Мертвецы из Лазурной бухты

Пол раздевалки был усеян разбросанными игрушками и детскими вещами, а из игровой тянулся тонкий, едва различимый запах йода. У Даны упало сердце. Зря она сюда пришла, только время теряла. Конечно же, Анжелика забрала своего ребенка. Просто нет связи, а Дана зашла на всякий случай проверить. Она напряженно замерла на пороге комнаты.

Тяжелые портьеры наполовину закрывали окна – так делали во время дневного сна. В полусумраке повсюду наблюдалась та же картина, что и в раздевалке. Столики сдвинуты, некоторые опрокинуты вместе со стульями. Коробки с игрушками перевернуты, ковер задран и частично свернут в рулон. Морское зловоние стало сильнее, и тянулось оно из открытой двери спальной комнаты, где царила полная темнота.

– Тетя Даня! Я здесь, помоги!

Дана была готова к разным вариантам, но только не к тому, что увидела. В проеме спальной медленно очертилась фигура, вышедшая из темноты. В дверях она замерла. Лариса Сергеевна низко склонила голову, разглядывая коленку девочки, которую крепко держала на руках. То была Соня – зареванная, испуганная, но с виду невредимая. Первое, что увидела Дана – зеленые пятна, расползающиеся по коже воспитательницы. Лариса Сергеевна была одета в легкое платье с коротким рукавом. На ее белых оголенных руках отчетливо выделялись зеленые вкрапления. Когда воспитательница сделала еще шаг, Дана услышала мокрый, шелестящий звук – будто за ней что-то волочилось. Зловоние шибануло в нос, подвергнув обоняние суровой атаке. Под ногами Ларисы Сергеевны расползалась лужа, которая и источала основное зловоние. Дана так и не поняла, что это – испражнения либо что другое. Да то было и неважно – нужно было спасать Соню.

– Вы за ребенком? – медленно спросила Лариса Сергеевна, не поднимая головы. Дана вздрогнула, не ожидая, что с ней заговорят. Может, не все еще потеряно, раз воспитательница сохранила ясность мысли? Сейчас она передаст Соню, и возможно, Дана поможет Ларисе Сергеевне добраться до квартиры, ведь та жила в том же доме, что и Анжелика.

Но воспитательница лишь покрепче ухватила сопротивляющуюся девочку и сказала:

– Мне надо к морю. Что-то я совсем заработалась.

Дана размышляла, что произойдет, если она попробует вырвать ребенка силой, но решила, что еще можно договориться. Экстренные меры были чреваты рисками.

– Разрешите я возьму Соню? – попросила она. – Сегодня я ее забираю. Анжелика задерживается.

– Соню? – Лариса Сергеевна взглянула на девочку, будто только сейчас ее заметила. Но в тот момент, когда она подняла голову, Дана поняла, что договориться не получится. Глаза женщины покраснели, веки покрылись мелкой красной сеткой сосудов, которая расползлась и под глазами, а вот с носом случилась беда – он будто сгнил и провалился внутрь лица. При этом воспитательница боли явно не чувствовала. Когда она говорила, то плотно сжимала губы, отчего речь получалась неразборчивой.

– Девочку отдать не могу, – будто засыпая, проговорила женщина, а Соня снова ударилась в слезы. Дана послала ей одобряющую улыбку, мол, все будет хорошо, а сама медленно двинулась к воспитательнице, гадая, как бы подступиться.

– Почему не можете? – спросила она, не замедляя шага. К счастью, Лариса Сергеевна не реагировала на ее приближение, продолжая стоять на месте.

– Мы с ней люди, – прошептала женщина едва слышно. – Я человек, пока она человек, понимаешь?

Дана понимала одно: у Ларисы Сергеевны все плохо, и так же скоро может стать у нее с Соней.

– Что-то в голове очень болит, – пожаловалась воспитательница и тоже двинулась к Дане навстречу. Та едва сдержала волну тошноты, когда поняла, что за звук раздавался за спиной женщины. Между ног Ларисы Сергеевны промелькнуло что-то бурое, скользкое и длинное. Оно надуло платье куполом сзади, обмотавшись вокруг лодыжки. С непонятной штуки текла бурая жижа, которая и оставила на полу лужу.

– И у меня что-то с животом и…с зубами.

Женщина склонила голову, разглядывая ножку Сони, и, наконец, разомкнула губы. Дана увидела ряд острых черных пластин, будто Лариса Сергеевна решила примкнуть к движению готов, покрасила зубы в черный, а потом еще их подпилила и истончила. На вид зубы, действительно, казались очень тонкими.

Все – это больше не Лариса Сергеевна, медлить было нельзя.

Дана пнула по неваляшке, отфутболивая ее в угол. Игрушка пролетела с жалобным писком, но дело сделала – отвлекла на себя внимание того, что еще имело облик воспитательницы, но ею не являлось. Соня была зажата в левой руке существа, поэтому Дана использовала правосторонний удар. Удачно сложилось, что рана находилась на другой руке. Она выбрала «свинг» или, как называл его старый Сонтхи, любивший также приемы из классического бокса, – «удар из-под задницы». Дана часто использовала его в поединках, но сейчас вспомнила о нем по единственной причине. Это был удар с длинной дистанции, сокращающий риски случайного травмирования Сони, какие были неизбежны при ближнем бое.

Выбросив руку снизу вверх по дуге, Дана резко перевела вес тела на шагающую ногу и нанесла удар кулаком по лицу женщины, чувствуя, как без перчатки разбиваются в кровь костяшки пальцев, которые без длительных тренировок снова стали мягкими. Но хуже случилось с лицом Ларисы Сергеевны. Дана сама не ожидала таких результатов – ее кулак вдавился туда, где находился нос женщины, еще глубже продавив его внутрь. Брызнула едкая жижа, дико закричала Соня, но Дана успела. С чавканьем отодрав кулак от лица чудовища, которое когда-то было Ларисой Сергеевной, она успела подхватить падающую Соню, так как сжимавшие ее руки разжались.

Дана била со всей силы, наверняка. Удачно выполненный «свинг» обычно заканчивал бой на ринге, но Лариса Сергеевна падать в беспамятстве не собиралась. Так и стояла с проломленным носом и выбитыми зубами-пластинами, бессмысленно глядя на Дану. Поморгала, затем потрясла головой, разбрызгивая кровь, и… медленно шагнула в ее сторону. Только сейчас Дана поняла, что существо опиралось на штуку, торчавшую из-под юбки и похожую на длинную водоросль, словно на палку. Возможно, только из-за нее она и не рухнула – ее поддержали.

Разбираться с обезумевшей и преобразившейся Ларисой Сергеевной в планы Даны не входило. Соня была у нее, и девушка, развернувшись, помчалась к лестнице. Где едва не врезалась в еще одного зеленого, замершего прямо в дверях. Но Дана уже перешла в боевой режим, в крови кипел адреналин, а в сердце накопилось столько злости, что на подобной гремучей смеси она готова была сражаться с целой армией «зомби». К тому же эти твари не отличались быстротой движений, что было на руку. Не останавливаясь, она пнула в живот зеленокожего мужчину без нижней челюсти, порадовалось, что у нее хватило сил его оттолкнуть, и помчалась по лестнице, надеясь, что в темноте обойдется без сюрпризов.

Обошлось. Под дикий рев Сони и чавкающие звуки позади она выскочила из дверей магазина и, не останавливаясь, помчалась к высотке, где жила Вероника, подруга Анжелики. Прямо по склону, заросшему полынью, но выбирать не приходилось. Дане казалось, что часовой механизм тикает у нее в голове. Нужно было срочно выбираться из города, но для этого сперва найти бестолковую мамашу. Оставалось надеяться, что Анжелику участь зеленокожих чудовищ, воняющих водорослями, миновала, потому что Дана не представляла, как станет убивать ту, которую так давно хотела прибить, но с которой – после стольких совместно пережитых приключений – срослась, пусть и против своей воли.

– Хочу к маме! – хныкала Соня, Дана же не отвлекалась, стараясь беречь дыхание. Короткая стычка с воспитательницей неожиданно забрала последние силы, а Соня оказалась чрезвычайно тяжелым ребенком, хотя ее вес в три года едва ли дотягивал до среднего – каких-то двенадцать килограмм. Может, Анжелика в глазах Даны и была плохой матерью, но Соня мамку свою любила горячо и нежно, с трудом привыкнув к режиму детского сада. По мнению Даны, Анжелика делала все, чтобы испортить ребенка – причем во всех отношениях, но сильно не вмешивалась, потому что была для этой пары никем. Просто тетей, которая разделила жизненные невзгоды непутевой Анжелики Лазаревой. Дана много раз порывалась их бросить, но сама Лазарева делала все, чтобы разрыв представлялся невозможным. Вот уже три года они колесили вместе по городам России, скрываясь от мафии. Анжелика усиленно делала вид, что она ни при чем, и, если что, разбираться будут только с Даной, однако умение купаться в иллюзиях было ее врожденной способностью.

– Уже идем к маме, – пропыхтела она, когда Соня взяла слишком высокую ноту, и Дана всерьез забеспокоилась, что ее крики могут привлечь ненужное внимание.

– Кто у нас красивая девочка? – залепетала она, пытаясь повторить Анжеликин тон. – У красивых девочек не бывает заплаканных глазок. Будем улыбаться маме? А покажи мне, как ты умеешь улыбаться?

Слушаться Соня не стала, но хотя бы кончился поток бесконечных слез. Дана еще не видела у нее таких опухших глаз. Понятно, что зеленокожая воспитательница прочно поселится в кошмарах девочки, но все это – проблемы будущего. Достав из кармана полусевший смартфон, Дана включила на нем любимую игру Сони и сунула ей в руки. Заряда хватит минут на десять, зато ребенок не будет глазеть на то, что может встретиться у жилого дома. Дана думала о мертвецах, которые в ее сновидениях точно станут частыми гостями. Стратегия подействовала, и Соня уткнулась в яркую мельтешащую картинку. Раненая рука Даны онемела, но она решила, что терпеть осталось всего ничего – к счастью, квартира Вероники находилась на первом этаже.

Еще с улицы Дана увидела в окнах горящей свет, который при ярком дневном освещении выглядел крошечной белой точкой под потолком. Уже хорошо, что та с подругой дома. Веронику она недолюбливала, так как совершенно не понимала, чем та занимается и чего хочет от жизни. Дана была так же далека от блогерства, как ее спокойная жизнь от того момента, который она сейчас проживала. Анжелика подражала подруге, но денег на видеокамеру и компьютер у нее не было, а клянчить у Даны не получалось, поэтому Лазарева ограничивалась тем, что крутилась вокруг Вероники, изображая дружбу. Дана понятия не имела о том, что такое дружба, но была уверена, что отношения этих двух девушек к ней точно не относились.

– Дяде плохо? – голос Сони вывел ее из мрачных раздумий. В одном из подъездов лежал человек – его голова скрывалась за полуоткрытой дверью, а ноги лежали на ступенях. Дана ускорила шаг.

В длинном коридоре было темно, но водорослями не пахло. Будний день – все на работе, где и случилось несчастье. Дома сидели только бездельницы, как Анжелика, да фрилансеры, вроде ее подруги, но такие гостинки обычно не снимают, предпочитая жилье элитарнее. Поэтому коридор Дана миновала относительно спокойно. Истерика у нее случилась, когда она услышала волны громкой музыки, бьющие по всему коридору. И разливались они из открытой двери Вероникиной комнаты. Вместе с бешеными ритмами в лицо ударили алкогольные пары.

Толкнув дверь ногой и позавидовав пьяницам, которых, как известно, берегут какие-то их личные боги и дьяволы – пусть до поры до времени, Дана уставилась на бардак, царивший в квартире. Первая мысль была о нападении, но, переведя взгляд вглубь единственной комнаты, она увидела кровать с двумя телами, подающими слабые признаки жизни. Нет, крови на них не было, а пятна – разве что от блевотины. Как так можно было набухаться всего за пару часов? Ведь утром Анжелика звонила ей еще трезвая! Надрывался старенький видеопроигрыватель, перекрывал его музыкальный центр, у ноутбука же не было ни единого шанса их переиграть – он просто тихо мигал синим экраном. Сами девицы были одеты в пестрые купальники, ящики комода у кровати выдвинуты, а вся комната белела кружевными трусиками и бра, будто Вероника ограбила магазин нижнего белья.

Порадовавшись, что Соня занята игрой на телефоне и не заметила своей пьяной мамаши, Дана утащила девочку на крошечную кухню, сгребла со стола и стульев пивные банки и окурки, потом передумала и усадила Соню в кресло у окна, убедившись, что створки плотно закрыты. Запахнув для надежности шторы, Дана метнулась в комнату и поскорее вырубила какофонию, пока на нее не сбежались соседи, превратившиеся в чудовищ. Впрочем, большинство жильцов этого улья и так напоминало чудовищ – пьяницы, наркоманы и дебоширы.

Вода из крана еще текла, и Дана, набрав тазик с холодной жидкостью, окатила сначала одну, потому вторую. Вероника – красивая длинноногая блондинка с трудно определяемым возрастом из-за пластических операций – подскочила с воплями и бросилась на Дану с кулаками. Та была готова и накинула на бешеную одеяло, после чего скрутила и подтолкнула к ванной, где и заперла.

Чувствуя себя роботом, у которого сел последний аккумулятор, Дана занялась Анжеликой, но та уже была в кухне – пила воду из-под крана.

– Ну, ты и сука, Солдатова, – ругалась она, отфыркиваясь. – Чего устроила? Думаешь, если боксуешь, мы с Ничкой тебе сдачи не дадим? А ты чего, кстати, не на работе?

Похоже, своего ребенка она еще не заметила. Соня увидела ее первой и бросилась к матери с одновременно радостными и истеричными воплями. Дана подумала, что при таком уровне шума к ним рано или поздно заглянут.

– Что стало с Ларисой Сергеевной? – не поняла Анжелика. – У нее отросли зубы, а тетя Даня сломала ей нос? Данка, что происходит? Ты чего там натворила?

– И еще натворю, если быстро не возьмешь себя в руки, – мрачно заявила Дана, швыряя ей джинсы, которые нашла за кроватью. – Вы сами чем тут занимались? Порнуху, что ли, снимали?

– У тебя всегда мысли только в одном русле, – фыркнула Лазарева. – Либо про смерть, либо про секс. Мы нижнее белье рекламировали. Ничке его одна китайская фирма прислала, она пообещала со мной выручкой поделиться.

По крайней мере, выражалась Лазарева ясно, значит, не настолько пьяна, должна сообразить.

– Ути, моя цыпочка, – полезла обнимать дочку Анжелика, – хочешь конфетку?

– Ей еще нельзя конфеты, – ругнулась на нее Дана, но потом махнула рукой. – Надо из города уезжать, причем, срочно. Нас нашел «Белый лотос» – это, во-первых. А во Владике, кажется, теракт. Или пришельцы. Или зомби. Я столько мертвых никогда не видела. Дороги стоят колом, все пытаются выехать. Связи нет, полиции не видно. Ничего не понятно, кроме того, что все плохо. Надо идти пешком, хотя это, конечно, опаснее. Ты меня, вообще, слушаешь?

– Дошла до пятого уровня? – восхищенно воскликнула Лазарева, заглядывая вместе с дочкой в экран смартфона. – Сама? Какая ты у меня умничка! Эй, Солдатова, да выпусти ты уже Ничку из ванной, что она там разоралась? А почему ты такая грязная? Это, что, у тебя кровь на руке?

Разозлившись, Дана схватила Анжелику за халат, в который та обрядилась, и подняла ее со стула, о чем пожалела, потому что Лазарева была выше ее на голову. Сил с ней драться у Даны точно не было.

– В меня стреляли, – произнесла она негромко, чтобы не напугать Соню. – Я убежала. За мной погоня. Я оторвалась ненадолго. Они точно будут здесь минут через тридцать.

Дана решила, что объяснения про зомби Лазарева не поймет точно, а вот страх перед наемными убийцами мог дать ей волшебного пинка. По крайней мере, у Анжелики округлились глаза от удивления.

– Ты оставайся здесь с Соней, – распорядилась Дана. – Я сбегаю к нам на квартиру, соберу вещи, возьму палатку, возможно, какое-то время придется пожить в лесу. Поищи, что у Вероники есть из съестного, много не набирай – не утащим. Когда я уйду, выпустишь ее и все расскажешь. Если захочет, может идти с нами.

– Палатка, лес? – растерянно захлопала ресницами Анжелика. – Почему бы просто не уехать в другой город? Я давно хотела в Хабаровск.

– Из Владика никого не впускают и не выпускают, – на ходу выдумала Дана. – На город кто-то напал, пока неясно, но все бегут, на дорогах пробки. Не думаю, что ходят поезда, хотя вопрос, конечно, интересный. Пересидим какое-то время в лесу, может, связь восстановится. Когда выясним, что стало безопасно, обязательно уедем. Хоть в Хабаровск, хоть в Магадан.

– Нет, точно не в Магадан, – надула губы Лазарева. – А кто напал? Американцы? Япония?