Сага о халруджи. Слепой. Книга первая

Не доходя до кустов, друзья разошлись и с разных сторон стали скрадывать зверя. Напряжение достигло пика и почти физически ощущалось в воздухе. Глухое рычание пса сменилось жалобным скулежом, вепрь же сражался молча, лишь изредка низко охая. Отчетливо раздалось глухое щелканье, и Арлинг понял, что кабан пустил в дело клыки. Очевидно, он вертелся из стороны в сторону, стараясь не дать собакам зайти со спины.

Регарди почувствовал на себе взгляд Даррена и поднял глаза. Тот, приложив палец к губам, показывал на небольшую прогалину, которая виднелась среди мохнатых ветвей недалеко от Арлинга.

Пригнувшись, Регарди достал стрелу из колчана и стал подкрадываться к зияющей темноте прогала. Внезапный визг пса раздался почти одновременно с треском ветки, попавшей под ногу. Проклиная свою неуклюжесть, Арлинг бросился напролом, с трудом уворачиваясь от колючих веток, хищно целившихся в глаза. Даррен помчался за ним, но кабана уже и след простыл. На развороченной земле лежала мертвая собака с вспоротым брюхом. Еще два пса жалобно скулили в кустах.

– Вот паскуда! – выругался Даррен, склоняясь над ранеными животными. У одной гончей был перебит позвоночник, у другой скользящим ударом задеты ребра.

Цепочка кровавых пятен, которая вилась по светлой хвое и опавшему листу до самой прогалины, исчезала внутри зарослей, словно кабан чудесным образом исцелился.

– У них жир быстро рану затягивает, – досадливо пояснил Даррен. – Он сейчас в лежку уйдет, и ищи его в этих дебрях, сколько сил хватит. Возвращаться надо. Собаки-то Ларсовы. Представляю, как старик расстроится.

– Избавься от них, – распорядился Арлинг, не собираясь задерживаться.

У Даррена смешно округлились глаза, но возразить он не успел. Послышался голос еще одной гончей – последней собаки Ларса, которая, срываясь на хрип, яростно облаивала кого-то неподалеку.

– За мной, – выдохнул Регарди, ползком выбираясь из переплетенного лианами кустарника. Уж на этот раз он не позволит вепрю сбежать.

– Осторожно! – голос Даррена раздался над самым ухом, и Арлинг замер, не успев опустить ногу.

– Смотри!

Подобрав палку, друг ткнул ею в мягкий мох, начинавшийся прямо за кустами можжевельника. Покрытая бурым ковром поверхность заколыхалась, словно кисель.

– Надо обход искать. На мшаву похоже.

– На что? – не понял Арлинг, злясь из-за неожиданного препятствия.

– Здесь топи начинаются. Мы же в самом распадке оказались. Если это моховые болота, то дальше идти нельзя. Сверху мох, а внизу пучина. Пропадем не за денежку.

– Но зверь-то прошел! И псина перебралась!

– Не глупи, Регарди, сдался тебе этот кабан! – разозлился Даррен. – Через час-два здесь вообще ничего видно не будет. Собаки его хорошо потрепали, за ночь он сам дойдет.

– Если зверь тот самый, про которого местные охотники говорили, то потом мы его ни за что не найдем, – неожиданно вмешался Карр. – Уйдет в лежбище и сгниет там. Такой случай раз в жизни бывает. А перебраться и по кочкам можно, здесь не везде топи.

Даррен возмущенно уставился на товарища, но ссоре помешал треск валежника, послышавшийся из глубины распадка. Лай вдруг прекратился, а вечернюю тишину разбил женский крик, прозвучавший в этом месте дико и чуждо.

«Ведьмины топи», – вспомнились Арлингу слова деревенского старосты. Мастаршильд был слишком далеко от этих мест. Вряд ли сюда мог забрести кто-то из деревни. Да и собирать в болотах было нечего – ни грибов, ни ягод. Островки валежника с чахлыми деревьями окружали поля темно-бурой зыби, покрытой мягким ковром мха. Торчавшие из них кочки, похожие на взлохмаченные человеческие головы, образовывали едва заметные тропы, расходящиеся по всему распадку, словно вздутые вены.

Еще какое-то время из сумрака доносились звуки борьбы и странные шорохи, а потом все стихло, словно мир лишился своего разноголосья. Карр слегка кашлянул, и Арлинг понял, что тому пришла в голову та же мысль. Негромкий звук кашля пронесся над сырым мхом и валежником раскатистым эхом.

Регарди почувствовал, как страх вцепился в горло холодными пальцами. Почему егеря до сих пор их не догнали? Или они повернули назад, оставив гостей на произвол судьбы? А может, мастаршильдцев и в живых-то уже не осталось? Как-то разом вспомнились рассказы о кикиморах, лесных дриадах и болотницах, которые ему приходилось слышать от суеверного слуги Холгера и местного смотрителя. С трудом заставив себя оглянуться, он встретился глазами с Карром, чей взгляд недвусмысленно говорил о том, что еще немного и согдианин обратится в позорное бегство. При виде чужого страха Арлинг приободрился. Их трое, и они вооружены. Ни к чему вспоминать суеверия, когда можно сходить и посмотреть, откуда раздавались странные звуки. «Наверняка, у них очень простое объяснение», – заверил он себя.

Убедившись, что друзья последовали за ним, Регарди начал осторожно подбираться к густому валежнику, за которым вновь послышались странные звуки. Легкая возня, жалобное поскуливание, но самое жуткое – тихое, невнятное бормотание, которое можно было принять за стоны раненного зверя, если бы… У него появилось множество догадок насчет природы белого вепря, но все они не сулили ничего хорошего. Зверь мог принадлежать мастаршильдским ведьмам, а мог быть самым настоящим оборотнем.

Подкрасться незаметно не удалось. Заросли кустов с яркими бусинами ядовитых ягод, вдруг закипели, словно их мелко трясли от самых корней, и по всему болоту раздалось гулкое кабанье оханье. Друзья бросились вперед почти одновременно, и, цепляясь за колючие ветки, напролом преодолели живой забор.

За буреломом распадок уходил вверх, но все видимое пространство занимало огромное, вывороченное с корнем дерево. Полусгнивший ствол местами обвалился внутрь, а ветки сгнили, не выдержав сурового болотного климата. Дерево внушало непонятный трепет, вызывая желание обойти его как можно дальше. Если бы Арлингу сказали, что перед ним одно из первородных растений Амирона, он бы поверил, не задумываясь. Гигантский корень, словно растопыренная многопалая лапа, вздымался в небо, создавая причудливые узоры с дикой лозой, которая так тесно переплелась с ним, что казалось, дерево наполовину воскресло, пустив причудливые ростки жизни.

Гончую они увидели не сразу. Проклиная вонючий болотный воздух, Арлинг заглянул в одну из многочисленных дыр, проделанных в древесном стволе природой, и резко отшатнулся, приняв сверкающие глаза пса за дьявольские огни. Когда он позвал ее, собака тут же подбежала и, поджав хвост, привалилась к его ноге, игриво показывая желтое с проседью брюхо. Злобная псина, которая ни за что не подпустила бы к себе незнакомца, которым, несомненно, был для нее Регарди, вела себя так, словно превратилась в глупого щенка.

– Что это там у нее? – спросил Карр, наклоняясь к гончей, которая тут же воспользовалась этим, чтобы лизнуть его в лицо. За ошейник была воткнута яркая тряпица, неприметная на рыжей шкуре собаки.

– Не трогай! – предостерегающе крикнул Даррен. – Это ведьмины штучки. Нас предупреждают. Нужно убираться отсюда быстрее.

– Ненавижу все это, – проворчал Арлинг, вытаскивая из-за ошейника пестрый платок. – С какой это стати мы должны их бояться? Ведьмины земли? Ха! Это края Элджерона Регарди, а в будущем – его сына, то есть, мои. Знаешь, что это за вещица? Такие платки носят все мастаршильдские девки. Думаю, когда мы вернемся, стоит устроить допрос местных дам с пристрастием. А если будут молчать, приглашу к ним в гости старикана Педера Понтуса. У него давно руки чешутся кого-нибудь спалить на костре. Эй, ведьмы! Слышали меня? Если шкура белого кабана не будет ждать меня у ворот Мастаршильда к утру, я устрою в вашей деревне пожар!

– Арлинг, прекрати, с ними не шутят. Собаке дали что-то понюхать, чтоб присмирела, я о таких травах слышал. А ведь могли и убить. Значит, они знают, кто мы, и ссоры не ищут. Давай просто уйдем, а?

– Ты с таким жаром говоришь о ведьмах, словно они тебе сестры родные.

– Дурак!

Едва слышный шорох можно было принять за шум ветра в кронах тисов, но согдианцы были слишком взволнованы, чтобы пропускать его мимо ушей.

– Там, – шепнул Арлинг, указывая на кусты багульника, которым порос весь склон. Только сейчас он заметил, что они перешли почти весь распадок и достигли противоположного края. Придется попотеть, чтобы отыскать обратную дорогу.

«К дьяволу все!», – отмахнулся он, осторожно подкрадываясь к зарослям. Про кабана он уже не вспоминал. Вцепившиеся в рукоять ножа пальцы заныли, но Арлинг приказал себе не расслабляться. Застигнутая врасплох ведьма станет достойной наградой его мучениям.

Он оказался на долю секунды быстрее выскочившей перед ним девушки. Взмахнув черным платком или длинными волосами – Регарди в темноте не разглядел, – она принялась быстро карабкаться по отлогому косогору, но Арлинг в два прыжка нагнал ее и повалил на мокрую хвою. Он был выше и сильнее, но девица так отчаянно сопротивлялась, что ему не сразу удалось с ней справиться. Помогли подоспевшие Даррен с Карром, которые держали ее, пока Арлинг скручивал ведьму веревкой, припасенной для кабана. Она кусалась и царапалась, но когда согдианцы поставили ее на ноги с туго связанными за спиной руками, вдруг расплакалась, да так жалобно, что у Регарди не поднялась рука стукнуть ее, хотя он и собирался это сделать.

В глаза сразу бросился странный наряд девушки. Ведьма бессовестно задрала юбку, подоткнув ее длинные полы за пояс и нацепив просторные мужские штаны, которые были тщательно заправлены в аккуратные сапожки. Толстовка – отцовская или мужнина – и поношенный жилет из козлиный кожи делали ее похожей на дровосека. Ношение женщинами мужской одежды считалось кощунством и строго наказывалось. Старый Понтус отправлял на костер и за более мелкие проступки. Но больше всего Арлинга удивили «бусы», сделанные из весьма неподходящих предметов: ложек, платков, ножей, колец, наконечников стрел и игрушек. Будто и не человек стоял перед ними, а сам леший, нацепивший на себя все, что люди обронили в местных лесах. Как ведьме удавалось бесшумно передвигаться со всем этим сокровищем, так и осталось для него загадкой.

Она уже не вырывалась, покорно повиснув на руках Даррена и Карра, которые из последних сил выжимали из себя остатки мужества. Наверное, они решили, что прокляты на всю оставшуюся жизнь.

Отодвинув ножом спутанные пряди с лица девушки, Арлинг с удивлением обнаружил, что она молода и очень недурна собой. Впрочем, ведьме полагалось быть красивой. Вид портил покрасневший от слез нос и исцарапанные ветками щеки, но здесь, в распадке у болот, это лишь придавало ей очарования. Особенно ему понравились глаза. Большие, обрамленные густыми ресницами, с черными, как болотная топь, зрачками. И взгляд у нее был притягательный – затягивал в себя, словно омут.

– Вот уставилась, страхолюдина, – голос Карра вернул его на землю, правда, Арлинг не сразу сообразил, кого тот имел в виду. – Что ты с собакой сделала? Отвечай, мерзавка!

– Она меня напугала! Я подарила ей ленточку.

Арлинг и не предполагал, что к прекрасному лику ведьма обладала еще и ангельским голосом. Дьявольские силы! Может, он уже заколдован и ничего не понимает, но охота на кабанов превращалась в самое интересное в его жизни приключение.

– Сама дура, и нас за дураков держишь? – не унимался Карр. – Куда кабана дела? Уж не порчу ли навести собиралась? Смотрю, принарядилась подобающе.

– Пустииии! – заголосила девушка, и по ее лицу покатились прямо-таки гигантские слезы.

– Постой, – вмешался Даррен, видя, что Карр собирается влепить ведьме пощечину. – Кажется, я знаю ее. Это дочка деревенского мясника – Магда. Она сумасшедшая. Люди говорят, в детстве ее ударило молнией, вот с тех пор она с головой и не дружит. Старый Фадуна жаловался, что она часто в леса уходит, а потом ее по нескольку дней ищут. Сегодня она далеко забралась.

– Басни все это, – фыркнул Карр. – Любой лесничий скажет, что здесь ведьмины чащи. Если ее до сих пор не повесили, то она очень умело притворялась. Вот и раскроем мастаршильдцам правду, кто их скотину портит. Кровища там, в кустах, ее рук дело. Она нашего вепря сама убила и использовала по назначению.

– По какому такому назначению? – не понял Даррен.

– Съела, – отрезал Карр, едва успев увернуться от зубов девушки, которая попыталась укусить его за руку.

– Вот сука! Нечего с ней возиться. Эй, Арлинг, ты чего?

Регарди оперся рукой о поваленный ствол дерева-гиганта и мечтательно смотрел на темные тучи, стремительно бегущие в окнах между кронами вечнозеленых елей.