Путь человека в Божественной Вселенной

Помню, однажды мы ехали вдоль пустынного берега с моим спутником. Справа – простирающийся в бесконечность океан. Слева – сопки, сиреневые в лучах заходящего солнца. Над нами, от края до края, – голубой купол с прозрачным ломтиком луны у горизонта. И наша машина – исчезающе крохотная деталь в этих исполинских декорациях.

– Кто мы? – спросила я своего спутника.

Он только с удивлением на меня взглянул – мы плохо понимали друг друга.

Я попросила остановить машину и сбежала по песчаному пляжу к воде. Сбросив одежду, я вошла в океан. Земная твердь быстро ушла из-под ног. Кромка берега, дорога, машина, сопки – всё осталось позади. Слева, справа, передо мной и подо мной была одна лишь упругая, шелковистая, прохладная субстанция, из которой в каждую клеточку моего тела вливались неведомая сила и невыразимое блаженство. Я перевернулась на спину и лежала несколько минут, вглядываясь в слегка темнеющее небо. Между ним и океаном не было границы, как не было границы между океаном и мной. Я сама была и океаном, и небом, и наполовину утонувшим солнцем. Я стала Миром.

К машине я возвращалась вприпрыжку и с криками восторга.

– Я знаю, кто мы, – сказала я своему спутнику, но не стала ничего объяснять, ведь мы плохо понимали друг друга.

* * *

Мы, то есть человечество и каждый из нас в отдельности, – это Всё. И океан, и небо, и ломтик луны над горизонтом, всё предметное и беспредметное, что можно обозначить какими-то словами, выразить звуками музыки, красками на холсте, условными математическими символами или невозможно передать ни одним из доступных нам средств…

Не было бы вскормившей человечество планеты Земля, не было бы и нас. Не возникла бы в своё время на окраине Млечного Пути некая вихрящаяся газово-пылевая туманность, не родилась бы из неё Солнечная система. А если бы не первые кварки и лептоны, нейтроны, нуклоны и бозоны, не множились бы на вселенских просторах звёздные семейства… Из проторибосомы – прародительницы земной биосферы, в одну строну восходит великая спираль жизни на Земле (полтора миллиарда видов животных и примерно столько же видов растений) от синих водорослей к человеку разумному и далее – к человеку духовному, в другую – нисходит через макромолекулы к электронам, к фотонам, барионам, лептонам, кваркам и далее – вглубь – в Великую Пустоту. Так что наш исток – не яйцеклетка и не рибосома. Мы сотворены из межзвёздной субстанции, из вселенского Континуума. Наше существование не ограничено ни Временем, ни Пространством. Мы – бессмертные – приходим из бесконечности и идём в бесконечность, вырастая из космических сил и энергий. Мы рождались, развивались, росли вместе со всей Вселенной. Мы – оттуда, из вечности, из самой дальней дали, из самой глубокой глубины, из самой таинственной Тайны…

Но Всё – не только мы. Капля дождя и парящий в небе орёл, плетущий свои ажурные сети паук и неуловимый кварк, ветер над тундрой и полные чудес подводные миры, куст сирени под окном и загадочные далёкие галактики – они тоже – Всё. Кто же мы среди всех этих не поддающихся исчислению обитателей Вселенной? Чем мы отличаемся от них?

Вряд ли можно утверждать, что способностью ощущать единство, родство с простирающимся вокруг нас Миром. Может быть, не столь ярко выраженное, но, возможно, ещё более глубокое, чем у нас, разве не присуще это чувство паре белых лебедей, грациозно, со спокойной величавостью скользящих по озёрной глади и нежно, крылом к крылу, прикасающихся друг к другу, или стае дельфинов, резвящихся в водах океана, купающимся в дорожной пыли воробьишкам или не ведающим границ весенним лёгким облакам?

Даже внедрённую в саму сущность эволюционных процессов циклически выраженную, бесконечно повторяемую устремлённость от бытия к небытию и вновь к бытию в трансформированном варианте – её мы видим во всех проявлениях материальной и нематериальной Вселенной.

Может быть, главная наша особенность, возвышающая нас над другими, позволяющая нам называться гордым именем человека разумного, то, что мы напряжённо и страстно вглядываемся в наше прошлое, пытаясь проследить путь от самих себя через звёздные миры к лептонам и гиперионам? Всё обдумать, понять, объяснить и обозначить. Мысль! Вот оно – наше достоинство, наше величие, наш отрыв от «всего остального»! В нас на пике эволюции зародилось и развилось то, что даровало нам способность постигать и преобразовывать мир.

Но разве именно вот это «я обладаю тем, что превыше всего в этом мире» не переросло почти мгновенно по историческим меркам в «Я превыше всего в этом мире», не породило эгоцентризм невиданной силы и как следствие – расцвет гедонизма, утилитаризма, потребительства и неистребимой тяги к самоутверждению любой ценой – стержня и смысла западной цивилизации, выросшей на идеях Просвещения?

Из Интеллекта, сыгравшего роль локомотива цивилизации, соединённого с эгоцентризмом, образовалась взрывная смесь, угрожающая самим основам земного мироустройства, придавая им уже не оттенок, а зримую печать трагизма, что является прямым бесспорным доказательством ошибочности представления о непогрешимости и мощи нашего разума. И если в прежние времена самоупоённому до слепоты человеческому разуму на фоне собственных научных открытий и технологических прорывов почти удавалось не замечать великой гармонии Вселенной, то при нынешнем балансировании на краю пропасти контраст между непоколебимой устойчивостью вселенского бытия и стремительно нарастающей хаотизацией и трагичностью бытия земного острейшим образом порождает потребность всмотреться в поисках ответа на вопрос «кто мы?» в фундаментальные непреложные принципы Божественного мироустройства. Может быть, воспользовавшись этими принципами как ключом, нам будет проще расшифровать природу, суть и роль в нашей драме того, что мы почитаем за вершину эволюции? Что такое наша Мысль – бич или богатство, дар или наказание, богатство или низведение до нищеты Духа? Откуда на самом деле к нам может прийти подлинная мудрость и в чём неисчерпаемый источник наших сил?

Зародившись в миг пробуждения её величества Вселенной, как искры Божественного Огня, как живые клетки Единого, исполненные всей Мудрости Мира, подчинённые общему Замыслу становления и расцвета Мира и в то же время уникальные по своему предназначению, мы через бесчисленные трансформации и преображения, после длительных путешествий по межзвёздным просторам, обрели на окраине Млечного Пути небольшую удивительную планету, словно специально сотворённую для раскрытия всех внутренних потенций.

Конечно, Земля в те времена была не такой, как ныне. Возможно, она вся была покрыта океанами, над поверхностью которых лишь кое-где возвышались конусы едва угасших или ещё наполненных кипящей лавой вулканов. А может быть, уже вырисовывались поверхности материков, пересечённых горными грядами с потоками воды, создающими причудливые узоры рельефа. Постепенно оживали океанические воды и долины рек. Подобно тому, как, начинаясь с первой, едва заметной зыби в безбрежном океане Духа – хранилище и неисчерпаемом источнике всей информации и всех энергий, необходимых для сотворения и существования вечно меняющегося Мира, возникают, множатся, расцветают и уходят в небытие, в скрытое состояние, звёздные миры, так из морской стихии, пронизанной солнечным светом, рождались подводные царства с миллионами поразительных по красоте и функциональности жизненных форм, а на почвах, увлажнённых дождями и прогретых солнечным теплом множились и разрастались царства растений и животных. Происходило то, что мы по привычке, по укоренившейся в науке традиции, называем зарождением и эволюцией жизни на Земле, но что на самом деле являет собой ускоренную Божественной волей и развёртыванием планов Божественного Сознания материализацию разлитой в Мироздании Жизненной Силы или витальной энергии.

Чем нас влекла, чем манила эта дивная, тогда ещё безымянная – ведь ничто для нас тогда не имело имён – планета? Скорее всего, это было просто диктуемое Провидением магическое влечение к Будущему Дому во исполнение Божественного Замысла. Ведь мы тогда были другими – не обзавелись ещё или обзавелись частично, в лёгкой, прозрачной форме, материальными телами и жили в чудесном равновесии с Миром, как наверное живут ангелы или боги, не связанные местом и физическими условиями бытия, как живёт ребёнок в утробе матери, непосредственно, всем существом, воспринимая ритмы, энергии и Мудрость Космоса. Но подчиняясь космическому ходу событий, вовлекаясь в орбиту энергий и сознания Земли, мы отдавались в руки Судьбе.

Неутомимо и последовательно, с кропотливой дотошностью и предельным вниманием к мелочам, с использованием всего спектра энергий Вселенной и всех уровней Божественного Сознания, в полном согласии с законами Космического бытия, Природой из нас постепенно сотворялось то, что было необходимо для обретения земного опыта и что Шри Ауробиндо называл «подходящим пристанищем и инструментом постепенного проявления Бога», – homo sapiens.

На заре освоения новой обители нам нужны были не только физическая сила, кое-какие навыки, обеспечивающие способность к выживанию, возможность продолжения рода, но способность ориентироваться в сложных условиях и умение общаться друг с другом. Вот почему из всего спектра изначально свойственных нам сил Космического Сознания вслед (или параллельно) за реализацией физической энергии – энергии тела – и разделением мужского и женского начал в нас исподволь формируется Мысль, как инструмент для различения и сопоставления предметов, явлений, существ, как проводник по земным просторам, как средство коммуникации. И это, возможно, самый драматический момент нашего земного бытия. С одной стороны, Мысль – Божий дар на старте предстоящего путешествия к тайнам Мироздания и собственным глубинам. С другой, плод, сорванный с Древа Познания – перерезанная пуповина, начало отдельного существования, раздвоения и сознания, и всего человеческого существа, которое распадается на две части. Весь бескрайний, прежде неотделимый от человека Космос становится внешним объектом. Сам же человек, словно сжатый до своих физических параметров, постепенно превращается в наблюдателя, исследователя, пользователя. Мир уже не воспринимается им безусловно и безоговорочно, цельность, непосредственность бытия утрачивается медленно, но неуклонно.

И если прежде наш путь и наше бытие были предопределены разлитой во Вселенной великой силой Гармонии, как это происходит у птиц, без единой мысли, без научной выверенности и ориентирующих приборов преодолевающих тысячи и тысячи километров пути, или у распускающейся всегда в срок и в нужном месте прекрасной орхидеи, не имеющей ни малейшего представления о законах симметрии и климатических зонах, то теперь нам даётся поводырь, советчик и опора. Нет, мы не обделены Высшим Милосердием, мы не брошены на произвол судьбы. Наша изначальная суть – Божественная искра, внутреннее солнце, – навеки остаётся с нами, в нашей глубине. Но теперь внутренний голос не будет решающим, у него появляется корректор, подсказчик, оппонент, и всё будет зависеть от того, насколько эти две силы будут взаимодействовать друг с другом или пребывать в диссонансе.

Однако, цель путешествия определена свыше, и нет силы, которая могла бы повернуть всё вспять.

Получив столь мощную опору и столь, казалось бы, надёжного проводника, мы устремились к неизведанному. Возможно, это событие казалось нам увлекательным приключением на одной из планет вроде прогулки за околицу, после которой можно вернуться домой. Предвидеть, какой глубины антагонизм скрывается за внешне цельными и однородными явлениями, на какие американские горки взлётов и падений мы обречены, вряд ли было возможно.

Но пока наш сформированный Мыслью Ум исполнял первоначально возложенную на него миссию гида, суфлёра, дорожного указателя, распознавателя и определителя вещей, пока он не заглушал, не игнорировал исходящий изнутри голос Бога, мы успешно и ускоренно эволюционировали как разумные существа, которым предстоят высокие деяния. Несмотря на колоссальные трудности в освоении необжитых пространств, мы осуществляли плодотворную внешнюю деятельность, не выбиваясь при этом из ритмов и гармонии планетарного бытия и не стесняя, не сдерживая рост и формирование энергетической структуры внутреннего существа, определяющей наш внешний облик, функционирование основных жизненных систем, направление и характер стремлений и отражённой затем во многих эзотерических учениях.

Пребывая в таком относительном равновесии с собой и Вселенной, мы через века, через тысячелетия достигаем некой вершины, где Мысль, растущая и развивающаяся вместе с нами, превосходит изначально заданную ей роль и уже не просто обозначает, называет, сопоставляет предметы и явления, но устанавливает характер связи между ними и делает попытки формулировать глубинный смысл тех импульсов, которые душа получает от Источника Знания.

Возможно, это период зарождения и становления древних цивилизаций, когда границы между цивилизациями и Природой ещё прозрачны и едва уловимы, когда войны, как следствие отчуждения людей друг от друга и от Мира, ещё не стали привычным, неотвратимым способом существования, когда мы общаемся с Божественными силами почти напрямую, черпая из них Божественную Мудрость, – вот почему нынешние учёные к собственному изумлению сталкиваются с такими артефактами той эпохи, которые свидетельствуют о глубоком знании законов Мироздания. Впрочем, ценность и волшебство восприятия этих древних литературных памятников обусловлены и объясняются не только и, может быть, даже не столько отражёнными в них смыслами, сколько способом их создания. Это было священнодействие, наполняющее гимны и сказания мощью энергии провидца-сказителя, на интуитивном уровне получаемой из океана живой Вселенной и прекрасно воспринимаемой современными детьми с ещё открытым внутренним существом, недаром старинные сказки – их любимое чтение.

В это время появляется письменность, но главные сокровища – эпосы, мифы, легенды, притчи, сказания на протяжении тысячелетий сохраняются и передаются из поколения в поколение в устном виде. В этих прекрасных универсальных памятниках культуры – сердцевине эзотерических доктрин – нет грамотно выстроенных конструкций, логически обоснованных суждений, зато какая в них ажурная прозрачность, какая лаконичность и красота слога, какая безмерная глубина и поразительная точность кажущихся порой наивными представлений о человеке, Природе, Вселенной! Их можно сравнить с зарождающимися над океаном лёгкими облаками, когда словно и нет границ между опрокинутой чашей неба, океанической бездной и белым паром, похожим на дыхание Бога. Полнота совпадения человеческого сознания с беспредельностью Мира такова, что общая нерушимая стройность вселенского хоровода воспринимается интуитивно.

Бога, как отвлечённого понятия, Бога – устроителя, распорядителя, надсмотрщика на этом празднике жизни нет. Формальное многобожие ведического мировоззрения на самом деле не является политеизмом, в котором объекты верований, будь то персонифицированные божества, наделённые могуществом предметы, духи или животные дистанцированы от действительности и влияют на неё скрытыми в них, непонятными для человека и неведомо откуда берущимися силами. Древние божества – скорее обозначения, символы природных стихий, вовлечённых, как и человек, во Вселенскую игру, в которой каждому явлению и существу предписана своя роль, но всё связано со всем, всё исходит из Единого и восходит к Нему. Тотемизм, анимизм, фетишизм как зародышевые формы религиозного мировоззрения, возникали из необходимости каким-то образом обобщать живые наблюдения взаимоотношений человека с материальными предметами, с животными, с духовными сущностями, природными явлениями. В целом миропонимание в эти, как видится с высоты современности, счастливые времена было пронизано ощущением всеединства, неразрывной связи видимого и невидимого, прошлого и будущего, земного и небесного, человеческого и Божественного, бытия и небытия.

Особое место среди бесценных сокровищ древности занимают индийские Веды, которые являются не только корневой системой сохраняемого тысячелетиями мировоззрения народов Индии и «вечной универсальной основой всех истинных философских систем и всех религий» (Л. Толстой), но неисчерпаемым источником знаний об устройстве Вселенной и самого человека.

С этой вершины, которую иногда ещё называют золотым веком человечества, наша дорога, многократно раздваиваясь, петляя и периодически поднимаясь на промежуточные пики, неизменно спускается вниз, вначале плавно, почти незаметно, затем ускоренно и, наконец, в наши времена экспоненциально. Точкой отсчёта, началом бесконечной дифференциации нашего бытия и нашего мировоззрения, можно полагать чёткое разделение на земное и небесное, человека и Вселенную, зафиксированное возникновением религий и философии. От этой черты человеческое сообщество, с одной стороны, устремляется к ускоренному цивилизационному росту, с другой – к столь же ускоренному падению в результате отчуждения от Божественной основы вселенского бытия и утраты полноты бытия человеческого.

Эта двойственность на Востоке, возможно, вследствие масштабов жизненного пространства, более спокойного, уравновешенного ритма бытия, оказалась намного слабее выраженной, чем на Западе, что нашло существенное отражение во всех аспектах исторического развития Востока.

Благословенная античность, воспетая и воспеваемая поныне, может, по крайней мере, для Запада, считаться переходным периодом от гармонического сосуществования человека и Мира к их реальному жёсткому противостоянию. Уже обозначившаяся тенденция к отчуждению человека как мыслящего существа от материнского, космического субстрата, ещё уравновешивается живым ощущением Всеединства, взаимосвязи на тонком уровне макро и микрокосма. Мысль в этот период объёмна и полнокровна, с интересом и вдохновением она созерцает, наблюдает, сопоставляет. Мелкие детали, возможно, ускользают от её внимания, зато её захватывают проблемы первоистоков жизни, родства космических и земных процессов, общей концепции устройства Мироздания.

Прекрасным примером взаимодействия развивающихся почти параллельно Мысли и Духа является греческая философия, отличающаяся необыкновенной глубиной проникновения в суть вещей и полнотой охвата всевозможных явлений.

Зарождение философии – один из знаков начала самоутверждения Мысли. От роли выразителя, ретранслятора получаемых непосредственно из Источника высших истин она постепенно переходит к толкованию, оценке этих истин, поискам способов и методов установления верности или неверности, подлинности или ложности не только собственных суждений, но и плодов интуитивных озарений, стремится к систематизации знаний, выстраиванию определённых конструкций в виде теорий, сравнимых с уже сформированными, по воле ветра несущимися в сторону материка облаками. Здесь уже нет того безраздельного единства, когда небо тонет в океанической бездне, океан воспаряет к небесам, и не сыщешь между ними границы. В открывающейся пытливому человеческому взору картине Мира уже нет былой цельности.

В этом чрезвычайно увлекательном путешествии, в котором на каждом шагу приоткрывается бесконечное многообразие Мира, Мысль находит совершенный и универсальный инструмент – Логику, которая поначалу подобно волшебному строительному мастерку просто помогает связывать, цементировать отдельные блоки размышлений, но на самом деле является зародышем мощной разрушительной силы – рационалистического мировоззрения, провозглашающего, что наш разум на основании опыта, пользуясь Логикой и не признавая никаких априорных истин, может постичь абсолютную Истину. Так рождаются два идола – объективная реальность и научное постижение Мира, утвердившиеся на все времена и даже после открытия теории относительности и квантово-полевой картины Мира не сдающие своих позиций.

Но античность – время, когда Солнце человеческого естества ещё не заслонено нагромождениями умственных предпочтений и отрицаний, время энтузиазма, порог или дверь в то, как казалось, прекрасное время, когда всесильная царственная наука, сметая все препятствия, разгадывая все тайны мира, построит на принципах рациональности и гармонии новый, наполненный Светом Мир. Пока ещё чувствуется близость океана. Ощущение всеединства не стало рудиментом. Между формирующимися философскими школами нет неразрешимых противоречий, они ещё слышат друг друга, и сама философия пронизана Светом. В ней нет ещё той замечательной неукоснительной последовательности, упорядоченности, отточенности, завершённости, которые в этой разветвившейся науке появятся впоследствии, о сложнейших проблемах мироздания говорится необычайно просто и в то же время выразительно до уровня художественности. Магия её воздействия объясняется тем, что это живая мудрость, рождающаяся не в натужных попытках выстраивания законченных теоретических конструкций, а в спокойных свободных размышлениях и беседах на берегах жизненного потока. Существование и любовь к мудрости в ней не разделены, и если всё в ней видится увязанным и цельным, так это просто потому, что, во-первых, в жизни и человеческой и вселенской нет ничего, что не было бы связано со всем другим, во-вторых, тождественность микро- и макрокосмоса не только не стала ещё абстрактной идеей, а ощущается непосредственно и глубоко. «Познай себя, и ты познаешь мир» – это оттуда, от античных мудрецов, которые в соединении интеллекта и воли, Ума и Сердца, видели возможность восстановления постепенно утрачиваемого единства с Вечным, полагая, что знание Божественного естественно заложено в каждой душе, оно лишь забыто, и цель философии – освободить душу из плена заблуждений, помочь вспомнить трансцендентные идеи, вновь обрести непосредственное знание истинных причин и истоков всех вещей.

Ещё более поразительно явление античного искусства, беспримерного и неповторимого по соразмерности, единению человеческого и Божественного нача?л, пронизанных Радостью, даже восторгом бытия и глубокой верой в разум, благородство, красоту, достоинство и великие возможности человека.

И всё-таки именно от античной эпохи, её классического периода, берёт начало великое противостояние человека и Мира. У его истоков, пожалуй, стоит основоположник материализма и атеизма Демокрит, но открытым объявлением многотысячелетней войны Мысли и Духа, тлевшей с момента распада нашего сознания, можно считать знаменитую формулу Протагора «человек – мера всех вещей». Смягчённые и даже отвергнутые не только Сократом, Платоном, Аристотелем, но и греческим сообществом того времени, постулаты Протагора об отсутствии Истины как таковой, о том, что главным критерием в выборе мнения является выгода, что толпой можно управлять при помощи слова, не только фактически осуществили поворот человеческого сознания от космоцентризма к антропоцентризму, но и обозначили на долгие века тенденцию развития Мысли, которая временами ослабевая, но всегда присутствуя подспудно, удивительным образом возродились в новейших либеральных воззрениях.

Разворот Ума от гармонического взаимодействия с внутренним духовным существом и признания разлитого во Вселенной Высшего Разума к агрессивному самоутверждению нельзя назвать неожиданным или необъяснимым, ибо он обусловлен самой природой Мысли. Начиная благоустраивать своё земное бытие при непосредственном участии и с помощью Ума, человек высоко ценил эту замечательную способность, открывающую совершенно новые горизонты, но ещё помнил осознанно или на интуитивном уровне чудесную гармонию и необыкновенную светлую радость пребывания на духовных высотах, ещё чувствовал могущество и мудрость Силы, служащей проводником сквозь Пространство и Время. Но когда простая способность подобно зеркалу фрагментарно отражать реальность трансформируется в умение из отдельных деталей составлять картину Мира, Мысль, с одной стороны, попадает в ловушку иллюзий об истинности представляемой картины, с другой – не может (и никогда не сможет) избавиться от острого ощущения неполноты получаемых знаний. Спокойная уравновешенная мудрость внутреннего существа, порождающая и поддерживающая извечно присущее человеку религиозное чувство, начинает раздражать её, взращивая комплекс неполноценности и непроходящее стремление доказать собственную состоятельность, правоту, даже превосходство, а по отношению к Миру – желание покорить, укротить, усовершенствовать и в конечном итоге воцариться.

Движимая напряжением состязательности, Мысль совершает настоящие подвиги, проникая в глубины материи, создавая подлинные шедевры мыслительных конструкций. Руководствуясь благими намерениями, Мысль скрупулёзно и настойчиво разбирает Мир по кирпичикам, намереваясь построить из них отдельный от Божественного прекрасный Новый Мир, функционирующий по правильным человеческим законам. Химеричность этой идеи, этой основополагающей цели, обусловлена не злонамеренностью или бездарностью Ума. Напротив, острота, глубина, утончённость, многогранность, гениальность лучших умов человеческих поражает воображение. Недосягаемость всеобъемлющего Знания, необходимого для достижения гармонии и разумности задуманного проекта, объясняется, во-первых, постепенным отрывом Мысли и её конструкций от сущности человеческого естества, его глубинных запросов и противоречий, попытками выстраивания картины Мира на чисто умозрительных началах, и во-вторых, ограниченными возможностями главного инструмента Ума – Логики, линейной по своей природе. Цепочку рассуждений, не прерывая нить, можно плести бесконечно. У того, кто попадает в сети созданного по канонам Логики учения возникает полная иллюзия завершённости, безупречности, неопровержимости предлагаемой системы. Однако, любая, пусть даже самая верная, глубокая, новая мысль или кажущаяся универсальной теория – всего лишь узкий луч света, позволяющий увидеть один из ракурсов, одно из неисчислимых явлений Божественного Мира. Мысль – великая сила, но она, даже в самых удачных и кажущихся полными конструкциях сравнима с тропинкой в бескрайней тайге – какой бы длинной и разветвлённой она ни была, какие бы коряги, чащи, буреломы ни преодолевала, какой бы манящей, многообещающей, единственно верной она ни казалась, это всего лишь тоненькая ниточка в необозримом лесном массиве.

Теперь, если лес заменить Мирозданием, с его непостижимой безграничностью, неисчерпаемым многообразием и нераскрытыми тайнами, легко понять не только наивность веры в умственное постижение Мира, но и то бедственное положение, в котором мы оказались.

Ущербностью Ума объясняется то безоглядное упорство, с которым он, как ему кажется, ведёт человечество по пути Прогресса, а на самом деле заводит в абсолютный тупик. Казалось бы, чего проще? Взглянуть открыто на звёздное небо, на распускающийся цветок, на улыбку ребёнка, на землю, пробуждающуюся с рассветом и уходящую в дремоту на закате солнца, уловить этот вселенский ритм и дыхание Жизни, чтобы не просто признать, а ощутить всем существом своим великую непреходящую гармонию и глубинную, фундаментальную, непостижимую разумность Мира. Но нет! Отыскав в толще древних горных пород скребок для разделывания шкур или каменную иглу, наука торжественно провозглашает, что они созданы разумным существом, и при этом ничтоже сумняшеся продолжает твердить, что Вселенная с бесконечным количеством наполненных жизнью галактик самосоздалась из хаоса, возникшего после большого взрыва. Сталкиваясь с каким-нибудь загадочным с её точки зрения, хотя и вполне естественным для эзотерического взгляда, явлением, она бескомпромиссно отвергает саму возможность его существования лишь потому, что оно не нашло подтверждения в лабораторных условиях. Даже очевидность того, что научное постижение Мира не только не делает человеческое бытие всё более гармоничным, а, напротив, усиливает его дисгармонию, мало смущает Мысль, убеждённую, что за следующим поворотом, после новых, доселе невозможных открытий, после покорения высочайших вершин и глубочайших глубин познания, наступит эра райского благоденствия. Здесь столь почитаемая Умом госпожа Логика вообще отступает в тень и умолкает. Ведь если человеческий разум возникает как следствие самопроизвольно эволюционирующей материи, и этот разум, представляющий вершину эволюции, за каких-нибудь пару тысяч лет превращает цветущую планету в хранилище смертельного оружия и арену бесконечных сражений, о какой перспективе, о каких путях выхода может идти речь, куда ещё может завести подобная эволюция?

Сущность и роль Ума легко проследить на примере отдельной судьбы цивилизованного человека. Ребёнок, на каких бы широтах и в каких бы условиях ни случилось его рождение, излучает любовь и доверие к Миру. Для него и камень, и травинка, и далёкая звезда – живые существа. Но вот вступает в действие дифференцирующая сила формирующегося интеллекта. На смену ясному открытому взгляду, бесхитростной и бескорыстной любви приходит определяемое многими параметрами мировоззрение – сумма впитываемых знаний и переживаемых впечатлений. Общество, в котором всё обозначено и оценено, вынуждает человека к выбору позиции, дороги, по которой предстоит идти, людей, с которыми предстоит общаться и которые для него тоже разделены и обозначены. Внутреннее существо до поры-до времени служит источником тепла и света, неким индикатором верности избираемого пути, различения «плохо» или «хорошо», «истинно» или «ложно», «важно» или «неважно», однако, под мощным влиянием информационных потоков и всесильных жизненных обстоятельств, его голос слабеет в большинстве случаев постепенно затихает. Остаётся один руководитель и наставник – вездесущий и всеведущий Ум. Он подскажет, направит, убедит. Эта картинка вполне приложима к историческому пути человечества.

Чем дальше от истоков, тем разветвлённее и запутаннее системы знаний, отраслей человеческой деятельности, понятий об устройстве мира. Наконец, оказывается, что у каждого свои представления о добре и зле, о справедливости, о достоинстве, благополучии, и нет такой единой шкалы, единого ориентира, общей системы координат, которая давала бы возможность представителям разных возрастов, профессий, народов чувствовать и сознавать себя как единое целое с остальным миром и исповедовать единые в главном принципы существования. (Как и говорил Протагор, словно предсказывая будущее, что абстрактной Истины нет, истина всегда конкретна, меры вещей устанавливаются людьми, ни священный авторитет, ни законы природы не определяют норм). Невольно человек идентифицирует свою микровселенную со всем миром или, по крайней мере, всё остальное, другое либо недоступно его пониманию, либо не представляется ему столь же важным, значимым, интересным, заслуживающим внимания и уважения, как его собственный путь, его собственные обстоятельства. Что может, к примеру, профессиональный политик или высокопоставленный чиновник, озабоченный не столько общим благом и даже не столько собственным имиджем, сколько собственным кошельком, знать о жизни шахтёров, ежедневно спускающихся в жаждущее жертв чрево забоя? Инженер, конструирующий электрический стул, озабочен безупречностью функционирования своего творения, будущие жертвы для него – абстрактные величины, так же, как и для пилота, производящего дежурный рабочий сброс бомб или ракетчика, нажимающего на кнопку пуск. Учёный, свято верующий в великую миссию науки, не спит ночами, доводя до совершенства своё изобретение, за которое, с большой вероятностью, тут же ухватятся военные для создания такой программы, такой техники, которые позволят уничтожать наибольшее количество людей – не своих, других, хотя, впрочем, при некоторых обстоятельствах, своих – тоже.

Ненависть, холодная, рассудочная, отнюдь не являющаяся природным феноменом, тоже зарождается в нашем сознании как плод всеобщего отчуждения. Ненавидеть – не видеть, не понимать. И поскольку жизненных позиций, мерок добра и зла, представлений и справедливости не счесть, каждый может найти себе по вкусу виноватых, чужих, лишних на этой планете.

Спасительную соломинку, данную человечеству для сохранения живой связи с Космосом, воспринятую нашим разумом как образ Бога, постигла участь всего того, чего касается Интеллект. Бог, всё ещё (чаще всего либо формально, либо при смутном понимании связи этого образа с подлинным устройством Мира) почитаемый как создатель Мира и вершитель судеб, умственными манипуляциями раздроблен на мелкие части, которые не только не удаётся собрать воедино, но, напротив, искусно противопоставляются друг другу. А поскольку внутреннее существо загромождено, накрыто мощным слоем рассуждений, представлений, умственных убеждений, человек оказывается отчуждённым не только от окружающей среды и других людей, но и от самого себя, от своей божественной сути. Он всё реже задумывается о себе, всё реже к себе прислушивается, всё меньше себя понимает. Он бежит от глубоких размышлений, глубоких поисков. В тесной каморке собственного мировоззрения душа остывает исподволь, утрачивая связующую нить родства со всем и со всеми.

Получается парадоксальная вещь. Если Мысль лишь трактует и затеняет Истину, а обладает ею наше внутреннее существо, как олицетворение Божественного Закона, то чем дальше человек от истоков, чем более его душа пленена покровом умственных предпочтений, то есть чем более он цивилизован в нынешнем понимании этого термина, тем он дальше от Истины. И напротив. Человек, не слишком обременённый грузом цивилизационных наслоений, ближе к подлинному пониманию Истины, чем его «продвинутый» и просвещённый собрат. Не зря провинциальная Россия всегда почиталась как нравственный тыл государства. Но живая эта Истина находится в дремлющем состоянии, словно ожидая раскрытия, пробуждения. И здесь в силу вступает другой парадокс. Человек оказывается не в состоянии сопротивляться поверхностной, но огромной мощи Ума – фактического двигателя и направляющей силы развития цивилизации. Тенденция разрастания цивилизационных щупалец, пожирающих природу, пока не даёт сбоя. Всё это происходит вследствие резкого до патологии сдвига равновесия от нашего внутреннего глубинного существа в сторону Ума, чьё внимание рассеяно во внешних сферах.

Но означает ли это, что нам пора усомниться в силе Разума Божественного, направляющего общий эволюционный процесс? И куда мы движемся на самом деле – к Истине или от Истины? С одной стороны, невозможно не признавать победного восхождения Ума к вершинам интеллектуально-технологического прогресса, с другой – только для слепого или совершенно предубеждённого не очевидны утрата нравственных ориентиров и отсутствие концептуальных предложений Мысли по выходу из гибельного положения цивилизации. Мир давно и, кажется, безнадёжно взорван на мелкие осколки, одни из которых нас радуют, доставляют нам удовольствие, воспринимаются нами как благо, как истина, другие ужасают, раздражают, причиняют нам боль, отторгаются нами как нечто чуждое и отвратительное. Может ли Мысль обеспечить сознание без следов распада, без ненависти, жажды мести, поисков виноватых, без тяги к неразрешимым противопоставлениям и непримиримым противостояниям? Может ли она собрать воедино фейерверк, уже рассыпавшийся в небе многоцветным узором, соединить несоединимое, умиротворить воинственное, смягчить враждебное?

Если на Востоке выкорчевать из человеческого сознания, в большей степени интуитивного, чем рационального, ощущение единства с Космосом, оказалось весьма непростой или даже неосуществимой задачей, то на Западе отлучение человека от Бога практически завершается к средневековью. Бог по-прежнему признается верховным владыкой, но господствующим становится представление, что после трудов праведных – создания Мира и человека – Он удалился на небеса, оставив вместо себя в качестве посредника и управляющего земными делами человеческий разум, которому всемилостивейше позволено свершать дела от Его имени. Живое присутствие Бога в каждодневной действительности подменяется философствованием, призванным объяснить, каким это образом Бог вроде и существует, вроде и управляет миром, но в принципе решать на земле всё приходится человеку, который уже – не живая разумная частичка Вселенной, а существо, сотворённое Богом по образу и подобию своему. Правда, он успел нагрешить и теперь нуждается в спасении усилиями Его наместников на Земле, которым вменяется в права и обязанности решение всех вопросов и проблем, включая наказание или помилование за совершённые грехи. Эта сомнительная концепция (коль по образу и подобию, отчего же столь склонен ко греху, а если склонен, то как может самостоятельно управлять земными делами?) оказалась устойчивой на столетия – до той поры, пока роль Создателя не свелась к теоретической формальности и культ человека разумного не был возведён в высшую степень.

Глубокая внутренняя противоречивость и самого человека, в котором ослабевает, но никогда полностью не утихает внутренний голос, и самого? феномена Мысли делают картину Средневековья весьма неоднородной.