Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер

– Был бы толк, – туманно ответил он, подразумевая в её словах очередной посторонний смысл. А его и не было, она всего лишь имела в виду, что сигареты у неё гораздо лучше, чем у Михаила.

Басманов не знал, какими способами и приёмами владеет Сильвия, но догадываться мог. Не бином Ньютона, как говорится. Но на этот раз Сильвия вела себя на удивление сдержанно. Ещё точнее – прилично. Почти как любящая жена, занимающаяся привычным делом без сумасшедшей страсти, но так, чтобы и ей, и мужу было хорошо.

Обнимала его, целовала, шептала неразборчивые слова, возможно, и не по-русски, прижималась всем телом, но без малейших намёков не только на агрессию, но и на инициативу.

Только подставляла ему для поцелуев то одну, то другую грудь. В нужный момент повернулась на спину.

– Спасибо. Молодец, – сказала она, успокоив дыхание, встала и подошла к окну, как недавно Басманов, даже в полумраке отсвечивая своим мраморным телом. Повернулась лицом, опершись руками о подоконник. – Теперь можно и о деле поговорить. А дело у нас не слишком весёлое. Одна есть у меня надежда… Пойдём…

Ничего на себя не накинув, во всей обнажённой прелести, повела Михаила в другие комнаты. Работала точно и правильно, как сыщик на обыске. Не прошло и пятнадцати минут, как она, перейдя из гостиной в кабинет, раскрыла боковую дверцу забитого книгами шкафа.

– Вот оно, кажется, – облегчённо выдохнула Сильвия.

Басманов знал, что в будущих временах такая штука, похожая на плоский чемоданчик для целевых пистолетов или транспортировки бриллиантов, называется «ноутбуком». Даже научился пользоваться в основном как энциклопедическим справочником или портативной пишущей машинкой. Да большего ему и не требовалось.

Этот, правда, выглядел не совсем обычно. Когда Сильвия откинула крышку, под ней оказались несколько десятков «лишних» клавиш, кнопок, светящихся окошечек с совсем незнакомыми знаками и символами.

– Это я и искала, – сказала аггрианка, похожая сейчас на добрую ведьму из неизвестной сказки. – Когда Скуратов с Антоном отсюда убегали, академик не успел прихватить один из ноутбуков – времени и рук не хватило. А как раз на нём он фиксировал все свои разработки по психоматрице Замка, с точки зрения единственного, случайно оказавшегося в нашем мире, увенчанного Нобелевской премией специалиста по машинным логикам и этологии[21 - Этология – вообще наука о поведении любых живых существ. Скуратов значительно расширил её границы, добавив к инстинктивным и культурологические реакции.] негуманоидных цивилизаций. Я пока не знаю, что мы отсюда сможем почерпнуть полезного в нашем нынешнем положении, но Левашов мне говорил, как он сожалеет, что эта штука осталась здесь. Олег думал – навсегда. А мы вот с тобой её нашли.

Сильвия вновь обняла полковника за шею, легко коснулась губами его щеки. Сейчас они напоминали аллегорическую картину какого-нибудь гениального классициста XVIII века. «Пенелопа провожает Одиссея на Троянскую войну после получения повестки из афинского горвоенкомата». Только фиговые листики художник не успел изобразить.

– Пойдём слегка приоденемся, – сказал Басманов, – и ты всё объяснишь, чтобы я понял.

Офицер не мог чувствовать себя нормально хотя бы без бязевых подштанников. Если он, конечно, не в бане. Аггрианке было всё равно, но из уважения к его предрассудкам она нашла в ванной подходящие им по размеру махровые халаты.

Они устроились в спальне за журнальным столиком в очерченном лампой торшера круге света, и Сильвия, как могла, объяснила математически подкованному артиллеристу, в чём суть дела.

Левашов, безусловно, гениальный инженер-самоучка, вроде Эдисона, но слаб в теории. Особенно – в теории «несуществующего». Он, как затерявшийся в глубине времён предок, впервые сообразивший, что сочетание кремня и подходящей железки не только даёт человечеству неограниченные возможности добывания огня в любой обстановке, но через тысячи лет приведёт к созданию основанных на том же принципе пистолетов и ружей, никогда бы не сумел описать своё изобретение в патентной заявке. И так далее, и так далее, и так далее… Вплоть до СПВ и дубликатора, об истинных принципах функционирования которых Олег не догадывался, примерно так, как не представляли содержания многотомных книг по аэродинамике создатели первых самолётов. Да и строители средневековых соборов институтский курс сопромата не сдавали.

– А господин Скуратов, на наше счастье, оказался именно теоретиком. Высшего класса сам по себе, так ещё и проживший жизнь в мире, где люди захотели и научились летать к звёздам. Просто захотели, ты понимаешь, Миша?!

– Захотели, и что? – отстранился Басманов. – Мы вот захотели летать на самолётах – и тоже стали. На Луне, говорят, побывали, а чем звёзды отличаются? Немного дальше, всего лишь. «Вулюар се пувуар», как любит выражаться Андрей Дмитриевич. «Хотеть – значит мочь».

– Он прав, кто будет спорить, – согласилась Сильвия, откинувшись на спинку стула. – На той планете, расе которой я раньше служила, и на множестве других с развитыми цивилизациями летать к звёздам через пространство, на космических кораблях, так и не научились. Разного рода межпространственные переходы – да, но не звездолёты. А это, знаешь, такая разница… – Лицо её вдруг стало мечтательным. – Как между путешествием из Европы в Южную Америку в запечатанном отсеке баллистической ракеты, или туда же – на парусной яхте. Но я не об этом, – она снова посерьёзнела. – У тех людей мозги как-то по-другому устроены, мотивации иные, сам способ мышления. Вот Скуратов и сумел вплотную подойти к решению вопроса, как снова превратить Замок в послушный механизм, без всякой «самоидентификации» и «свободы воли».

– И ты сумеешь в его формулах разобраться? – удивился Басманов. – Он сам не успел, а ты сделаешь?

– Постараюсь. Я, само собой, не математический гений, но память у меня абсолютная, да и блок-универсал поможет. Не мешай мне полчаса – вдруг да и получится… Основной алгоритм я представляю.

Полковник отправился бродить по квартире, изучая её содержимое. Вернулся в кабинет, походил вдоль книжных полок, почти машинально скользя по ним глазами. Среди множества золочёных корешков старых книг и переплетённых литературных журналов начала ХХ века вдруг обнаружил трёхтомник «История военного искусства» профессора Строкова, изданный в СССР в тысяча девятьсот семьдесят третьем году. Как книга здесь оказалась, гадать было бессмысленно, по рассказам Воронцова и Шульгина Михаил знал, что Замок с самого начала мог подсунуть гостю любой предмет, исходя из собственных соображений или руководствуясь его тайными или явными желаниями. Но Басманов сейчас о военной истории точно не задумывался, так что книга, скорее всего, осталась здесь от кого-то из предыдущих посетителей.

Однако ему стало интересно, он пролистал оглавление третьего тома и раскрыл страницы с описанием Восточно-Прусской операции девятьсот четырнадцатого года. Захотелось вспомнить, а заодно и посмотреть, как знакомые события описал большевистский историк.

Тихо прошёл на кухню, сел за стол с недопитой бутылкой и пепельницей, закурил – и зачитался. Этот самый профессор, доктор военных наук и полковник А. А. Строков оказался вполне приличным человеком, демонстрировавшим знание предмета и полное сочувствие к старой российской армии.

Он оторвался от книги, только когда Сильвия его окликнула.

– Чем это ты так увлёкся? – Михаил поднял глаза. Пояс на халате она не завязала, скорее всего – без всякого умысла. Леди Спенсер, как древнеримская матрона, не считала нужным, за исключением общественных мест, скрывать свою наготу.

Басманов показал ей обложку книги:

– Молодость вспоминаю. И грустно, и светло…

– А я оказалась даже способнее, чем сама предполагала. – Она присела по другую сторону стола. – Мой успех стоит отметить. Займись…

Заниматься было особенно нечем, разве что сходить на кухню, заварить по чашке «Кофе молотого с цикорием» из круглой коричневой банки с обозначенной ценой – «87 коп.» и местом производства: «Чаеразвесочная фабрика, г. Рязань». Просто, без всяких буржуазных изысков.

Сильвия рассказала, как сумела разыскать около десятка незаконченных, но достаточно полных блоков информации, в которых Скуратов с нескольких направлений подходил к проблеме функционирования подобных Арчибальду псевдомыслящих структур. Кое в чём эта проблема соприкасалась с давними разработками Виктора о возможности и необходимости внедрения элементов «свободы воли» в суперкомпьютеры, управляющие земными звездолётами. За что, в конце концов, тридцатилетний академик и получил свою Нобелевскую премию. Когда появились хроноквантовые двигатели, способные переносить корабли через сотни парсеков пространства, преобразуя его во время и наоборот, быстро выяснилось, что возможности человеческого мозга упёрлись в очередной «непреодолимый» барьер. Массив подлежащей переработке и осмыслению оперативной информации, необходимой для прокладки курсов и соотнесения пространственных и временны?х координат звездолётов, заведомо превосходил быстродействие даже крюгеритовых вычислительных машин. Оставалась обычная для человечества альтернатива – отказаться от космических полётов неограниченного радиуса или придумать что-нибудь ранее небывалое!

В своё время с похожей проблемой столкнулись первые межконтинентальные мореплаватели. И даже на интеллектуальном уровне XVI века довольно быстро её решили, сообразив, что совместное использование точного (по тем временам) хронометра и секстана позволяет определять своё место с погрешностью до нескольких миль. Почти одновременно подоспел Меркатор с его картографической проекцией, и дело пошло.

Почти то же самое, но с поправкой на пять веков придумал Скуратов. Электронный мозг с разработанными Виктором программами и алгоритмами научился так же легко (можно сказать – подсознательно) ориентироваться в межзвёздном и даже межгалактическом пространстве, как обычный штурманский лейтенант в открытом море.

Сильвии помог блок-универсал, настроенный по совету Левашова на не совсем обычные для него режимы, и она привела к законченному виду несколько формул, получив нечто вроде тех кодов, которыми пользуются ленивые любители компьютерных «бегалок и стрелялок»: приходишь к финальной точке маршрута, не затрудняясь преодолением промежуточных этапов.

– Так почему же сам Скуратов с Антоном этим не воспользовались? Ведь еле-еле выбрались отсюда, самым рискованным и грубым образом? – удивился Михаил, для которого почти все «научные» слова леди Си оставались чем-то вроде нудной церковной службы, которую приходилось выстаивать в кадетские и юнкерские годы. Что-то батюшка бубнит, помахивая кадилом, вроде как правильное и полезное, но в итоге – отстоял, выскочил на свежий воздух и забыл.

– Так именно потому, что не успели, – терпеливо пояснила Сильвия. – К идее Скуратов подошёл, а сформулировать работающую формулу, может, часа не хватило… Бывает?

С этим полковник не мог не согласиться. Случалось, пяти минут недоставало, чтобы превратить поражение в победу.

– Зато мы с тобой сейчас можем этого монстра больше не опасаться. Мне бы до Шара добраться, тогда он у меня на задних лапах плясать будет, как медведь в цирке. А блоком я его только припугну как следует. И то дело…

До Шара, целых пяти шаров, принадлежавших девушкам, оставленных в сейфе их комнат на острове, в ближайшее время добраться было столь же проблематично, как до Луны пешком. Зато Сильвия могла ввести в действие шесть блок-универсалов, отсечь все связи Арчибальда с основной, «формообразующей» сутью Замка и, скорее всего, заставить выполнять прямые команды, как и любого робота низшего уровня. Это, конечно, пока только «эскизный проект» доступной им тактики, так ничего лучшего всё равно нет.

– Рад за тебя. За всех нас, – облегчённо выдохнув, сказал Басманов. Если леди ручается – в любом случае это вернее, чем полагаться на верный «ноль-восьмой Борхарт-Люгер». С ним тоже сколько-то поживёшь, но очень недолго.

– Теперь что – к себе возвращаемся?

– А до утра ты со мной задержаться не хочешь? – насмешливо спросила Сильвия, выпрямив спину, отчего груди вызывающе приподнялись.

– Если тебе хочется – пожалуйста. Я ведь в целях уяснения диспозиции спросил. Что там сейчас без нас происходит? Замок ведь ещё не знает о твоём открытии. Мы с тобой, как-никак, командиры. А это, знаешь ли, кое-какую ответственность налагает…

– Приятно сознавать, что ещё остались люди, для которых чувство долга выше собственных страстей. – Она произнесла это вроде бы искренне, но Басманов почувствовал, что Сильвия всё же сочла себя задетой. Женщины вообще непонятные существа, Михаил временами удивлялся – неужели они вправду принадлежат к одному биологическому виду? Взять хотя бы данный случай. Если бы он вдруг начал намекать замужней даме, что не прочь увлечь её в постель, а она тактично отказала – где тут повод для обиды? В противоположной ситуации вполне можно нажить себе в лице нарвавшейся на отказ особы смертельного врага.

– Тогда я сейчас оденусь, и пойдём…

«Нет, кажется, сильно она не расстроилась», – с облегчением подумал полковник.

Удолин, уединившись в своих комнатах, попытался через мало кому известные уровни астрала связаться со своими коллегами-магами. Он представлял, как они сейчас обеспокоены его внезапным исчезновением и наверняка тоже стараются уловить его ментальные следы.

Увы, поставленный Замком или кем-то более могущественным блок оказался непреодолим. Как научная проблема это было даже интересно, стоило бы сосредоточиться и поискать обходные пути, но профессор здраво оценил положение. Не стоит раньше времени раскрывать карты, возможно, у противника против твоего каре чистый флеш-рояль. И вместо астрала со всеми его производными залетишь в такую задницу, что до исхода века не выберешься.

Ему пришла в голову другая мысль. Очень возможно, что Арчибальд сегодня ночью предпримет некие действия. Зачем ему тянуть? Всё, что он хотел сказать – сказано, его «друзья и партнёры» сейчас находятся в самом подходящем психологическом состоянии. Одновременно и деморализованы, и несколько успокоены, примерно как человек, уставший ждать ареста и наконец арестованный. Завтра они опять соберутся с силами и будут готовы противостоять новым обстоятельствам, и любой опытный инквизитор это великолепно понимает. Константин Васильевич имел в этих делах обширный опыт и с той, и с другой стороны.

Второй вопрос – кого Замок считает в их команде «слабым звеном» или, иначе, кто ему представляется самым перспективным объектом воздействия?

За себя Удолин не опасался, если Арчибальд и решит заняться им, то в самую последнюю очередь. То же относится и к Сильвии. Офицеров и девушек вообще можно вынести за скобки, они для Замка – почти что роботы, обслуживающий персонал. Значит – Катранджи! Насколько маг чувствовал расклад, Замок именно его воспринял как ключевую фигуру новой партии. Так оно, в общем, и есть. Военный, политический и финансовый лидер большей части «третьего мира»[22 - Терминология империалистической пропаганды времён «холодной войны». «Первый мир» – «свободные» страны Запада, «второй» – СССР и его «сателлиты», «третий» – т. н. развивающиеся страны, бывшие колонии и полуколонии «первого мира». В данном случае под «третьим миром» следует понимать все территории и государства, не входящие в ТАОС.] второй реальности. Вождь «Чёрного интернационала», способного сыграть решающую роль в затеянной Арчибальдом игре, в зависимости от того, на чью сторону он встанет. Вокруг турка закручивается нешуточная интрига, его зачем-то доставили из двадцать первого века одной реальности в самое начало двадцатого другой. Под мощной охраной. Шутка ли – команда магов-некромантов, сильнейшая на Земле аггрианка и пятеро её помощниц.