Услуги некроманта

– Марусенька, – прошептала Мишель.

– Здравствуйте, – обратилась ко всем бывшая Маруся глубоким, низким голосом. – Меня зовут Марина. Надеюсь, теперь вы мне рады больше, чем в первый раз. Потому что если вы не рады – я знаю, как вас обрадовать. Я внятно излагаю?

Целую секунду никто из дружного коллектива не знал, что ей ответить.

– Теперь она окажет им всем психологическую помощь, – прошептал Ваня, пока Ансгар Фридрихович складывал ему в карман пачку купюр. – И сыграет ковбоя Длинный Хлыст.

– Длинного меча у нас под рукой не было, – Ансгар Фридрихович надевал пальто. – Зато, если я воскрешу старика Зигмунда, будет что ему рассказать.

– Но ведь на самом деле, – начал было возражать Ваня, но некромант уже согласился с невысказанным.

– Некоторые люди боятся жить, – дал он, как ему казалось, наиболее вероятное и внятное объяснение. – А когда скажешь им, что их жизнь закончилась – страх проходит, и они становятся самими собой.

– А когда она поймет, что жива?

– Вряд ли решит это исправить… Идем, мы больше здесь не нужны.

…Уходя, они слышали голос парня в белом, щелчок хлыста и голос Марины: – Еще раз обзовешь Мишель блондинкой в уничижительной форме – будешь сидеть только на треугольных стульях!

– Ансгар Фридрихович… а вы боитесь жить? – спросил Ваня, когда они вышли на улицу.

– Иногда просто до смерти, – то ли сострил некромант, то ли сказал правду – интонаций из-за сильного ветра было не разобрать. Голос господина Мерца вообще тяготел к монотонности. С таким не взяли бы ни в один психологический театр.

Глава 6. Золотое крыло

– А вас, господин Мерц, никогда не возьмут в число тех, к кому общество обязано быть терпимым, кто может наставить его на путь истинного гуманизма. Вот, смотрите список – люди с ограниченными возможностями, гомосексуалисты, иные вероисповедания… вы, собственно говоря, что-нибудь иное исповедуете?

– Ничего.

– Вот видите. Вы гомосексуал?

– И с этим как-то не повезло.

– А ваши возможности – они ограничены?

– Мои возможности неограниченны.

– Тогда заберите свой талон и не морочьте мне голову!

– Социализация провалилась, – доктор Мерц сел на кровати, аккуратно застелил сзади себя одеяло и уставился в незамысловатый узор паркета. – Надежда на что-либо иное была бы явным оскорблением порядка вещей.

– Может, посмотреть этот сон еще раз? – предложил Ваня. – Если эти дебилы сменят психолога…

– «Эти дебилы» – это мое подсознание! – заметил Мерц со своей обычной прямотой, потом набросил на плечи рубашку и начал ее застегивать. Рубашки он предпочитал только белые или черные, а пуговицы – только из настоящего перламутра. Пластику не доверял. – К тому же, я потерял талон и теперь обречен общаться только с тобой. А ты вырос в сарае с козами.

– Ну, знаете! – Ваня поднялся было, но под тяжелым взглядом шефа сел обратно.

– Что? – заинтересовался тот, расправляя воротник.

– Растяпа вы, Ансгар Фридрихович.

Доктор Мерц задумался: соглашаться или нет, но был отвлечен какой-то собственной мыслью.

– Это все энтропия, – сделал он вид, что вовсе не оправдывается, а сводит все к мировой философии. – Есть только одна структура, способная ее победить, но и она не всегда служит созиданию.

Мерц посмотрел в окно – на первые морозные узоры, захватившие снизу голубой прямоугольник стекла, на отблески яркого и холодного солнца – и продолжил одеваться дальше. На фоне блистающей зимней гармонии он выглядел, словно доходяга в бараке: торчащие на разном уровне лопатки, синие вены под тонкой кожей и мускулистые, но тоже неодинаковые плечи, скупо укрытые прямыми темными волосами.