Сага о халруджи. Последний исход. Книга четвертая

– Вряд ли нас можно назвать знакомыми, но мы встречались, – уклончиво ответил он. Настоятель, как и многие другие серкеты пустоши, не был похож на того Скользящего, о котором писал Махди, но он носил одежды воина Нехебкая, а его взгляд оставлял на коже кровоточащие царапины. Лгать такому человеку было опасно, а говорить правду – смертельно опасно.

Азатхан был не случайным человеком в жизни Арлинга. Если бы серкет не появился накануне последних Боев Салаграна, сейчас все было бы по-другому.

– Он приезжает в Пустошь завтра, – произнес Бертран. – Азатхан удивительный человек. Я уверен, вы можете узнать у него ответы на многие вопросы.

Худшей новости настоятель сообщить не мог. Несмотря на то что с их последней встречи минул не один год, Азатхан наверняка узнает его. К тому же Регарди догадывался о цели приезда главного предателя. Вероятно, не дождавшись, когда серкеты отправят имана за Гургаран, он решил лично проследить, чтобы указание Подобного было выполнено. А это означало, что у Арлинга, Сейфуллаха и учителя осталось два дня, чтобы покинуть Пустошь.

– Буду с нетерпением ждать этого момента, – поспешно пробормотал он, поняв, что задержался с ответом. – Здесь, в Пустоши, я каждый день открываю для себя столько нового. Уже предвкушаю наши беседы с уважаемым Азатханом.

Прозвучало фальшиво, но через секунду Арлинг допустил куда более серьезную ошибку. Настоятель протянул руку к вазе с фруктами, задев рукавом изящную сахарницу на тонкой стеклянной ножке. Халруджи, не задумываясь, подхватил падающую вещицу и только потом сообразил, что Бертран сделал это нарочно.

– Отличная реакция, – похвалил его настоятель. – Расскажите, как вы попали в Школу Дальнего Берега? Джемагул никогда не говорил, что у него служат драганы.

Никакой лжи, только правда, приправленная временем.

– Я сбежал из отцовского дома, когда мне было семнадцать, – сказал Арлинг, чувствуя себя на исповеди у жрецов Амирона. – Отец хотел, чтобы я стал чиновником, но… нам было не по пути. Оказавшись в Сикелии, я встретил женщину, которая помогла мне устроиться в новом мире. Она обучила меня кучеярским танцам, со временем они стали моим хлебом. С Джемагулом я познакомился в Иштувэга. Так случилось, что на тот момент в школе не было учителя танцев – последний умер от спирохеты. Джемагул спешил быстрее уехать из города и пригласил меня отправиться с ним. С тех пор я обучаю его учеников, и счастлив, что мне выпала честь провожать будущих серкетов в знаменитую Пустошь Кербала.

– А что стало с той женщиной? – с любопытством спросил Бертран.

– Умерла, – не задумываясь, ответил Арлинг. – Совершила ритуальное самоубийство во имя бога. Я прошу извинить меня, что не могу рассказать больше. Она много значила для меня, и я храню ее образ, спрятанным глубоко в сердце.

– Понимаю, – кивнул Бертран. – Любовь всегда приходит внезапно и уходит также.

«Ничего ты не понимаешь, проклятый жрец, – подумал Арлинг, с тоской вспоминая сестру имана. – Прости, что я прикрылся твоим чистым именем, Атрея, не здесь тебя нужно было вспомнить».

– Почему серкеты назвали эту крепость Пустошью? – спросил он, чтобы сменить тему. Разговоры о его прошлом не могли помочь отыскать учителя.

– Только там, где ничего нет, может возникнуть то, чего не было раньше, – с улыбкой ответил Бертран. – Мы построили дом, где могли бы изучать Нехебкая, а он – нас. Сознание бога подобно зеркальной глади такыра и холодному свету луны. Но стоит подуть ветру, и картина исчезнет. Достаточно маленькой тучки, чтобы закрыть от лунного света большой участок земли. В такыре всегда сухо и ясно, а луна такая огромная, что может поглотить мир.

А теперь настоятель напомнил имана, потому что Арлинг не понял ни слова из того, что он сказал. Учитель часто говорил загадочными метафорами, наслаждаясь тем, как мучительно его ученик пытается проникнуть в смысл сказанного. К счастью, Бертран не стал требовать от него понимания.

– Откуда вы знаете учение Махди, учитель Амру? – неожиданно спросил он. – Я слышал, как вчера вы цитировали его книгу одному из учеников. Вы рассказывали ему о серкетах. Глава восьмая, если я не ошибаюсь.

«Восьмая глава, третий раздел, параграф пятый. Об истинных слугах Нехебкая» – так назывался раздел Великой Книги Махди, которую Арлинг неосторожно прочитал Цуфу, когда они беседовали о серкетах на берегу озера. Теперь все стало на свои места. Бертрану захотелось выяснить, откуда рядовому учителю из школы Джемагула известно о тайном учении Махди, и он пригласил его к себе, чтобы разузнать правду. Стоило отдать ему должное, что он позвал его на завтрак, а не в пыточную. Лгать становилось сложнее, но халруджи уже понял правила игры.

Арлинг поставил чашку на стол и медленно произнес:

– «Трепещи, Сын Земли, если твои руки не белы перед Нехебкаем. Он открывает дверь только своим, а дерзкий непосвященный неизбежно сбивается с пути и находит смерть во тьме пучины. Отступить невозможно. Тебе нужно выбрать свою дорогу или умереть». Так заканчивается последняя глава Махди. Возможно, мой час расплаты настал, так будьте же мне судьей. Я всегда хотел стать серкетом. И сделал все, чтобы попасть в Школу Дальнего Берега, мечтая когда-нибудь получить право пройти Испытание Смертью. Я тот самый дерзкий непосвященный, который «найдет смерть во тьме пучины». Джемагул не знал, что я подслушиваю его уроки и разговоры с избранными учениками. Я столько лет хранил эту тайну, чтобы рассказать о ней здесь, в Пустоши. Теперь моя жизнь в ваших руках, настоятель.

С этими словами Арлинг бухнулся в ноги Бертрану, гадая о том, сколько серкетов охраняли покои настоятеля. Если план сорвется, ему придется очень быстро переходить от теории Махди к практике.

Когда Бертран приблизился к нему, пальцы халруджи нащупали лезвие в горловине сапога, но настоятель лишь присел рядом и погладил его по склоненной голове.

– Поднимись, учитель Амру, – мягко произнес он. – Твое признание и открытое сердце хранят тебя от моего гнева. Ты удивишься, но среди серкетов есть те, кто не следует заповедям Махди.

Прикосновение настоятеля не понравилось Арлингу, но слова дали шанс продолжить игру.

– Вы среди них? – спросил он, чувствуя, как пальцы Бертрана скользят по его щеке. Немного правее, к шее, и настоятель сможет убить его одним касанием. Раньше, чем Арлинг успеет вытащить нож или откатиться в сторону.

– О Махди известно больше легенд, чем правды, – ответил Бертран. – Например, он гораздо младше того возраста, который ему приписывают. И он не был основателем Пустоши. Никто не знает, какими были первые серкеты. Все книги о них погибли после разлива подземного озера. Махди долго пытался восстановить залитые водой свитки, но повреждения были неисправимы. И тогда он написал свою книгу. Тех серкетов, о которых ты рассказывал тому ученику, никогда не было. Их придумал Махди. Когда он решил покинуть Пустошь, я уговаривал его оставить книгу здесь, в месте, где она родилась, но Махди унес рукопись с собой. За пятьдесят лет она завоевала умы людей, и посеяла немало сомнений.

– Почему вы не запретили ему? Ведь вы настоятель.

– Махди отделился от общего сознания, и больше мне не подвластен, – туманно ответил Бертран. – Но он вернется. Все возвращаются.

– Так он еще жив?

Мысль о том, что основатель учения о халруджи мог жить где-нибудь в кучеярском городе, потрясла Арлинга до глубины души. Иман никогда не говорил ему об этом, рассказывая о Махди, как о человеке, от которого осталась лишь память.

– Жив и здравствует, – кивнул Бертран. – Хотя доставляет нам немало хлопот. Уйдя из Пустоши, он основал собственную боевую школу, где обучает учеников по своим правилам, коверкая и искажая истинный облик серкетов. Он всегда был сказочником, наш Махди. Некоторые легенды Скользящих настолько впечатлили его, что он в них поверил и постарался воплотить в жизнь. Ты слышал о Подобном?

Притворяться не было смысла, и халруджи кивнул:

– Восставший серкет, который после войны был изгнан за Гургаран. Говорят, что это его армия вторглась в Сикелию.

– Такие слова лишь подтверждают, как сильно Махди проник в твой разум. Еще в Пустоши он оживил образ Подобного, поверив в него всем сердцем. А уйдя в мир людей, основал патруль, который до сих пор охраняет гургаранские горы от возвращения предателя. Не спорю, Подобный – это сильная фигура в истории ордена, но, если он и существовал, то умер задолго до того, как серкеты ушли в пустыни. Лично я считаю, что Подобный – собирательный образ в мифологии Скользящих, который вобрал в себя самые яркие плохие черты других мифических героев. Как, например, черт в религии драганов. Я не знаю, во что верите вы, мастер Амру, но сомневаюсь, что вы стали бы собирать армию против дьявола. Что касается сегодняшней войны в Сикелии, то под маской Маргаджана мог скрыться, кто угодно – от Канцлера до шибанских князьков. Это политика, а духи умерших здесь ни при чем.

– Значит, Махди… лгал?

– Я бы не стал выражаться так резко, – произнес Бертран, мягко поднимая Арлинга с колен. – Он просто запутался. А его вина в том, что вместе с собой он запутал других людей, исказив истинный облик серкетов и даже Нехебкая.

На языке Регарди вертелись тысячи вопросов, но задавать их было опасно. Например, знал ли Махди истинный солукрай, и почему он придумал учение о халруджи. Словно прочитав его мысли, настоятель наклонился к нему и прошептал:

– Через свою книгу и слова Джемагула Махди управляет тобой, мастер Амру. Не нужно сомневаться. Прогони его, и ты увидишь, как тебе станет легче. Я могу помочь прогнать его. Только попроси.

Арлинг не заметил, когда они перешли на «ты». Все, что сказал Бертран о Махди, было слишком тяжелым грузом, чтобы уносить его из Пустоши. И вызывало слишком много вопросов. А у него не было времени даже на то, чтобы понять, почему незнакомец из школы Джемагула вызывал такой интерес у главного серкета. Вспомнив, зачем пришел к настоятелю, халруджи спохватился. Солнце поднималось выше, тени уменьшались, воздух становился плотнее и жарче, а он до сих пор не выяснил, где Скользящие могли прятать важного пленника. Тайны ордена должны подождать. В его жизни и так было много чужих секретов.

– Ваше предложение – спасение для меня, – с поклоном произнес он. – Я хочу просить о помощи, не смея надеяться на ваше согласие. Теперь я понимаю, что мой приезд в Пустошь был самым верным решением в моей жизни. И самой большой удачей.

– Твои слова радуют меня, мастер Амру. В ответ я потребую от тебя только одного. Полного смирения и покорности. Если ты готов подчинить свою волю истине, то я открою тебе настоящую правду.

И хотя слова настоятеля сочились пафосом и вызывали больше сомнений, чем легенды Махди о Подобном, условие не показалось Арлингу странным. Когда-то давно, в Балидете, иман потребовал от него того же – покорности ради истины. Сейчас, слушая настоятеля, Регарди не был уверен, что учитель расплатился с ним полностью. Слишком много тайн сохранил от него иман. Впрочем, со стороны Арлинга тоже было не все честно. Бои Салаграна стали грузом, который давил на плечи обоих.

Халруджи вспомнил нужный вопрос лишь к концу завтрака, за время которого он едва ли попробовал предложенные яства. Отчего-то ему показались, что они застрянут у него в горле.

– Простите, мое любопытство, настоятель, – произнес Регарди, когда Бертран позвонил в колокольчик, чтобы вызвать Веора. – Одно время я изучал древнюю архитектуру Сикелии и слышал, что раньше крепость была куда больше нынешних размеров. И в ней даже была лаборатория для наблюдения за небесными телами. Это правда?

– Время ничто не щадит, – покачал головой серкет. – Лет сорок назад верхушка башни упала от старости, разрушив много помещений, в том числе и лабораторию. От нее осталась лишь Солнечная Комната. Мы почти ее не используем.

Арлинг не надеялся, что Бертран устроит ему экскурсию по цитадели, но ответ настоятеля его порадовал.

– Солнечная Комната? – с любопытством переспросил он.

– Да. Ее потолок был изготовлен из особого стекла, который когда-то позволял беспрепятственно наблюдать за светилом. Со временем его поверхность испортилась, и теперь находиться в ней днем опасно для жизни.

– Хм, а мне показалась, что ваши покои на последнем ярусе. Значит, солнечная комната где-то рядом?

– Из общего коридора пути нет, его завалило после падения башни. Остался только один проход из моей спальни, который сохранился от предыдущего настоятеля. Он был истинным знатоком небесных светил.