Две столицы России. Сборник эссе и рассказов

«Копейка рубль бережет» – кто не слышал это расхожее выражение? Из ста копеек состоит рубль и сейчас. Даже если однокопеечные монеты вышли из оборота. Мыслеформа вещь крепкая и незаслуженно игнорируемая подчас. И здесь автор текста подошел к основной мысли своего повествования. Итак.

Копейка есть не только составляющая рубля, но и его тотем. Или, лучше сказать, оберег.

Чтобы построить дом, нужны бревна или кирпичи. Слова складываются из букв. Без семечек в арбузе не будет нового урожая. Человек состоит из клеток. Всё в плотном мире так или иначе построено из атомов.

Автор предлагает вспомнить, что было в стране, когда чудовищная инфляция выветрила понятие «копейка» напрочь: в ходу тогда были тысячи и миллионы рублей. Понятно, что если в стране инфляция, то это всегда несладко. Но, думается автору, не сто?ит все же обижать исконную конду русской экономики – копейку. Когда русский человек дарит кошелек, непременно кладет в него монетку. Иначе быть кошельку пустым – верят в это люди. Мы говорим «кошелек» – подразумеваем «деньги». Говорим копейка – вспоминаем рубль.

Копейка-оберег имела свой смысл. Монету, на которой был изображен всадник с копьем, дал Руси Великий Новгород. Изначально на монете присутствовал некий вотчинник, принимающий дары от новгородца. Это уже потом вотчинник стал Георгием Победоносцем, а под копытами его коняги прилег на долгие годы дракон, олицетворяющий Зло. На гербе Российской Федерации изображен двуглавый орел, посреди которого на геральдическом щите и сейчас попирает змея копейщик Георгий. И стоит Москва и Россия никуда не делась за кольцевой автомобильной дорогой – пережили и Наполеона, и фашистов. И дальше будем.

Не предавайте копейку. Она всё еще бережет наш рубль.

Слёзы амазонки

рассказ

Ухоженные пальцы Эммы Петровны с хищным красным маникюром цепко держали ключи, потрясая ими у лица Аглаи, словно это был сеанс гипноза. Аглая с лицом ангела покорно и терпеливо слушала наставления хозяйки.

– И никаких парней! Боже упаси, – Эмма Петровна спрятала ключи в кулачке и выставила из него указательный палец. – Узна?ю – выгоню!

– Что вы, Эмма Петровна! Я же на первом курсе. Мне не до этого.

Эмма Петровна фыркнула и сказала:

– Знаем, сами такими были, – ключи снова явились на свет и были, наконец, протянуты Аглае. Та незамедлительно приняла их и для надежности убрала руки за спину. Эмма Петровна открыла дверь, обернулась на пороге и строго добавила:

– Приходить буду раз в неделю. Если что не так – выгоню!

– Хорошо-хорошо! До свидания.

Только когда Эмма Петровна скрылась из глаз за пролетом лестницы, Аглая облегченно выдохнула и немедленно скрылась в вожделенной однушке. Она вприпрыжку обскакала все свое новое жизненное пространство: совмещенный санузел, кухоньку и комнату, где с трудом помещались диван, шкаф и старинное трюмо в углу. Аглая издала победный клич амазонок и с разбегу плюхнулась на диван, который тотчас сердито и по-старчески крякнул.

– Ладно, не буду, сорри! – поспешила его успокоить Аглая и погладила потертую обивку.

Эйфория от обладания пусть временным, но все же своим жилищем быстро испарилась от ежедневной студенческой рутины. На первом курсе было не до халявы – прогулы и тусовки Аглая сразу решила исключить и к первой сессии добраться без хвостов и прочих проблем. Учеба в универе, кроме шанса обрести диплом, давала возможность жить одной без опеки матери так, как она считала нужным. Это была долгожданная свобода да еще в городе, а не в унылом поселке, из которого она мечтала удрать с того момента учебы в школе, когда мама позволила ей не носить косички и вообще выглядеть так, как бы ей хотелось. С младых ногтей Аглая хотела стать амазонкой – отважной и воинственной женщиной из легенд – но мама этого не поняла бы, ведь даже про стрельбу из лука она ничего не захотела слышать, утверждая, что это чисто мальчишеское занятие, недостойное девочки. Тем не менее, лук и стрелы, изготовленные самостоятельно, были у Аглаи самыми лучшими во дворе, даже мальчишки это признавали, хоть и неохотно. Вообще с мальчишками она водилась запросто, что, конечно, было не к лицу истинной амазонке, но Аглая успокаивала себя тем, что сначала надо было научиться у них разным полезным штукам, как то: далеко плеваться, быстро бегать и метко кидать камни. Она знала, что настоящие амазонки живут без мужчин, но с ребятами ей было гораздо интереснее, чем с девчонками. У нее и подруг-то не водилось и лучшим другом у нее был Колька по кличке Американец. Они и в школе сидели за одной партой. Еще только когда они стали дружить, некоторые пацаны стали дразнить Американца, за что он их колотил. Дразнить перестали только после того, как Аглая каждого, кто задирал его друга, отловила отдельно от остальных и накидала люлей, чтоб не повадно было. Мальчишки признали её за своего и больше никаких насмешек не было. Наверное, ее отец был бы этому только рад, но беда была в том, что отца у Аглаи не было. Вернее, он был очень давно, когда она была совсем маленькая – нянчила кукол и носила глупые косички с бантами – а потом ушел из дома навсегда. Мать не любила об этом вспоминать и вообще разговоры про отца немедленно и сердито пресекала, твердя про то, что они и без него прекрасно проживут.

Каждое утро новой жизни во время учебы начиналось одинаково. Собственно, каждый день и вечер, а так же и утро были похожи друг на друга. Аглая выползала из постели, говоря себе, что вечером не станет засиживаться за компом дольше вчерашнего и хоть раз нормально выспится. Кое-как приведя себя в порядок за рекордный для каждой девицы час времени, она бежала в универ. Добросовестно высидев все пары и записав все конспекты, которые было положено записать, она спешила в магазин, покупала строго определенный набор продуктов и отправлялась домой. Само собой, это время суток было самое лучшее. Она обедала и зависала в Сети. А потом всё оттягивала тот момент, когда нужно будет оторваться от экрана и лечь спать.

Этот марафон нарушил парень из универа, Андрей. Он чем-то напомнил ей Американца и, взяв инициативу в свои руки, Аглая стала его соседкой на всех парах, перекусах-перерывах и т.д. Андрей был не против.

Как-то возвращаясь из универа и параллельно из магазина с сумкой, где болталась бутыль молока, пакет овсянки и пара глазированных сырков, она столкнулась на лестнице с дедком. Ну, как столкнулась – она скакала через ступеньку наверх, а он поднимался впереди, таща за собой хозяйственную сумку-тележку. Аглая ловко и быстро обогнала его, сказав на ходу дежурное «здрасте», но спохватилась, обернулась.

– Ой! Давайте я помогу!

Дедок был согбенный, в потертом пальтишке. Видавшая виды кепка нависала над мощной оправой старомодных очков, которые Аглая видела только в черно-белых фильмах, где действовали физики-ядерщики или другие неразговорчивые ученые. Еще у деда была богатая борода, почти как у Деда Мороза, но не белая, а всего лишь с крепкой проседью. Дед удивленно посмотрел на Аглаю и сказал:

– Дай бог здоровья, дочка. Да я уж пришел. Вон моя дверь, – и он кивнул вверх через лестничный пролет. Аглая мягко отняла у него сумку и поволокла. Добравшись до двери, она спросила:

– Эта?

Дед кивнул и Аглая добавила:

– Да мы с вами соседи! Я вот здесь, напротив, живу. Квартиру снимаю.

– Хорошо, дочка. Я дядя Паша, – он медленно поднимался по ступенькам, доброжелательно кивая бородой. – Спасибо тебе.

– А я Аглая, студентка. Учусь у вас тут, – она оставила сумку перед дверью и отправилась к себе.

Вечер следующего дня начался так же: Аглая снова поднималась по лестнице с пакетом, где на этот раз болтался батон белого хлеба и пакет кефира. Добравшись до двери своего логова, она принялась искать ключи в рюкзаке, когда за спиной тихо щелкнул замок и из двери напротив выглянул ее новый знакомый сосед дядя Паша. Его борода сильно топорщилась в разные стороны: он как-то заискивающе и очень радушно улыбался.

– Эй, дочка, отучилась?

– А, дядь Паш. Да, еле жива, – ключи все не находились в суматошном чреве рюкзака и откуда-то как назло тянуло чем-то страшно вкусным. Будто отгадав ее мысли, дядя Паша хитро спросил:

– Оголодала, поди?

– Как волк! – ключи, наконец, были найдены, и Аглая выудила их на свет. Дядя Паша торопливо выпалил:

– А ну-ка, заходи на огонек!

Аглая звякнула ключами:

– Нет, дядь Паш. Потом как-нибудь, ладно?

Но дядя Паша и не думал отступать:

– Э, нет! Ты мне вчера пособила, теперь мой черед. Заходь, кому говорят!

И только тут Аглая догадалась, откуда же это так пахло на площадке.

Квартирка у дяди Паши была не в пример больше Аглаиной. Впереди по коридору угадывались еще как минимум две комнаты, но хозяин пригласил ее направо, в кухню. Та была такой же маленькой, как и у Аглаи, но зато здесь было то, чего никак не могло быть у нее: на плите стояла огромная кастрюля и наполняла всю вселенную ароматом настоящего борща!

Дядя Паша с видимым удовольствием наблюдал за тем, как Аглая судорожно сглотнула и скомандовал будто адмирал на параде:

– Ну-ка, мой руки! – и кивнул на мойку в углу: – Прямо тут можно.

Аглая нашла у мойки мыло, продолжая для порядка вежливо отнекиваться:

– Неудобно как-то, дядь Паш…

– Неудобно штаны через голову надевать, – немедленно отозвался тот, подавая Аглае полотенце. – А хорошего человека да ишшо студента завсегда накормить надо.

Не успела Аглая вытереть руки, как на столе уже обосновалась большая тарелка, до краев заполненная борщем и дополненная куском черного хлеба. Пока Аглая разглядывала все это добро, словно пират, добравшийся, наконец, до сундука с сокровищами, дядя Паша уже ставил рядом банку со сметаной из супермаркета, но именно ту, что требовалось для предстоящего действа.

– Ну, всё ли так? – усмехнувшись, спросил он. Аглая только смогла зачарованно кивнуть и села на табурет. Ложка, предложенная дядей Пашей, была отлично вымыта, и не допускала брезгливых мыслей о стариковском быте.

Борщ был отменный, с мясом. Аглая с трудом старалась не торопиться. Да и куда теперь было спешить? К стакану кефира с булкой? Глупости какие, в самом деле…

– Давно, поди, домашнего-то не кушала, – дядя Паша сидел за столом напротив, гордо наблюдая за Аглаей. – Чай, скучаешь по материной стряпне?