Если бы знал тогда Андрей, почти вполне обычный аспирант-психолог и начинающий журналист, что им сулит это романтическое знакомство…
С первых минут он понял, что ему попалась невзначай самая красивая и умная девушка из всех, что он когда-либо знал и видел, но никак не мог вообразить остального. Инопланетные разведчицы в патриархальные брежневские годы на улицах Москвы встречались крайне редко.
Да и она, агент-координатор аггрианской суперцивилизации, носящая здесь псевдоним Ирина Седова, уж тем более не могла представить, что заинтересовавший ее в чисто профессиональных целях землянин вскоре заставит ее забыть о служебном долге, более того – перейти на сторону «врага» и вместе с Андреем и его друзьями включиться в грандиозные и непонятные даже ей «звездные войны».
И вот теперь, восемью годами позже встречи, случившейся, хочу заметить, в далеком семьдесят шестом году и не сулившей поначалу ничего, кроме приятной связи очаровавших друг друга девушки и парня, которая могла бы завершиться свадьбой, но точно так же и вообще ничем, клонился к своему закату девятьсот двадцатый год.
ХХ век начался, как известно, вопреки формальной хронологии, шесть лет назад, в августе девятьсот четырнадцатого. Но в лондонском «Хантер-клубе» тщательно и истово, как русскими старообрядцами дониконианский канон, соблюдались нравы и обычаи доброго, старого, викторианского ХIХ века.
Промозглым осенним вечером в нем собрались поужинать несколько весьма приличных джентльменов. Безусловно имеющих членские карточки, проверить которые, впрочем, не пришло бы в голову ни одному лакею и даже самому метрдотелю, если бы он даже и не знал половины гостей в лицо.
Двое из них были депутатами палаты общин, один – палаты лордов, а остальные выглядели не менее солидно.
Иначе и не могло быть: стать членом привилегированного клуба в те далекие времена было куда труднее, чем сегодня академиком. Тем более одного из тех, что составляли славу аристократического Лондона. И существовали двести и более лет с неизменным уставом и почти неизменным фамильным составом своих членов, где джентльмены времен Питта и Дизраэли вполне могли бы соседствовать за столиками с джентльменами из окружения Ллойд-Джорджа и Чемберлена.
Однако хоть и крайне затруднен был путь соискателей к заветной карточке, но ведь отнюдь не невозможен. Однажды клановый барьер преодолел даже какой-то русский князь, в присутствии двух «непременных членов» взявший на рогатину сорокапудового медведя и тут же лично снявший с него шкуру. И теперь, сумев с все той же, не утраченной с годами ловкостью оставить в дураках всесильную ЧК, князь через три границы добрался до Лондона и обрел здесь пожизненный покой. Он появлялся в клубе ежедневно в девять утра и проводил там время до полуночи, завтракая, обедая, ужиная, играя в бильярд и бридж, а все остальное время читал газеты в кресле под картиной с изображением собственного подвига, имевшего место быть в 1897 году несколько южнее Костромы.
Величественное трехэтажное здание клуба на Пэлл-Мэлл украшало этот исторический район и стоило, как говорили, со всем своим содержимым не менее трех миллионов полновесных викторианских гиней. И, пожалуй, не зря.
Клубный ресторан, правой застекленной стеной выходящий в ухоженный зимний сад, кроме двадцати столиков общего зала, имел еще и несколько отдельных кабинетов, предоставлявших своим посетителям приятное или нужное уединение.
Один из них (последняя дверь направо по коридору) и был приготовлен для описываемой нами встречи.
Овальный стол, обтянутый тщательно выдубленной и выскобленной шкурой африканского слона, подстреленного полковником Флэнаганом в 1839 году в Родезии, окружали двенадцать кресел, изготовленных из тысячелетнего баобаба, пораженного молнией в 1851 году в Кении. Стены были увешаны коврами, привезенными сэром Эндрью Стюартом в 1880 году из Афганистана, на них красовалась коллекция мечей и кинжалов, собранная еще каким-то членом клуба в Бирме.
Слева от входа, разожженный слугами за полчаса до прихода гостей, пылал камин.
Ужин, поданный по общей карте, был неплох, хотя и не представлял из себя чего-то исключительного. Клубная кухня славилась не столько изощренностью, сколько свежестью продуктов и квалификацией поваров.
Закуски, отварная рыба, приправленная острым соусом, внушающий уважение своими размерами ростбиф, пирог с олениной, ирландский пудинг, три сорта сыра, варенье из крыжовника, в меру поджаренные тосты. Ну и для начала, конечно, устрицы. Напитки тоже обычные – джин, виски, грог, содовая вода и вода хинная, ваза с колотым льдом шотландских озер и несколько видов крепких ликеров к кофе.
Только вот собравшихся господ ужин интересовал не так сильно, как этого хотелось шеф-повару.
Похоже, они лишь отдавали дань традиционной процедуре, а не утоляли голод. Пили тоже мало. По преимуществу шотландское виски с большим количеством льда, а непривычные к этому напитку – мадеру и херес.
За едой говорили на предписанные этикетом темы, попытки же сей этикет нарушить пресекались даже не словами – взглядом.
Наконец председательствующий за столом джентльмен отложил нож и вилку, промокнул губы льняной салфеткой.
– Не перейти ли к сути собравшего нас здесь вопроса, джентльмены?
Пока похожие на вице-премьеров правительства слуги убирали со стола, господа передвинули свои кресла ближе к камину.
Лишь двое достали из кожаных футляров трубки, к услугам остальных клуб предоставил лучшие сорта сигар. Зеленовато-бурые гаванские, бледно-зеленые и тонкие трихинопольские, черные панамские, завернутые в кукурузные листья пахитосы из Мексики. Их извлекали из коробок со всеми предписанными ритуалами, обнюхивали, обрезали и раскуривали, смаковали первые, самые вкусные после ужина порции дыма.
Казалось, сейчас бы и начаться главному, неторопливому и волнующему разговору – о качествах патронов и стволов, о способах прицеливания в камышах и преимуществах стрельбы по тиграм со слона перед засадой, о технике выделывания чучел, наконец, однако…
Совсем не для того, чтобы обсудить все это или наметить планы очередного грандиозного сафари, собрались здесь джентльмены. И не поход к верховьям Амазонки разжигал их воображение. Даже профессор Челленджер не смог бы их увлечь рассказом о загадочном плато Мепл-Уайта. Какие там слоны и львы, какие крокодилы, птеродактили и тиранозавры, хотя именно охотничьими подвигами своих членов славился «Хантер-клуб».
Но все-таки охота намечалась… И пусть большинство сидящих у камина давным-давно, а то и никогда вообще не сжимали потной рукой цевье «нитроэкспресса», трофеи волновали их нешуточные.
– Приходится с прискорбием отметить, что со времени нашей последней встречи ситуация из неприятной превратилась в катастрофическую, – открыл дискуссию плотный господин в визитке, полосатых брюках и серых гетрах. – В результате совершенно неожиданного развития событий все наши планы и расчеты летят, прошу прощения, к черту. – Он нервно почесал плоскую, как малярный флейц, бородку. – Заключение мира между большевиками и Врангелем влечет за собой как минимум десять неблагоприятных для нас последствий…
– Благодарю вас, но перечислять все не надо, – поставил в воздухе дымный крест взмахом сигары председательствующий на этом собрании рафинированный господин, похожий на королевского мажордома. – Каждый представляет их в достаточной мере.
– Нет, а я все же хотел бы изложить, – воспротивился первый докладчик. – Потому что, зная собственные потери, не каждый представляет всю картину в должной полноте. Не уверен, что и вы, достопочтенный сэр…
– Ладно, говорите, – смирился председатель.
– Благодарю вас, сэр. Так вот, что мы все, в разной, конечно, мере, от нынешнего парадоксального развития событий теряем:
первое – систематическое поступление в контролируемые нами банки золотовалютных ценностей в виде прямых перечислений. Сумма потерь уже составила около ста миллионов швейцарских франков;
второе – ставится под вопрос уже согласованное перемещение в контролируемые нами же аукционные фирмы предметов искусства и антиквариата из крупнейших государственных и частных коллекций России. В том числе из хранилищ царствовавшего там дома. Сумма – не менее миллиарда тех же франков в ближайшие два года;
третье – становится неясным вопрос о судьбе концессий на территории России, которые нам были обещаны лично господином Ульяновым-Лениным. Сумма подсчету не поддается в принципе, но уж никак не меньше миллиарда в ближайшие годы;
четвертое – неизвестно, сможет ли расчлененная Россия стать планируемым рынком сбыта наших продовольственных и промышленных товаров или наоборот;
пятое – выигравшая войну и ставшая независимой Южная Россия Врангеля вряд ли подтвердит готовность расплатиться за свои и царские долги в денежной или натуральной форме;
шестое…
– Простите, ваши выкладки бесспорны, но все же достаточно. – Председательствующий пресек поток красноречия. – Джентльмены, без сомнения, могут даже дополнить ваш список…
– Вот именно. Тем более что на прошлой встрече мы как раз это уже обсуждали. – Инициативу перехватил сравнительно молодой джентльмен с не слишком уже модными полубакенбардами. – Пусть и без таких подробностей. Конкретные финансовые вопросы важны, без сомнения, но это мелко, мелко…
– Десятки миллиардов для вас мелко?
– В сравнении с остальным – конечно. Смотрите шире. Ломается отлаженная структура равновесия. Соблазны входят в мир. Еще вчера лояльные банкиры Франции сегодня начинают сомневаться, не большая ли выгода светит им в случае ставки на союз с Югороссией? Традиционно наш Восток теперь задумается над выбором, а почему бы не с Россией налаживать контакты? Рельсы, винтовки и патроны там куда дешевле. И многое другое тоже. В итоге совершенно может исказиться вся система товарно-сырьевых потоков. А это ведь не просто деньги, это, прошу прощения, весь модус вивенди…
– А Палестина, господа, а Палестина? Вы понимаете, что статус Палестины…
– Зачем нам ваша Палестина? – довольно грубо перебил эмоциональный выкрик господина семитской наружности, но с розеткой Почетного легиона на лацкане, клубмен, похожий на отставного полковника колониальной службы. Потом наткнулся взглядом на ответный взгляд и закончил тише: – Палестина все же частность. На общем фоне…
– Вывод заведомо определен – существование двух Россий в нынешнем виде для нас неприемлемо. Возможно, у кого-то появились возражения? – примирительно спросил председатель собрания.
Ответом ему был не то чтобы ропот, а какой-то едва уловимый шелест, произведенный почти безмолвным движением губ и конечностей сотрапезников.
– Принимается за общее согласие, джентльмены. Отсюда следует вывод, подтвержденный полученными каждым из нас полномочиями, что мы едины в оценке ситуации и должны сейчас обсудить только конкретные пути ее благополучного разрешения…
– Как вы это себе представляете? – спросил озабоченный судьбою Палестины, но говорящий на безукоризненном английском господин.
– В идеале – как возвращение к полному статус-кво. Врангель и подобные ему непреклонные националисты должны быть низвергнуты, в России безраздельно воцарится коммунистический режим во главе с известными нам людьми, после чего мы продолжим с ним «взаимовыгодное сотрудничество». Не только экономическое.
– Или же наоборот, – вставил человек, похожий на дядю Сэма с карикатур Кукрыниксов, – побеждает монархический, но слабый и полностью зависимый от наших стран режим. Также согласный на удовлетворение финансово-политических требований…
– Это уже нереально, – заметил кто-то. – Если бы такая возможность и сохранялась, как гарантировать, что ориентироваться эта гипотетическая власть станет именно на наш блок, а не на…