стиля, в ней присутствовал некий элемент декоративности. В частности, в интерьерах присутствовали сложные хитросплетения нервюр на потолках, не обусловленные конструктивной логикой сооружений.]. Но в то же самый момент, это была абсолютно современная церковь, чуждая всякой ретроспективности.

Похоже, работа Ю.М.Фельтена удовлетворила Екатерину Великую. Она наконец-то увидела собственными глазами то живое воплощение «готических фантазий», которыми в последней трети XVIII столетия некоторые романтические натуры грезили в Европе[19 - Ю.М.Фельтен проявил себя как «готический мастер» и в парковом строительстве. В конце 1770-х годов по его проекту в Екатеринбурге были отлиты чугунные ворота с ажурными деталями, украсившие знаменитый парк в Царском Селе.].

Замысел петербургского зодчего также высоко оценили его современники. Утончённое изящество храма, ажурное кружево в прорисовке внешнего декора настолько пришлись по вкусу двум из «екатерининских» вельмож, что они даже отважились на неординарный поступок. Трудно сказать по какой причине, но каждый из них решил выстроить в своих провинциальных усадьбах такие же церкви – почти в точном соответствии с проектом Ю.М.Фельтена. Первый из храмов появился в селе Красном, в родовом имении М.Ф.Полторацкого в Тверской губернии, а второй – в селе Посадниково, в наследственном владении А.Д.Ланского на Псковщине[20 - К счастью, обе церкви сохранились до наших дней, хотя нуждаются в серьёзных реставрационных работах и не выглядят столь ярко и импозантно как храм в Санкт-Петербурге.].

Хочется спросить, разве не было это «копирование» свидетельством успеха талантливого архитектора? Или, тем самым, фавориты желали заслужить у императрицы ещё большую благосклонность? Подражать вкусам государыни Екатерины Великой в ту пору стремились многие из русских дворян…

Впрочем, как говорится, всё лучше познаётся в сравнении. При всех достоинствах Чесменской церкви она была ещё бесконечно далека от исторических оригиналов готического зодчества. Да и оформление интерьера в храме, в значительной мере, соответствовало традициям эпохи классицизма, нежели образцам Средневековья[21 - Надо заметить, что и в храмовом интерьере присутствовали некоторые черты иллюзорной готической декорации. Об этом свидетельствовали красиво прорисованные вертикальные тяги и отображение ложных «готических» конструкций на потолке.]. Ю.М.Фельтен, если быть объективным до самого конца, создал нечто вроде умелой стилизации на тему забытого прошлого. У него присутствовало метафорическое или, так сказать, заимствованное из увражей понимание готического стиля[22 - Точнее выразиться, это была в своём роде условная игровая форма понимания готики, несколько удалённое от подлинного архетипа Средневековья.].

Чугунные «готические» ворота, созданные в Царском Селе по проекту Ю.М.Фельтена (фото автора, 2018 год)

К примеру, резиденция Строубери-Хилл, построенная чуть ранее архитектором Робинсоном по заказу именитого аристократа и знатока искусства в Туикнэме, по сравнению с «фельтеновским оригиналом» выглядела куда-более убедительно. Она, действительно, вызывала ассоциации с подлинно историческими прототипами. Английский вариант «псевдоготики», если можно так выразиться, в отличие от русского, был гораздо «археологичнее». В нём даже присутствовало несколько прямых цитат из зодчества прошлых столетий. Причём, они касались не только внешнего убранства фасада, но и отдельных интерьеров загородного дома. Г. Уолпол создал яркую постройку в «готическом образе» и, одновременно, попытался возродить у местной знати утерянный интерес к собственной национальной культуре и образу жизни их далёких предков[23 - Интерес к готике в Англии никогда не ослабевал, поскольку именно стилем связывалось то время, когда происходили наиболее значительные события в истории Британского королевства.].

Сенатор, ко всему прочему, прославился и своей литературной деятельностью. Из под его пера вышло в свет талантливое произведение «Замок Отранто», заложившее основы для рождения жанра «готического романа» в Англии.

К началу ХIХ века на Британских островах увлечение «псевдоготикой» приняло достаточно широкий размах. В частности, замечательная усадьба Фонтхилл-Эбби в виде средневекового замка была воссоздана по проекту одарённого зодчего Джеймса Уайэта в графстве Уилтшир (1795 – 1807 гг.). Она явилась свидетельством ещё более детального изучения национального «готического» наследия.

Несколько запоминающихся построек в средневековых формах также спроектировал талантливый мастер Джон Нэш в графствах Лёскомб и Девоншир. Их отличали яркое своеобразие и живописность.

Определённый вклад в развитие «псевдоготики» в России привнёс сын известного зодчего В.И.Неёлова – Иван Неёлов, который благодаря протекции своего отца, небезуспешно работавшего по заказам Екатерины Второй, сумел получить архитектурное образование в Англии. В 1782 году он спроектировал, по желанию русской императрицы, кирпичный дворец близ деревни Баболово – на месте находившегося здесь ранее деревянного усадебного дома Г.А.Потёмкина. Строительство производилось на протяжении двух лет, в период 1783—1785 гг.

В оформлении фасадов И.В.Неёлов смело использовал мотив стрельчатых проёмов. В некоторые из окон дворца были вставлены ажурные переплёты, столь излюбленные в эпоху «готики». Над венчающим карнизом присутствовали характерные зубчатые формы, в целом, присущие для всех «неёловских» построек в Царском Селе.

Однако, пожалуй, главным достоинством Баболовского дворца стала его планировка – свободная, с элементами асимметрии, во многом нарушавшая строгие каноны русского классицизма. В общей композиционной схеме доминировало овальное помещение, которое вполне могло выполнять функцию парадного зала. К сожалению, дворец перестраивался в более позднюю эпоху, а в период Отечественной войны 1941—1945 гг. подвергся значительному разрушению. В настоящие дни каждый из нас может любоваться только величественными руинами когда-то богатого и интересно оформленного здания…

Некоторые любопытные работы в царских загородных усадьбах осуществлялись и в период правления императоров Павла и Александра. Так в 1818—1822 гг. в Петергофе по границе Александровского парка было выстроено здание Фермы. Впоследствии, его окружили красивые аллеи и зелёные насаждения. Заново разбитый парк назвали Фермерским.

Комплекс хозяйственных сооружений включал в себя несколько компонентов. Над проектами построек трудился зодчий А. Менелас. Главный двухэтажный павильон Фермы был выстроен в соответствии с традициями «английской готики». Его краснокирпичные стены со стороны главного фасада украсила пара башен с зубцами, вызывающая ассоциации с замковой архитектурой[24 - Одной из интересных особенностей Фермерского дворца было то, что для его внешней отделки уже использовались детали, вылитые из чугуна.].

Не менее оригинальный вид получил и флигель. Его, в свою очередь, выделяла круглая башенная надстройка 15-метровой высоты.

В Павловске к образам готики иногда прибегал в своём творчестве архитектор Карл Бренна. Хотя, наверное, его постройки отличал особый стиль, который вряд ли можно напрямую связывать с «псевдоготикой». В 1790-х годах зодчий, по велению Павла Первого, спроектировал игрушечную крепость «Бип», окружённую водяным рвом, с подъёмным мостом и тремя разной высоты и формы башнями. Сама по себе, миниатюрная цитадель представляла собой некую архитектурную фантазию на тему европейского Средневековья. В условиях «просвещённой» России крепость выглядела как-то экстравагантно и, если даже не сказать, юмористично. Но она при этом, надо признать, всё-таки вписалась в общий масштабный замысел царской усадьбы.

В целом, в «павловское» время в русском зодчестве ещё продолжали господствовать формы классицизма, хотя и в весьма необычной «редакции» иностранного придворного архитектора Карло Бренны. Тем не менее, сама художественная атмосфера в городе на Неве была уже во многом «предромантической». Петербургский императорский дворец из-за его замкнутости даже называли замком, и это само по себе уже служило напоминанием о Средневековье. И в эту же пору в изобразительном искусстве всё большее распространение получал образ героя-рыцаря, облачённого в железные латы.

ГЛАВА II

Увлечение «готикой» в России в эпоху «романтизма»