Мальтийский крест. Том 2. Черная метка

– Может быть, вы оставите свой тон и манеру? – спросил президент. – Я уже понял всё, что вы подразумеваете, Александр Александрович. Страсть к дешёвой риторике не есть признак по-настоящему уверенного в себе человека.

– Я не самовыражаюсь, как вы стандартным образом подумали. Я настраиваюсь на нужную тональность. Раньше не имел удовольствия быть лично с вами знакомым, ну и захотелось уточнить, чем вы отличаетесь от экранного образа.

– Настроились? Тогда к делу.

– Вы не курите? – спросил Фёст, тщательно водя зажигалкой вокруг кончика сигары. – Напрасно. Те великие вожди ХХ века, что курили, выиграли у некурящих всё, что можно. Сталин, Черчилль, Рузвельт. Против них Гитлер, Муссолини. Интересно, правда? И дело не только в том, что никотин стимулирует нервную систему. Тут ещё и элемент из репертуара престидижитаторов[10 - Фокусники, показывающие номера, основанные на быстроте и ловкости рук.]. Вы и без того напряжены, общаясь с сильным партнёром, а он вдобавок отвлекает ваше внимание на манипуляции, сам при этом выигрывая время для наблюдений и размышлений.

– Вы – позёр? – сделал свой ход президент.

– Естественно, но не только. Как же иначе? Будь я ботаником-интравертом, рискнул бы броситься в такую авантюру? Но, действительно, пора и к делу. Если совершенно в нескольких словах, то так: я истинный патриот России, имеющий достаточное число единомышленников, в определённой мере разочарован вашей деятельностью на своём посту. Хотя в целом поддерживаю, так сказать, Генеральную линию, – счёл нужным уточнить Вадим. С лёгкой такой, едва уловимой усмешечкой, с которой получал некогда приз за скоростную стрельбу из пистолета от начальника политуправления округа.

– Неприятно слышать такую оценку. От вас. От других много гораздо худшего наслышался.

«Как же он задет, – подумал Фёст, – то есть, грубо говоря, «спёкся». – Это уже школа Шульгина дала о себе знать, с его логиками. – Он, при всём интеллекте и информированности, не понимает, что происходит. Потерял контроль над ситуацией. Таким психотипам это дико некомфортно. Давление среды, от которого успел отвыкнуть.

И вдруг прямо в лоб – следующий тычок. От неизвестной личности, явно в этом раскладе доминирующей. И ничего нельзя сделать. Отключиться не получилось. Встать и уйти – жалко выглядеть будет. И где гарантия, что все остальные телевизоры в доме не продолжат сеанс, причём – невзирая на посторонних. Если жена увидит, ладно, а если… То есть терпеть придётся. Пока собеседник не скажет всё, что хочет».

Ох, как не завидовал сейчас Ляхов-первый президенту великой державы…

И тут же остановил полёт вдохновлённой шульгинскими апориями и антиномиями мысли. Тем более что напротив него сидел Секонд, слушал беседу и откровенно развлекался, то растягивая рот до ушей, то подмигивая. И вдруг сделал пальцами давний, с юности понятный обоим секретный жест.

Точно. Следует остановиться и позволить собеседнику сделать собственный ход. Одно дело – заводить главаря пацанской группировки с соседней улицы, совсем другое – такого человека.

– Вы мою оценку в голову не берите. Это я тоже под влиянием плохо контролируемых эмоций сказал. Давайте взаимно успокоимся, я сначала о сути своего изобретения расскажу, об устройстве для пространственно-временного совмещения сколь угодно удалённых друг от друга точек мирового континуума. Ничего особенно сложного, вся разница лишь в том, что у нас на Земле до последнего времени такие вещи можно было проделывать с двухмерными объектами из третьего измерения, а мы оперируем трехмерными – через четвёртое. Всего лишь. По ходу изложения можете задавать интересующие вас вопросы… Кое о чём, попутно, и сами догадаетесь…

– И всё-таки – что вы мне собрались предложить? – спросил президент, когда Фёст закончил говорить, почти докурив сигару. Понятное дело, ему восхититься открывшимися перспективами и виртуально кинуться на шею с криком «Спаситель ты мой» – никак невозможно. Не той психологии люди, достигшие подобных постов. За крайне редким исключением.

Придётся сказать впрямую.

– Вы наверняка читаете хоть какую-то прессу? Если только для вас не печатают газеты в единственном экземпляре, как для умирающего Ленина, и не гонят по ТВ личный канал. Знаете, что происходит в стране? Нет, я не о вообще всём, что происходит. Меня, с моим складом мышления и усвоенной из трудов Ленина идеей о необходимости искать то звено, за которое можно вытащить всю цепь, в данный момент больше всего интересует и тревожит коррупция. Готов согласиться, что для России это естественный образ жизни и образ мысли. Но должны ведь быть какие-то рамки! Ничего не имею против того, что гаишник берёт с водителя сотню, чтобы тому не толкаться в очереди в сберкассу. Вы пробовали когда-нибудь заплатить штраф на законных основаниях? Очень советую. В виде Гарун-аль-Рашида. И сотня водопроводчику беды не представляет. Ему хорошо, и вам удобно. Я о другом.

Вас действительно не удивляет и не оскорбляет ситуация, когда заместитель министра обороны или глава субъекта Федерации разводит руками перед вами или даже перед судом: «Не знаю, не могу объяснить, куда делись сто миллионов долларов. Да и были ли они вообще?» И отделывается публичным порицанием или, что верх жестокости – получает девять лет условно!

Вы же юрист, не технократ какой-нибудь, должны знать, что сие даже за пределами нашего довольно дурацкого Уголовного кодекса. И вы на это спокойно смотрите… Второй пример – из казны просто так исчезают пять миллиардов раскрашенных бумажек, и ведомства, поставленные на то, чтобы найти расхитителей и жестоко наказать, начинают азартно мешать друг другу вести расследование. Не останавливаясь ни перед чем. Трупы уж точно не считают. Хотя в чём вопрос? Вот отправитель суммы, вот получатель. Посадите обоих и всю промежуточную цепочку в банальную пресс-хату[11 - Пресс-хата (к средствам массовой информации отношения почти не имеет) – жаргонное наименование камеры в СИЗО, где с помощью сотрудничающего с администрацией уголовного элемента не вполне законными методами получают признание (или информацию) по всем интересующим следствие вопросам.], о существовании каковых вы тоже должны знать, до нынешнего поста какие-то книжки читали. Дня через три получите полную картину всех трансферов и трансакций на вверенной вам территории. Под угрозой пожизненного заключения мало найдётся железных людей, замкнувших рот на замок, а ключ выбросивших в канализацию.

Этого не делается. Вот почему, господин президент, у меня и моих друзей появились серьёзные претензии лично к вам. Вы что, ни о чём действительно не знаете? Или отчётливо понимаете, что проявить политическую волю вам просто не позволят, оттого и предпочитаете махнуть рукой? Пусть всё идёт, как идёт?

Третий вариант я предпочитаю не рассматривать, – эту фразу он произнёс с печалью и сожалением в голосе. Сам, мол, додумывай, о чём я.

Ляхов-первый, словно бы сам донельзя выбитый из колеи своим монологом, принялся раскуривать новую сигару, а Второй показал ему большой палец.

– Если бы мы считали, что вы относитесь к тому же клану, никто не захотел бы с вами разговаривать. – Фёст глубоко затянулся, что категорически не допускалось правилами хорошего тона. – Вопреки мнению некоторых товарищей, я постарался доказать, что вы не безнадёжны…

– Спасибо, большое спасибо, – всё ещё держал марку президент. Но стоило это ему почти уже непомерных усилий.

– Да вы расслабьтесь, – сказал Фёст. – Я как врач советую. Прямо сейчас примите грамм полтораста, сразу легче разговор пойдёт. На публике, может, и неудобно, а для себя – вполне. Ни Черчилль, ни Ататюрк, ни Маннергейм не брезговали. Хотите – угощу.

Он подвернул верньер, привёл аппарат в режим «одностороннего окна» и поставил на телевизорный стеклянный столик в комнате президента бутылку «Курвуазье».

– А это могла быть и граната, вы согласны? – Фёст позволил себе сочувственную усмешку. – Четыре секунды – и новые выборы назначай.

Клиента нужно дожать, учил Александр Иванович. Это удалось вполне. Более растерянного человека Вадим в своей офицерской и прочей жизни, пожалуй, не видел. Одно дело – слышать разглагольствования странного типа о перемещении предметов через пространство и время, другое – увидеть подобный фокус наяву. По-прежнему не верится – встань, возьми, попробуй…

– Что вы пить из подаренной мною бутылки не станете, я догадываюсь, – сказал Фёст убедительным тоном. Ему нужно было перевести собеседника в уровень равноценного общения. И это, похоже, удавалось.

– Забудьте на минутку, кто вы и кто я. Поговорим, как простые солдаты. Я по званию полковник медслужбы, в основном в морской пехоте служил, вы – близко к этому, пусть и Верховный Главнокомандующий, исходя из должности. Скажите мне, опять же, как врачу, вас очень мучает комплекс Павла Первого?

– Это вы о чём?

– Исключительно о том, что боитесь ли вы, если вдруг придут к вам в резиденцию, как к тому в Михайловский замок, близкие друзья, да и вмажут золотой табакеркой в висок, а потом шёлковым шарфиком додушат…

Фёст усмехнулся кривой, совсем уже ничего хорошего не обещающей улыбкой.

– Не сомневаюсь, эта мысль непрерывно крутится у вас в голове. Вечная беда нерешительных реформаторов. Получится – не получится? Отстранят или свергнут? Убьют или посадят? И генетический страх волевого решения – резко, окончательно, не задумываясь о никчёмных мелочах, развернуть ситуацию.

Чего вы боитесь, президент? Начните вы действовать, как подобает мужчине, вождю, властителю, – девяносто процентов «электората» вас будут носить на руках! В армии, полиции, прочих службах всегда найдётся несколько батальонов верных офицеров, которые за вами, при доходчиво сформулированной задаче – в огонь и в воду. Так решайтесь же!

Президент, как и предполагалось, ни его бутылки не взял, ни из своего бара себе не налил. А зря.

– Решаться – на что?

– Я считал вас более сообразительным человеком. Стать кровавым диктатором я не предлагаю. Да у вас и не получится. Я сегодня, совершенно случайно, пробежал близкую к официозу газетку, – поднял и показал выделенную статью.

– Частный пример, но показательный. Члены созданного якобы вами (или при вас) совещательного органа открыто, на всю страну заявили, что никаких путей преодоления коррупции в системе высшего образования нет, а главное, быть не может. По тем-то и тем-то причинам. Читали?

– Ещё нет.

– Напрасно. Я читал, а президент – нет. Смешно. Но это вы там собрали полторы сотни дураков или провокаторов, которые несут подобные идеи в массы. Да в массы – хрен с ними. Они власть в таком убеждают. А она – верит. Одни воруют, а те, кто не ворует, вы, например, – верите.

– Границы приличия – не переходите? – спросил президент.

– Какие границы? Если сами не понимаете, кто-нибудь ведь должен правду сказать? Раньше цари и короли для таких целей шутов держали. Пусть я таким шутом сейчас выгляжу. Только – технически более оснащённым. Вы тоже уверены, что коррупция непобедима?

– Вы знаете, пожалуй – да. Слишком укоренённое и распространённое явление. Ремонт здания с разрушения фундамента не начинают…

– А я скажу – нет! Вам про Сингапур никто не рассказывал? Будете там с государственным визитом – найдите время, поинтересуйтесь. А знаете, как при царе Александре Третьем, на которого я странным образом похож, одномоментным указом и контрабанду, как явление, ликвидировали, и коррупцию в пограничных и таможенных органах? Очень просто. При задержании контрабандистов чины, в том деле участвовавшие, получали шестьдесят процентов изъятого! Для честной делёжки. Остальное – в казну. И никто не жлобился, как ваши чиновники. Эти – солдатам на фронте положенные боевые не платят. Между собой делят. А при царе честнее было: заслужил – получил! Оттого контрабанда, как явление, потеряла всякий смысл. Взятку больше шестидесяти процентов стоимости товара не дашь. Просто затеваться не стоит. Зато престиж службы и Государя Императора возросли неимоверно. Не приходилось читать?

– Нет, – честно ответил президент, неожиданно для себя начавший получать странное удовольствие от разговора с непонятным, но весьма неординарным человеком.

– Жаль, – вздохнул Ляхов. – Тогда хоть кассету с фильмом «Белое солнце пустыни» прикажите принести. И задумайтесь – отчего это Верещагину «за державу обидно», а вашему окружению – нет. Вот если бы вы сегодня издали подобный указ, мол, любой гражданин, доказательно, я подчёркиваю – доказательно сообщивший о факте коррупции, хоть в школе, хоть в больнице и Госдуме, получил бы шестьдесят процентов движимого и недвижимого имущества обвиняемого, процесс сошёл бы на нет сам собой. Помните, при царе Алексее Михайловиче – «Государево слово и дело!» Не доказал – доносчику первый кнут. Доказал – никто не защитит виноватого. Особенно, если нижестоящий коллега, разоблачивший недобросовестного судью или прокурора, получит вместе с его имуществом и его должность.

– Как вы всё примитивно понимаете, – вздохнул президент. В Китае, на который у нас коммунисты чуть ли не молятся, коррупционеров на стадионах расстреливают, а процесс движется по нарастающей. А в нашей богоспасаемой родине? Развернётся такая вакханалия доносительства, взаимное подсиживание, «охота на ведьм»… Новый тридцать седьмой год. Десять человек всегда могут сговориться и посадить, обобрать до нитки единственного честного… Такое – представляете. И что тогда?

– Всю жизнь меня мучила проблема, – вздохнул Фёст. – Отчего все мои начальники глупее меня? Не от личной гордости страдал, от обиды за Отчизну. Выходит, и вы такой же… Неужели не понятно, что с лжедоносчиками справиться не в пример проще, чем с тотальным воровством и продажностью. Особенно, если всё будет делаться предельно гласно и любой гражданин страны в каждом конкретном случае сможет выступить как на стороне обвинения, так и защиты. Веря при этом, что Власть его не сдаст! На каждый Шемякин суд найдётся Государево Око!

– Послушайте, Александр, или как вас там… – президент потерял ту психологическую нить, вдоль которой они могли бы выстраивать что-то взаимоприемлемое. – Скажите прямо, что вам от меня нужно, где в ваших инвективах позитив? Креатив[12 - Креатив – творческое начало, новая идея.], как некоторые любят говорить…

– Вот, наконец-то! – обрадовался Фёст. – Господин-товарищ президент, вы с вашим очень неплохим образованием и служебным опытом догадались, что я не дурака валяю, что дельные мысли до вас пытаюсь довести, пусть и не совсем обычным способом.