В мутной воде

Глава 4. Первый день.

Завод номер триста двадцать семь встретил меня проходной с вооружённой охраной, металлоискателями и угрюмым вахтёром, который проверял мои документы так тщательно, будто я террорист. Пропуск Сомов оформил накануне, но вахтёр всё равно позвонил в отдел кадров, долго что-то выяснял, потом наконец кивнул и махнул рукой: проходи.

Я прошёл через рамку металлоискателя, которая пискнула на мои ключи, получил временный бейдж и оказался на территории завода.

Первое впечатление было подавляющим. Огромная территория – десятки корпусов, трубы, цистерны, склады. Всё это громоздилось друг на друга, переплеталось трубопроводами, дымило и гудело. Пахло химией – резким, едким запахом, от которого першило в горле. Я достал платок, прикрыл нос. Рабочие, которые шли мимо, посмотрели на меня с усмешкой – видать, сразу вычислили новичка.

Отдел кадров находился в административном корпусе – трёхэтажном кирпичном здании с выцветшей вывеской "Управление". Я поднялся на второй этаж, нашёл нужный кабинет. Сомов уже ждал, сидел за столом, заваленным папками, и пил чай из кружки с надписью "Лучший начальник".

– А, Мещеряков! – он поднялся, протянул руку. – Вовремя. Это хорошо, пунктуальность ценится. Садись, оформим документы быстро, а потом отведу тебя в твою лабораторию.

Следующий час прошёл в подписывании бумаг. Трудовой договор, должностная инструкция, приказ о приёме на работу, обязательство о неразглашении, правила внутреннего распорядка. Я читал невнимательно, подписывал механически. Сомов комментировал:

– Здесь распишись и здесь вот тут поставь дату отлично. Зарплата будет приходить на карту, её оформим завтра. Первый оклад – через две недели, пятнадцатого числа. Премии – по результатам работы, обычно тридцать процентов от оклада, но может быть больше, если начальство довольно.

Когда закончили с документами, Сомов встал, надел куртку.

– Пошли, покажу завод. Сразу предупреждаю: территория большая, заблудиться легко. Но не переживай, через неделю будешь ориентироваться.

Мы вышли из здания, и Сомов повёл меня по заводской территории. Показывал корпуса, объяснял, что где находится.

– Вот это главный производственный корпус, там синтезируют основную продукцию. Вот склад реактивов, туда без специального допуска не пускают. А вон то здание с красной полосой – это закрытая зона. Туда только с допуском первой формы. У тебя пока допуск второй, так что забудь про это здание.

Я смотрел на здание с красной полосой и думал: вот оно, место, откуда утекает информация. Там разрабатывают боевые отравляющие вещества, там работают те, кто имеет доступ к секретам. И где-то среди них – крот.

– А что там делают? – спросил я с любопытством новичка.

Сомов пожал плечами:

– Не знаю точно. Говорят, военные заказы. Но это не наше дело, у нас своя работа.

Мы подошли к одноэтажному зданию с табличкой "Корпус номер пять. Отдел синтеза". Сомов открыл дверь, и мы вошли в длинный коридор с линолеумом на полу и облупившимися стенами.

– Вот твоё новое место работы, – объявил Сомов. – Лаборатория номер пять находится в конце коридора. Начальник лаборатории – Кравцов Олег Викторович, толковый мужик, с ним работать легко. Сейчас представлю.

Мы прошли по коридору, миновали несколько дверей с табличками "Лаборатория 3", "Лаборатория 4", остановились у последней двери. Сомов постучал, открыл, не дожидаясь ответа.

Лаборатория оказалась большим помещением метров на пятьдесят. Вдоль стен стояли столы, уставленные приборами, колбами, горелками. Пахло химией сильнее, чем на улице – едкий запах аммиака смешивался с чем-то сладковатым и тошнотворным. У окна работало человек десять в белых халатах и защитных очках.

– Олег Викторович! – позвал Сомов. – У нас тут новый сотрудник!

От одного из столов оторвался мужчина лет сорока пяти – высокий, худощавый, с проседью в тёмных волосах и умными глазами за толстыми очками. Он снял перчатки, подошёл к нам.

– Мещеряков Андрей Сергеевич, – представил меня Сомов. – Инженер-химик третьей категории. Бывший военный, демобилизовался по здоровью. Вот его документы.

Кравцов взял папку с моими бумагами, пробежал глазами, кивнул. Потом посмотрел на меня – долгий, оценивающий взгляд. Я выдержал его спокойно, не отводя глаз.

– Военный? – переспросил Кравцов.

– Бывший, – поправил я. – Демобилизовался в феврале. Контузия, врачи рекомендовали спокойную работу.

– Контузия, – повторил он задумчиво. – А химию знаете?

– Базовый курс. В академии проходил. Потом немного сам изучал, освежил знания.

– Базовый курс, – Кравцов усмехнулся. – Ну что ж, посмотрим. У нас работа несложная, но требует внимательности и точности. Справитесь?

– Справлюсь.

– Хорошо. Виктор Павлович, спасибо, дальше я сам. – Кравцов кивнул Сомову, который помахал мне рукой и ушёл. – Пойдёмте, Мещеряков, покажу вашу рабочее место. И перестаньте стоять по стойке смирно, вы больше не в армии.

Я расслабил плечи, которые действительно автоматически выпрямились. Кравцов заметил и усмехнулся:

– Привычка? Ничего, отвыкнете. Следуйте за мной.

Мы прошли между столами. Сотрудники поднимали головы, смотрели с любопытством. Одна девушка – молодая, с рыжими волосами, собранными в хвост, – улыбнулась мне. Я кивнул в ответ.

– Вот ваш стол, – Кравцов остановился у окна, где стоял пустой рабочий стол с чистой поверхностью. – Здесь вы будете проводить анализы входящего сырья. Задача простая: берёте пробу, проводите анализ по методике, заносите результаты в журнал. Если что-то не соответствует нормативам – докладываете мне. Понятно?

– Понятно.

– Методики в этой папке, – он похлопал по толстой папке на столе. – Журнал учёта – вот этот. Приборы – на соседнем столе, будете делить с напарником. Кстати, где Лопатин?

– Я здесь, Олег Викторович! – откликнулся голос из дальнего угла лаборатории.

Из-за шкафа с реактивами появился парень лет двадцати восьми – долговязый, с вечно растрёпанными русыми волосами и добродушным лицом. На нём был мятый белый халат, из кармана торчала связка ключей.

– Лопатин Сергей, – представился он, протягивая руку. – Можно просто Серёга. Или Лопата, кому как удобнее.

– Андрей, – я пожал его руку. – Или Мещеряков.

– Андрюха подойдёт? – Серёга ухмыльнулся. – У нас тут всех по именам зовут, начальство в том числе. Олега Викторовича – просто Олегом, заместителя – Петровичем, директора – Михалычем. Такая традиция.

– Андрюха подойдёт, – согласился я.

– Отлично! – Кравцов хлопнул в ладоши. – Серёга, возьми нового сотрудника под крыло. Покажи, что к чему, научи работать с приборами. Мещеряков, у вас есть три дня на адаптацию. Серёга будет вашим наставником. Если вопросы – к нему. Если не может ответить – ко мне. Всё понятно?

– Всё понятно, – я кивнул.

– Тогда за работу. Серёга, начинай обучение.

Кравцов ушёл к себе в кабинет в углу лаборатории. Серёга повернулся ко мне, потёр руки:

– Ну что, военный, приступим к науке? Сначала оденешься как положено – вот халат, вот очки, вот перчатки. Без этого в лабораторию нельзя, техника безопасности. Понял?

– Понял.

Я надел халат – он оказался велик, рукава пришлось подвернуть. Серёга критически осмотрел меня и кивнул:

– Сойдёт. Теперь пошли, покажу тебе наше хозяйство.

Следующие два часа Серёга водил меня по лаборатории и объяснял, как что работает. Показывал приборы – спектрофотометр, хроматограф, центрифугу, титровальную установку. Объяснял, какие анализы мы проводим, какие методики используем, как заполнять журналы.

– Вот эта штука называется спектрофотометр, – говорил он, показывая на сложный прибор с множеством кнопок и дисплеем. – С его помощью мы определяем концентрацию веществ в растворе. Принцип простой: пропускаем через раствор свет определённой длины волны, измеряем, сколько света поглотилось, и по калибровочному графику определяем концентрацию. В теории понял?

– В общих чертах, – признался я.

– Ничего страшного, на практике будет понятнее. Сейчас покажу, как им пользоваться.

Он взял пробирку с каким-то розовым раствором, поставил в кювету прибора, нажал несколько кнопок. На дисплее появились цифры.

– Видишь? Концентрация железа в растворе – двадцать пять миллиграммов на литр. Норма – от двадцати до тридцати. Значит, всё в порядке, записываем результат в журнал. Понял?

– Понял. А если не в норме?

– Тогда делаешь повторный анализ. Если подтверждается – докладываешь Олегу. Он уже решает, что делать дальше.

Мы переместились к другому столу, где стоял хроматограф – устройство размером с небольшой холодильник, весь в трубках и проводах.

– Это посложнее, – предупредил Серёга. – Хроматограф разделяет сложные смеси на компоненты. Например, у нас приходит сырьё, в котором должно быть три основных вещества. Мы берём пробу, прогоняем через хроматограф, и он показывает, что там на самом деле. Иногда находим примеси, которых не должно быть. Тогда партию бракуют.

– Сложно? – спросил я.

– Поначалу да. Но ты не переживай, я тебя научу. Главное – не бояться приборов. Они не кусаются.

Мне нравился Серёга. Он был простым, открытым, терпеливым. Объяснял подробно, не жалел времени, шутил к месту. С таким наставником действительно можно быстро освоиться.

К обеду я уже провёл три анализа под его присмотром. Первый закосячил – неправильно разбавил раствор, результат вышел за пределы нормы. Серёга покачал головой:

– Андрюха, внимательнее. Ты добавил десять миллилитров воды вместо пяти. Из-за этого концентрация вдвое меньше, чем должна быть. Давай переделаем.

Второй анализ прошёл лучше, третий – почти идеально. Результаты сошлись с эталонными значениями. Серёга одобрительно хлопнул меня по плечу:

– Молодец, военный. Есть в тебе задатки химика. Через неделю будешь щёлкать анализы как семечки.

– Спасибо. А ты как здесь оказался?

Серёга пожал плечами:

– Да обычно. Учился в Архангельском политехе на химика, потом распределили сюда. Работаю уже пять лет. Зарплата неплохая, работа стабильная, город хоть и дыра, но привыкаешь. У меня тут жена, дочка. Куда теперь деваться?

– Жена тоже на заводе работает?

– Не, она в школе учительницей. Младшие классы. Зарплата, правда, копеечная, но ей нравится. Говорит, дети – это её призвание.

В столовую мы пошли вместе. Столовая находилась в соседнем корпусе – большое светлое помещение с длинными столами и пластиковыми стульями. Народу было много, шумели, смеялись, обсуждали рабочие дела. Я взял поднос, встал в очередь. Комплексный обед стоил тридцать рублей – суп, каша с котлетой, компот, хлеб.

– Вон там сидят наши, – Серёга кивнул на стол в углу. – Пойдём, познакомишься.

За столом сидело человек шесть: четверо мужиков и две девушки. Все были в рабочих халатах, все выглядели уставшими и голодными.

– Народ, знакомьтесь! – объявил Серёга, ставя поднос на стол. – Это Андрей Мещеряков, наш новый сотрудник. Бывший военный, так что с ним аккуратнее, может по морде дать.

Все засмеялись. Я поздоровался и сел на свободное место. Меня представили по очереди. Толик Баранов – плотный мужик лет тридцати с умными глазами и начинающейся лысиной. Витёк Рыжов – рыжий, как и следует из прозвища, веснушчатый, с вечной ухмылкой. Маринка Соколова – та самая рыжеволосая девушка, что улыбалась мне утром. Коля Петров – тихий, молчаливый парень с грустным лицом. Игорь Сидоров – здоровяк с татуировкой на предплечье.

– Ну что, военный, как тебе у нас? – спросил Толик, хлебая суп.

– Нормально. Пока привыкаю.

– Привыкнешь, – уверенно сказал Витёк. – Мы все тут привыкли. Сначала кажется, что это ад: химия, вонь, опасность. А потом втягиваешься, и уже не мыслишь себя без этого.

– Это называется стокгольмский синдром, – съязвила Маринка. – Когда жертва начинает любить своего мучителя.

Все засмеялись. Я тоже улыбнулся, ел котлету и думал: они все кажутся обычными людьми. Никакой шпионской романтики, никаких тайных агентов. Просто рабочие, которые пришли на завод, чтобы заработать на хлеб.

Глава 5. Свой среди чужих.

Первая неделя пролетела быстрее, чем я ожидал. К пятнице я уже более-менее освоился: научился пользоваться основными приборами, запомнил лица и имена коллег, привык к едкому запаху химикатов, который въедался в одежду и волосы. Серёга оказался терпеливым учителем – объяснял по десять раз одно и то же, не раздражаясь, когда я тупил. А я тупил часто, потому что два месяца подготовки в Москве – это одно, а реальная работа в лаборатории – совсем другое.

В пятницу вечером, когда смена заканчивалась, Серёга подошёл ко мне, пока я мыл колбы в раковине.

– Андрюха, у нас тут традиция – по пятницам ходим в бар "Якорь". Пиво пьём, в бильярд режемся, треплемся за жизнь. Пойдёшь?

Я хотел отказаться. Неделя выдалась тяжёлой, голова гудела от обилия новой информации, хотелось просто лечь и вырубиться. Но потом вспомнил слова Бортникова: "Главное – стать своим. А свой не отказывается от корпоративов."

– Пойду, – согласился я, вытирая руки полотенцем. – А там народу много будет?

– Да наши все. Толик, Витёк, Коля, Игорь. Маринка иногда заглядывает, но редко – муж не любит, когда она допоздна задерживается. Ещё ребята из других лабораторий подтягиваются. Атмосфера нормальная, расслабленная. Не то что на работе, где всё официально.

Мы переоделись в раздевалке, сдали халаты. Серёга достал из шкафчика бутылку "Беленькой" – классической водки в безликой белой этикетке.

– Это что? – спросил я, кивая на бутылку.

– Традиция, – усмехнулся Серёга. – Каждую пятницу кто-нибудь приносит бутылку. Сегодня моя очередь. В баре дорого, а так – разлить по сто грамм на брудершафт, и норм.

Мы вышли с территории завода через проходную. Охранник равнодушно махнул рукой, даже не проверяя сумки. Видать, в пятницу вечером всем было плевать на правила.

Бар "Якорь" находился в десяти минутах ходьбы от завода – одноэтажное здание с обшарпанным фасадом и вывеской, на которой половина букв не горела. Внутри оказалось тесно, накурено, шумно. За стойкой стояла грузная женщина лет пятидесяти с крашеными рыжими волосами, вытирала бокалы. За столиками сидели рабочие – все в грязных спецовках, все с красными лицами от выпитого.

– Вон наши! – Серёга махнул рукой в сторону дальнего угла, где за большим столом уже сидели знакомые лица.

Толик Баранов, Витёк Рыжов, Коля Петров, Игорь Сидоров. Все уже с пивом, все довольные, расслабленные. Когда мы подошли, Витёк радостно заорал:

– О, пришёл военный! Садись, наливай, рассказывай, как тебе первая неделя!

Я сел на свободный стул, Серёга поставил на стол бутылку водки. Толик сразу схватил её, открыл, разлил по маленьким стопкам – ровно по пятьдесят грамм каждому.

– За знакомство! – провозгласил он, поднимая стопку. – За то, чтобы Андрюха у нас прижился и не сбежал через месяц, как тот придурок Вася Комаров!

Все засмеялись, подняли стопки. Я тоже поднял, выпил залпом. Водка обожгла горло, разлилась теплом по желудку. Хорошая водка, не паленая.

– Так что, нормально первая неделя прошла? – спросил Витёк, отхлёбывая пиво. – Серёга не замучил?

– Нормально, – ответил я. – Серёга – хороший учитель. Всё объясняет, не торопит.

– Это он сейчас добрый, – хмыкнул Игорь. – А когда сам пришёл пять лет назад, его гоняли так, что он под стол ложился от усталости. Правда, Серый?

Серёга улыбнулся:

– Правда. Меня тогда дед Михалыч учил, царство ему небесное. Жёсткий был мужик, но справедливый. Если делал ошибку – орал на всю лабораторию. Зато когда научился работать – похвалил при всех, сказал, что из меня толк выйдет.

– А что, умер? – спросил я.

– Два года назад. Рак лёгких. Всю жизнь курил по три пачки в день, вот и докурился.

Повисла неловкая пауза. Коля Петров, который до этого молча смотрел в кружку, вдруг поднял глаза и спросил:

– Андрюха, а ты правда воевал? В Чечне?

Я кивнул:

– Воевал. Две командировки. Первая в девяносто девятом, вторая в две тысячи первом.

– И как оно? – в его голосе была странная интонация. Не любопытство, а что-то другое. Может, зависть? Или наоборот, жалость?

– По-разному, – уклончиво ответил я. – Иногда страшно, иногда скучно, иногда даже весело. Война – это такая штука, которую сложно объяснить тем, кто там не был.

– А убивал? – Витёк наклонился ближе, глаза блестели от любопытства.

– Витёк, не лезь, – одёрнул его Толик. – Это личное.

– Да ладно, чего там, – Витёк махнул рукой. – Мужики же, можем и про такое поговорить.

Я посмотрел на него долгим взглядом. Он отвёл глаза первым.

– Убивал, – сказал я спокойно. – На войне все убивают. Или тебя убьют. Третьего не дано.

– Не страшно было?

– Страшно. Каждый раз. Но когда в тебя стреляют, страх отходит на второй план. Включаются инстинкты, подготовка. Делаешь то, чему учили. А думаешь потом, когда всё закончится.

– А что думаешь? – тихо спросил Коля.

Я помолчал, подбирая слова.

– Думаешь о том, что они тоже были людьми. У них были семьи, жёны, дети. Они тоже не хотели умирать. Но приказ есть приказ. Они выполняли свой, я – свой. Просто у меня получилось быстрее.

Снова повисло молчание. Все переваривали мои слова. Потом Серёга хлопнул меня по плечу:

– Тяжёлая тема. Давай о чём-нибудь повеселее. Андрюха, расскажи какую-нибудь армейскую историю. Смешную. У вас же там всегда что-то забавное случается?

Я усмехнулся. Смешные истории Их было полно. Армия – это вообще сплошная комедия положений, если смотреть со стороны.

– Была одна история в Дагестане, – начал я, наливая себе пива. – Мы тогда искали боевиков в горах. Разведка доложила, что в одном ауле прячется группа чеченцев. Мы окружили аул ночью, ждём рассвета, чтобы начать зачистку. И вот на рассвете идём цепью через поле перед аулом. Тихо, осторожно, оружие наготове. А впереди нас пасётся стадо коз. Мы решили их обойти, чтобы не спугнуть. Но козы почему-то пошли прямо на нас. Мы отступаем, они наступают. Мы влево – они влево. Мы вправо – они вправо. Короче, они нас загнали прямо на минное поле, которое сами боевики поставили.

– И что? – Витёк слушал с открытым ртом.

– Три мины подорвались. К счастью, не под нами, а под козами. Пострадали только козы. Зато взрывы разбудили весь аул, боевики успели смыться. Командир батальона чуть с ума не сошёл, когда узнал, что мы потеряли три мины из-за коз. А мы потом всю неделю эту историю обсуждали: козы-камикадзе, специально обученные боевиками.

Все взорвались хохотом. Толик держался за живот, Витёк стучал кулаком по столу, даже молчаливый Коля улыбался.

– Козы-диверсанты! – задыхался от смеха Толик. – Это гениально! Надо Пентагону предложить, пусть на вооружение примут!

– А у меня дед рассказывал про войну, – вступил Игорь, когда смех утих. – Он в Афгане служил. Говорит, у них был случай: получили приказ доставить груз в горный кишлак. Поехали на БТРах, а дорога узкая, с одной стороны скала, с другой – пропасть. И вдруг навстречу идёт караван верблюдов. Остановиться нельзя, объехать некуда. Водила первого БТРа не выдержал, посигналил. Верблюды испугались, рванули в сторону – и половина каравана свалилась в пропасть вместе с грузом. Афганцы потом два дня скандалили, требовали компенсацию.

Мы смеялись, травили байки, пили пиво. Атмосфера становилась всё более расслабленной, языки развязывались. Я рассказал ещё пару историй – про то, как наш замполит напился на полевых учениях и заблудился в лесу, про то, как прапорщик Сидорчук продавал солдатам тушёнку из госпитальных запасов.

– А у вас дедовщина была? – спросил Витёк, уже изрядно навеселе.

– Была. Куда без неё. Но не жёсткая. Так, традиционная: молодых гоняли, заставляли делать за старослужащих грязную работу. Но никого не калечили, это главное.

– А тебя гоняли?

– Первый год – да. Потом я сам стал гонять, – я усмехнулся. – Круговорот дедовщины в природе.

– Вот и у нас на заводе то же самое, – заметил Толик, крутя в пальцах пустую кружку. – Новички делают всю грязную работу: моют посуду, убирают лабораторию, таскают реактивы. А старожилы сидят, ногами болтают.

– Ты тоже так делал, когда пришёл? – спросил я.

– Конечно. Полгода на посылках был. А теперь сам отдыхаю, пока новенькие вкалывают.

Мы засмеялись. Я наблюдал за своими коллегами и думал: они все разные, но все какие-то свои, близкие. Толик – умный, ироничный, любит поговорить о высоком. Витёк – простой, весёлый, немного грубоватый. Серёга – добрый, открытый, надёжный. Игорь – молчаливый, но когда говорит, всегда по делу. А Коля Коля какой-то отстранённый, будто не здесь. Сидит, слушает, иногда улыбается, но в глазах пустота.

"Почему он такой?" – думал я. "Может, просто устал? Или проблемы какие-то?"

Ближе к десяти вечера появился бильярдный стол в дальней части бара. Витёк сразу схватил кий:

– Кто сыграет? Андрюха, давай, покажи, как военные в бильярд режутся!

– Я не мастер, – предупредил я, но взял кий.

Мы играли вчетвером – я, Витёк, Серёга и Толик. Игорь и Коля остались за столом, пили пиво и смотрели на нас. Я играл средне – не проигрывал позорно, но и не выигрывал. Витёк оказался неожиданно хорош, забивал шары один за другим, комментируя каждый удар.