Шесть из восьми

– Что за бред! Я ничего не делал!

– Слушайте, – вдруг заговорил Матвей, – вы пока тут пререкаетесь, можно я в туалет-то схожу! И давайте потом уже спать, все равно ночью ничего не выясним.

С этими словами Матвей скрылся за деревянной дверцей.

– Ну раз здесь очередь, я пока в палатке погреюсь, – не дожидаясь ответа, Марк развернулся и пошел назад к лагерю.

А Владимир остался стоять у туалета, решая в голове, что хуже: думать, что фонарь украл кто-то из своих, или подозревать, что в лагере появился чужак. Жизнь научила его, что доверять нельзя даже самым близким людям.

Пять лет назад. Томск

Когда машина загорелась, и Владимир понял, что не может открыть дверь, то почему-то не вспомнил ни сына, ни жену. Перед глазами была картинка из старого фильма, увиденного в детстве, где на костре сжигали ведьму. Она жутко орала, а он сидел и не мог оторвать взгляда от экрана, наблюдая за тем, как лицо ее постепенно превращается в почерневший череп с налепленными лоскутами кожи. Ему казалось, что нет ничего страшнее, чем сгореть заживо. Владимир еще раз со всей силы толкнул дверь, но нет, она не поддалась. А кабина заполнялась дымом. Он попытался задержать дыхание, но надолго сил не хватило. Дым ворвался в легкие, заставив закашляться. Становилось жарко. Он снова вдохнул гарь от плавящегося пластика. Сил думать уже не было, все тело сводило спазмами. Он не мог вспомнить потом, в какой момент потерял сознание, но никакой другой мысли не было, кроме: «дышать».

Говорят, что ждать смерти – страшнее, чем, собственно, умирать. Но он теперь знал точно, что еще страшнее – возвращаться. Тогда он не чувствовал боли. Его отравленный угарным газом организм отключился вовремя: когда начала гореть кожа, он был уже без сознания. Чувства появились позже – точнее одно: боль. В фильмах показывают, как счастливы люди, понимающие, что они выжили в катастрофе, когда они приходят в себя в больницах и видят рядом близких. Он не видел никого. Зрение еще не вернулось. Голоса слышал, как и слышал шаги, по которым определял медсестер. Их приход означал: скоро будет укол, который хоть ненадолго вернет его в сон, где не было боли. Человеческий организм совершенен, даже с таким количеством ожогов он находил силы регенерировать кожу. Так писали в умных статьях. Однако почему-то там не упоминали, что ты буквально чувствуешь, как она прирастает. И эта боль настолько сильна, что порой тебе хочется расчесать, содрать новую кожу. Да и просто умереть.

Ему сказали: «Повезло, что столкнулся с машиной сына министра из областного правительства. Был бы кто из простых, ну посадили бы его – тебе б от этого легче? А тут, ну подписал, что сам забыл поворотник включить, и лечение в Новосибирске оплатили, и еще денег дали, что не только на новую машину, но и на квартиру хватит». Так могла бы сказать и его жена. Если бы не ушла. Ее ли винить? Они и так-то уже давно жили как соседи. А тут: у тебя сосед лежачий больной, которого и сыну показывать жалко. И это не неделя, не две – она выдержала полтора месяца. Тварь. Или не тварь? Он вот смог бы так ухаживать за ней? Надо быть честным – вряд ли. Деньгами бы помогал, сколько сумел – все-таки мать его сына. Но больше? Нет, не стоит судить. Баба, она и есть баба – что с нее взять. И сын весь в нее – отца видеть не мог в таком состоянии. Ему бы все подарки, что из командировок привозил. А тут – судно выносить. Быстро разлюбил.

Когда спустя два года, он, наконец, смог вернуться к полноценной жизни, от полученных денег мало, что осталось. Продал квартиру в Томске, но на квартиру в Питере не хватило. Поселился в Выборге – а почему нет? С юности любил север, после армии даже думал там остаться. Финляндия рядом. Грузы возить – всегда работа найдется. Фургон себе новый купил, так и началось. Через три года на него работало уже пятеро водителей со своими машинами, а он все больше клиентов выискивал. Деньги появились, женщины тоже. Повезло ему тогда, что при пожаре основные ожоги на спину и руки пришлись. Лицо ему поправили врачи, шрамов почти уже и не осталось. Все, что ниже пояса, в рабочем состоянии осталось. Правда и сейчас он просил спину не трогать. Говорил, что шрамы до сих пор болят. Врал. Просто любое прикосновение напоминало о лечении, а значит – о боли. Секс был, ребенок тоже, пусть и в Сибири, алименты платил исправно. Задачи выполнены. Дом на окраине Выборга строить начал и даже успел в него переехать. Пока там была обжита одна комната, но это дело времени. Зато он вновь начал чего-то хотеть. Перемен. Перестать жить одним днем и перестать жить одному. Дом – не холостяцкая квартира, в нем должна быть хозяйка. Может, поэтому он и зацепился за странную идею – уехать на остров в поисках пары. А почему бы и нет? К походным условиям он был привычен, так что хватит скрываться, пора начинать жить.

13 мая. День

Вика вылезла из-под амурчиков, когда погода совсем испортилась. Накинув капюшон дождевика, она побежала по грязи в сторону поставленной поодаль большой армейской палатки, в которой организовали нечто вроде штаба. Дел предстояло еще много. Допросы, допросы… Нашли бы уже этого пропавшего, и дело с концом. Добиться признания и завершить следствие, а не мокнуть под дождем, выслушивая истории жизни тридцатипятилетних неудачников.

Вика начала допрос с Владимира, потому что он обнаружил тела, да и в целом, показался ей самым адекватным из всей компашки. Даже злость из-за этой поездки немного отпустила. Вот человек выжил после сильнейших ожогов, долго восстанавливался, жена, стерва, ушла, а он все заново начал. Была в нем какая-то сила. Вика оглянулась и увидела, что Владимир стоит под дождем и смотрит ей вслед. Она тут же отвернулась, стараясь не показывать, что о чем-то задумалась.

Проскочив в палатку, Вика присела на раскладной стул в уголке и достала из рюкзака ноутбук. На вертолете они привезли с собой мощную рацию и большой пауэрбанк для электричества.

– Не нашли? – спросила Вика у проходящего мимо полицейского. Молодой лейтенант покачал головой:

– Нет, ни его, ни лодки не видно. Вертолет сделал круг и уже возвращается в Сортавалу, погода плохая, а такие поиски очень дорого стоят. Теперь только на катер МЧС надежда.

– Куда он мог доплыть за это время на веслах?

– Ну, если считать, что он не спортсмен, – ответил парень, – то, скорее всего, не дальше архипелага. Если поплыл в нужную сторону. Голый – самый дальний из Валаамских островов. Если его унесет в сторону Питера, то на веслах он может еще долго скитаться.

– Интересно, что же его заставило ночью, без подготовки, уплыть в такую даль? – задумчиво произнесла Вика.

– Ну, двойное убийство, такое натворить, – в голосе парня послышался интерес. Вика чуть внимательнее посмотрела на своего коллегу. Лет ему должно было быть больше двадцати, так как у него уже было офицерское звание, а без высшего образования его не дают. Но выглядел парень моложе. Чуть пухлые щеки и белокурые волосы с легкими волнами придавали его лицу невинно-детское выражение. Даже странно было повстречать такого херувимчика в этой дыре.

– Однако никто ничего не видел и не слышал. Мог бы лечь спать и сделать вид, будто ничего не произошло, – задумчиво добавила Вика.

– Может быть, в крови перепачкался, – пожал плечами лейтенант.

Вика скептично посмотрела на паренька, не пытаясь скрыть сомнений в его компетенции:

– Крови не так много, чтобы ночью в озере не суметь отмыть, а потом переодеться. Причем забили камнем одну, а вторую-то задушили.

Лейтенант сразу чуть стушевался. Но Вика решила его не добивать.

– Пока неизвестно, было ли изнасилование? – спросила она, переводя тему.

– Нет еще, – вздохнул лейтенант. – Трупы только увезли в Сортавалу, туда вызвали судмедэкспертов из Петрозаводска. Но пока они еще доберутся. Сами понимаете, такое дело – огромная редкость.

– Понимаю. У вас же одни монахи, преступность нулевая должна быть.

– Да… Тут дел-то особо нет, – будто оправдываясь, сказал паренек. – Чаще всего, своруют что-то у паломников. Нас, местных-то, почти не осталось. Монастырь за свой счет квартиры в Сортавале жителям покупал, лишь бы уехали. Редко что-то такое случается, из-за чего нужно следователей с земли вызывать.

– А ты чего остался? Ты же с самого Валаама, правильно? Как тебя, извини, забыла…

«Точнее, и не пыталась запомнить», – добавила про себя Вика.

– Пантелей.

Вика чуть не подавилась слюной, услышав непривычное имя.

– Я девятого августа родился, в день целителя Пантелеймона. Поэтому так и назвали, – произнес парень, увидев ее удивление. – У меня мать очень верующая, при монастыре работает. Вот я пока с ней и живу. Она уезжать не хочет, ну и мне привычно. Работа нетяжелая.

– Поняла… Ты кого-то еще успел допросить?

– Совсем коротко. Женщины в шоке, конечно. Но говорят, что ночью ничего не видели и не слышали. Я еще сам с таким не сталкивался, допрос тяжело идет.

– Хочешь, со следующим пообщаемся вместе? – вдруг смягчилась Вика.

– С Лесницким?

Вика поморщилась:

– Ну, с точки зрения расследования, конечно, стоит начать с него.

– Да, говорят, что у него был роман с убитой.

– Хорошо. Сейчас я сделаю записи по прошлому допросу и тебя позову.

Пантелей вежливо отошел от Вики и встал в паре-тройке шагов от нее.

«Занялся бы чем-нибудь, ну что за детский сад!» – со злостью подумала она, открывая рабочий файл. В обычном вордовском документе Вика записала самые важные моменты из допроса. Картинка происходящего на острове вырисовывалась интересная, но это лишь одно мнение, нужно было узнать и другие. Она отвела взгляд в сторону и заметила, что Пантелей все еще стоит рядом.

«Точно, я же обещала провести допрос вместе с ним. И кто меня за язык дернул?»

Вика нехотя закрыла ноутбук и кивнула Пантелею. Пора было выслушать от первого лица любовный роман с несчастливым концом.

9 мая. Утро

– Мы должны сообщить организаторам! – чуть ли не кричала Александра. – А вдруг на острове еще кто-то есть? А вдруг тут маньяк? Меня сын дома ждет! Я не хочу здесь умирать!

Матвей смотрел на девушку, думая, высказаться ему или нет. Но желающих поорать и без него хватало.

– Думаю, в этом нет никакой необходимости, – довольно спокойно произнесла Яна. Ее глаза, спрятанные за линзами очков в широкой оправе, смотрели куда-то вдаль, будто девушка напряженно соображала. Удивительно, но ее не хотелось прерывать. Хотя Яна и была самой молодой из всех, она выбивалась каким-то внутренним спокойствием и уверенностью в себе. – Ну, скажем мы им? – произнесла она, поглаживая безымянный палец на правой руке, будто теребя кольцо, которого сейчас не было. – Как вы думаете, что они сделают? Отменят все? Представляете, сколько денег вложено в проект?