Башня Ярости. Книга 2. Всходы ветра

Жизнь в лесу, странные доспехи, совершенно не годящиеся для боя, роковые тайны – все это казалось игрой, но если молодые фэрриэннки могут так играть, значит, этот мир добр и не знает настоящих бед. Любопытно, чем заняты здешние мужчины? Сидят в другом лесу? Если девы взялись за оружие, не значит ли это, что юноши с утра до вечера меняют юбки и вертятся перед зеркалом, хотя в здешнем лагере зеркал не меньше, чем мечей. Ни одна воительница не выйдет на улицу, не подведя глаз и губ.

Нэо с усмешкой поглядел на огненную ревнивицу, смирно сидевшую у стола. Та, как всегда, почуяв взгляд, встрепенулась и замерла, готовая броситься обожаемому хозяину на грудь, буде тот позволит. Рамиэрль совсем было собрался осчастливить свою зверушку, но помешал раздавшийся неподалеку крик, вернее, визг.

Привыкший к ночным тревогам Рамиэрль вскочил и бросился на шум в сопровождении неизбежной лльямы, прикидывая, не снять ли со своей приятельницы магический намордник. Решил подождать, и правильно. Причиной переполоха оказалась Шабба. Девица стояла на краю поляны, сжимая кулаки, и визжала, выкрикивая еще неизвестные Роману слова. Она была в ярости, но, похоже, цела и невредима. Вслушавшись в вопли, эльф понял, что «фартока Тигойа» бежала с каким-то «мадаром». Что это значило, эльф не знал, но подозревал, что ничего хорошего. Шабба была в ярости; что до сбежавшихся на ее крики темных дев, то в глазах одних Нэо заметил то же бешенство, что и у поднявшей переполох, другие же смотрели на завывающую Шаббу с явным злорадством.

Появилась Онка, в отличие от остальных вполне одетая, то есть, конечно, раздетая, но перед зеркалом. Брови и губы предводительницы были умело подведены, а волосы небрежно перевязаны красно-черной повязкой с шипами. Побывавший при многих дворах Нэо прекрасно знал цену подобной небрежности, над которой бились лучшие куаферы. Посмотрев на Шаббу, Онка презрительно скривила рот и холодно бросила:

– Замолчи.

Та напоследок выкрикнула что-то вроде «лашоп атреч!» и замолкла. От крика вокруг глаз у нее проступили красные точки, но сами глаза оставались сухими.

– Значит, – холодно бросила Онка, – Тигойа бежала. С кем?

– С Тамарином, – процедила сквозь зубы Шабба.

– Надо же, – подлила масла в огонь появившаяся Зайя, – бегала за кондином ты, а поймала его Тигойа.

– Флюэша! – взвизгнула Шабба, бросаясь на обидчицу. Роман не находил в женских схватках ничего красивого и ухватил озверевшую девушку за усыпанный бляхами и шипами широкий пояс. Он хотел ее удержать от драки, а не обнять, но рывок странным образом привел к тому, что Шабба прилипла к груди эльфа. Это не понравилось лльяме, немедленно долбанувшей несчастную синей мордой. Роман разжал руки, и Шабба шлепнулась на прелестные желтые цветочки, задрав оплетенные ремнями ножки. Подруги захохотали. Из темноты появились Аддари и Норгэрель, с некоторой робостью рассматривая сгрудившихся женщин.

– Хватит, – прикрикнула на воительниц Онка, – собирайтесь! Их дело бежать, наше – гнаться.

Повторять не потребовалось. «Лилии», возбужденно галдя, разбежались по своим шатрам, довольно-таки роскошным, к слову сказать.

– Мы пойдем с ними? – предположил Аддари. Солнечный откровенно страдал от внимания хозяек – за ним охотилась добрая дюжина девиц.

– Разумеется. Здесь мы больше ничего не узнаем и ничего не добьемся. Разве что вы разобьете еще несколько сердец.

– Тебе хорошо, – возмутился Норгэрель, – тебя охраняют.

– Да, мне хорошо, лльяма всех вокруг меня распугала, – хохотнул Роман.

Аддари и Норгэрель – чудесные спутники, но им незачем знать, что фэрриэннки заставляют его думать о Кризе. Они упоенно играют в готовых к бою охотниц и воительниц, а орка такой БЫЛА. Женщина может стать другом, спутницей, защитницей. Дочка Гредды не играла, она жила, а теперь по ее памяти ходят эти дуры в высоких сапогах.

– Что с тобой? – вопрос задал Аддари, но он был написан и на лице Норгэреля, и на морде лльямы.

– Ничего, думаю о том, как искать Ангеса.

Они говорили о боге Воине до тех пор, пока из шатров одна за другой не стали выходить преследовательницы. Нэо с интересом рассматривал возбужденных девушек. Он знал, что такое война и погоня, был не чужд охватывающего воинов возбуждения, но глаза «Лилий» блестели не так, как у уходящих в бой. И взгляды, которые они бросали друг на друга, не были взглядами товарищей, готовых прикрыть друг другу спину. Так смотрят съехавшиеся на бал девицы, оценивая соперниц. Эльф окликнул Зайю, которая и ему, и лльяме казалась наиболее «безопасной». Та охотно подошла. Она тоже принарядилась, надев на крепкую шею усаженный колючками ошейник и такую же широкую кожаную полосу на руку и сильно подведя глаза и брови.

– Зачем гоняться за несчастными влюбленными?

– Несчастными? – то ли он слишком плохо знал язык и не мог связно выразить свои мысли, то ли девушка не понимала шуток. Она даже не улыбнулась. – Они сейчас счастливы.

– Тем более зачем их трогать? И что с ними будет, если вы их поймаете?

– Не поймаем, – махнула рукой Зайа, – они уже в Леганне.

2896 год от В.И.

19-й день месяца Агнца

АРЦИЯ. ФЛО

Искать лучше всего там, где потерял, а не там, где светлее. Александр Тагэре пропал недалеко от Гразы, Рафаэль туда и отправился. Деревья еще не покрылись зеленью, а пробивающиеся кое-где ростки крапивы, по утверждению Крапивника, ничего не соображали. Пока крапива не начнет жечься, разговаривать с ней бесполезно и она годится разве что на корм козам.

От Гран-Гийо до Гразы было не так чтобы далеко, можно было не спешить. Крапива вырастет только тогда, когда вырастет, а до этого можно рассчитывать лишь на глаза и уши.

За месяцы вынужденного сидения в Гран-Гийо Рито Кэрна научился по своему желанию делать то, что раньше у него выходило случайно, так что внимания они с Серпьентом не привлекали. Рафаэля его новое умение одновременно и радовало, и бесило. Да, это было оружием, но каким-то нечестным. Байланте не должен стрелять в быка из арбалета и скрывать свое имя, но не искать же Александра, размахивая родовой сигной.

Раньше Рафаэль болтал, пел и смеялся. За зиму он научился молчать и слушать. Люди его не то чтобы не видели, но не замечали, и он мог слышать все, что говорили, хоть говорить в Арции стали намного меньше. Страна встречала весну в глубокой уверенности, что все плохо, а любые перемены будут лишь к худшему. Про Александра почти не говорили – вспоминать добром боялись, а злом было не за что. Про нового короля и его родичей тоже помалкивали. Хвалить было не за что, ругать и сплетничать опасно.

Арция погасла и сломалась, как отец после болезни Ренаты. Люди глядели настороженно, не засиживались в общих залах, стараясь побыстрее проглотить заказанную еду и убраться от греха подальше.

Кэрна привык к настороженному унынию, и развеселая компания, пьющая за здоровье короля и королевы в харчевне «Мечта путника», его изрядно удивила. На первый взгляд, это были люди как люди. Судя по одежде – зажиточные мещане, довольные жизнью и собственными персонами. Их шутки и здравицы казались неуместными, как пляски на похоронах, но пирующим не было дела до косых, угрюмых взглядов. Сначала Рито решил, что гуляки наняты, чтобы вызвать ссору и выявить недовольных, но, присмотревшись, понял: они те, за кого себя выдают. Кэрна повидал немало простолюдинов, влюбленных сначала в герцога Эстре, а потом в короля, чтобы ошибиться. Байланте всегда верит своим глазам, даже если то, что он видит, ему не нравится. Осенью Рафаэль полез бы на рожон, сейчас он сидел и смотрел, пытаясь понять, чем унылый и жадный ублюдок расположил к себе, в общем-то, славных людей. Маркиз Гаэтано сдержался, но закусывавший за соседним столом человек в зеленом, судя по всему, лесничий, не выдержал и громко буркнул:

– Нашли, за кого пить. Кошкин сын вас же подчистую к осени обчистит.

– Много ты понимаешь, – беззлобно откликнулся один из мещан, – налоги – это временно. Надо же от врагов защищаться. Сообщников горбуна еще не всех выловили…

– Погоди-погоди, – поднялся лесничий, – это ты о покойном короле?!

– Да какой он король? Убийца и негодяй! Детей малых, и тех не пожалел, чтоб на братний трон усесться. Жену отравил, чтоб на племяннице жениться. Совсем стыд потерял.

– Ты думай, что несешь, подстилка кошачья!

– Это ты думай, дубина зеленая! Все знают, что горбун убийца и что без Пьера Арция бы пропала…

Рафаэль не верил своим ушам. Гуляки за Тартю готовы в огонь и в воду. Лесничий был один, но он явно устал молчать и прямо-таки лез в драку. Трактирщик был смертельно перепуган то ли тем, что его заведение разгромят, то ли тем, что его сочтут сторонником свергнутого короля. Остальные молчали.

– Ты, прежде чем глотку рвать, узнал бы, как дело было, – надрывался сторонник Тартю.

– А ты знаешь, да?! Осел бесхвостый!

– Знаю, это все знают. Про то, как было, теятер показывает.

– А ты и поверил, так тебе правду и покажут.

– Именно, что покажут. При горбуне ты теятер видел? А почему? Потому что он правды боялся! А Пьер не боится. Сам за теятер платит, чтоб народ видел.

– За брехню он платит. Чтоб такие дурни, как ты, евонную брехню без соли жрали!

– Да чего ты ему говоришь, – влез коротконогий плотный дядька, – Пьер Пьером, а рожу он тебе расквасит, ишь как за горбуна держится. Поехали лучше. А теятер вы, люди добрые, все ж поглядите. Он у нас в Кер-Франсуа сейчас, а потом к вам поедет. Вот и поймете, что к чему…

НЭО РАМИЭРЛЬ

Люди, стоявшие на опушке, были одеты в темно-серые куртки и черные штаны, заправленные в высокие сапоги, и сердце Романа возликовало. Наглядевшись на полуголых воительниц, Рамиэрль немного побаивался встречи с фэрриэннскими мужчинами. Обошлось. Те ничем не отличались от обитателей иных миров и стран и явно знали, что должны прикрывать доспехи и как обращаться с мечами.

Воины, в свою очередь, уставились на эльфов и лльяму, чем явно раздосадовали Шаббу, но Онка была умнее. Она что-то тихо объяснила хмурому лысоватому воину, чей темно-серый плащ был украшен изображением нападающего ворона, и вернулась к подругам. Нэо понял, что пришло время пустить в ход выученный фэрриэннский, и вышел вперед. Лльяма покатилась следом, на сей раз это было кстати.