2884 год от В.И.
27-й день месяца Сирены.
Оргонда. Гронко
Аюдант собрал свитки и карты и вышел, маршал Оргонды Анри Мальвани вздохнул и опустился в кресло. Маршал Оргонды или маршал Арции? Если Арции, то почему он тут?
Анри снял с руки перстень в виде тигриной головы и в сотый раз принялся рассматривать. Подарок калифа Майхуба отдаленному предку. Тоже маршалу Арции. Тоже Анри. И тоже одноногому. Все вернулось на круги своя. А Сезар сейчас плывет домой. На войну, страшнее которой нет, потому что это война своих со своими, и, кто бы ни победил, проиграет Арция и погибнут лучшие. Он, как мог, пробовал образумить обоих – и Рауля, и Филиппа, но дело зашло слишком далеко. Теперь легче растащить дерущихся медведей, чем этих двоих. Каждый прав, и каждый виноват.
У Филиппа Тагэре так и не нашлось времени для встречи с маршалом, а сам он не мог оставить Гронко. Зима была сухой и теплой, западная армия Ифраны трижды пыталась перейти границу и трижды убиралась восвояси. Если бы Марк рискнул наступать, Аршо-Жуай был бы разбит, но оргондский герцог – трус. Жозеф тоже смелостью не отличается. Это пока спасает и Оргонду, и Арцию. Паук не рискнет прийти на помощь Агнесе, испугается войны на два фронта. И все равно, если б Филипп позвал его с собой, Анри Мальвани бросил бы все. В Арции во главе армии он бы вынудил Рауля пойти на переговоры. Маршал не обольщался, Филипп Тагэре не попросил его о помощи именно поэтому. И еще потому, что хотел вернуть корону собственными руками.
Король устал чувствовать себя обязанным, а теперь если случится чудо и он победит, то будет сам себе хозяин. Хотя куда больше шансов, что сын Шарля проиграет и погибнет. И вместе с ним единственный сын Мальвани и его друг.
Анри не видел Александра Эстре. Тот хотел навестить маршала, но брат не позволил, так что в памяти Анри Сандер по-прежнему оставался серьезным сероглазым подростком, которого маршал встречал во Фло. По словам сына, младший из Тагэре вырос настоящим человеком и отменным воином. Обен и Евгений считают мальчика надеждой Арции, а эти двое редко ошибаются. В теперешней заварухе кардинал встал на сторону Тагэре. Обен выжидает, но его внуки с Александром. И сын Гартажа, и молодые Кресси, и наследник Ландеев... Сыновья уходят в бой. В прямом и переносном смысле. Жозеф, Агнеса, Джакомо, даже они с Раулем, даже Филипп со своими обидами и амбициями, все они всего лишь настоящее, которое вскоре станет прошлым. А будущее, то, за которое он дрался на Бетокском поле, принадлежит «волчатам», только бы они пережили свою первую войну.
Сердце маршала рвалось в Арцию, но Анри давно научился держать себя в руках. Его появление там делу не поможет. Наоборот. Филипп или не поверит в его искренность, или взревнует и начнет делать глупости. Сезар с Александром... Эти будут надеяться на голову маршала и его опыт. Но молодым лучше знать, что рассчитывать можно лишь на себя. Именно так становятся вождями, а Александр, если Обен и Евгений правы, должен почувствовать собственные крылья. Да и Рауль вряд ли принимает мальчишек всерьез, это можно и нужно использовать.
Нет, он не должен ехать. Обен и Евгений тоже советуют ему остаться в Оргонде. Его дело Паук. Этой весной Ифрана должна забыть об Арции. И она забудет.
2884 год от В.И.
28-й день месяца Сирены.
Арция. Мунт
Жаклин вздрогнула, торопливо засунула карты между пасмами ниток и, одернув платье, повернулась к двери. Нет, показалось... Младшая дочь Рауля ре Фло и супруга наследника престола перевела дух и присела у столика для рукоделья, не решаясь вновь взяться за богопротивное дело. Собственно говоря, гадать принцессе Гаэльзской было незачем, ее судьба и так была предопределена. Не ей, мечтательной и застенчивой, было противиться решению отца. Жаклин помнила торопливые сборы, безумную ночную скачку, короткую схватку в темноте с какими-то людьми, лязг якорных цепей, качку, соленый морской ветер, чужой дворец... Она ничего не понимала и не пыталась понять. Отец решил, им с мамой и сестрой оставалось повиноваться, хотя она никогда не хотела ни шумной и пышной придворной жизни, ни королевского венца.
В чем-то младшая дочь великого Рауля пошла в двоюродную бабку, но если Марион всем навязывала свою ворожбу и якобы чародейные отвары, Жаклин тщательно скрывала свое увлечение. И дело было отнюдь не в том, что Церковь этого не одобряла. Лина боялась насмешек и глупых вопросов, на которые никогда не умела отвечать. Достаточно было повысить голос или неловко пошутить, чтобы светло-карие глаза Жаклин наполнялись слезами и она, закрыв лицо руками, забивалась в какой-нибудь отдаленный уголок.
Отца раздражало, что его дочь ведет себя как какая-то мимоза, но поделать с этим он ничего не мог. Лина продолжала, надо и не надо, дрожать и плакать. Пожалуй, единственным, кто ни разу не довел ее до слез, был кузен Александр. Вообще-то он приходился ей двоюродным дядей, но был младше на два года. Само собой, она увидела в появившемся во Фло темноволосом горбуне младшего братика. Испытавший на себе, каковы чужие насмешки, тот старался не задевать чужих мозолей. Через пару лет Сандер стал другом Жаклин и поверенным всех ее немудреных тайн. Знал он и про пристрастие девушки к гаданиям и книгам. Перечитавшая все сентиментальные сказания, Лина вечно воображала себя красавицей, встретившей ночью в лесу прекрасного незнакомца или спасенной из морских вод юным рыбаком, на поверку оказавшимся сыном герцога.
Жаклин и сама сочиняла баллады и песни. Когда Александр жил с ними, она показывала ему тоненькую, переплетенную в розовый шелк тетрадь. Младший из Тагэре никогда не смеялся и даже помогал ей найти нужную рифму, что у него получалось просто замечательно. Потом братья короля покинули Фло, через четыре года Жоффруа вернулся и стал мужем Изо, но это совсем не походило на балладу. Впрочем, ее собственное замужество было еще хуже. Жаклин не могла без содрогания вспоминать, как ее, одетую в тяжелое, расшитое жемчугами платье, с нестерпимо затянутыми волосами, поставили перед злой носатой дамой в ярко-красном. У дамы на верхней губе росли самые настоящие усики, и она была бывшей королевой Арции, убившей прадеда, деда, герцога Шарля и Эдмона. Десять лет назад золотоволосый юноша не заметил пугливую одиннадцатилетнюю девочку, уехал и погиб.
Смерть Эдмона Тагэре Лина переживала сильнее, чем смерть деда и прадеда, хотя об этом никто не знал, даже Александр. Потом боль утихла, но образ юного рыцаря навек поселился в девических грезах, беспощадно растоптанных отцовским приказом. Она стала женой ничтожного Филиппа Лумэна, еще более слабого, глупого и нелепого, чем она сама. Длинный и нескладный, супруг был на пару месяцев младше Сандера и не годился даже в друзья. С помощью дворцовых медикусов брак все же состоялся, но радости это не принесло никому. Да еще Агнеса не отпускает сына от себя, боится, что жена его подчинит. Жаклин невесело улыбнулась. Пожалуй, подчинить Филиппа под силу даже ей. Нет, она не ненавидела мужа, она его жалела. Принц Гаэльзский был добрым, читал те же книги, что и она, пытался думать, но он не был рыцарем, а стихи она писала лучше. Только об этом никто не знал. А Филипп показывает ей такие вирши, над которыми можно только смеяться, и она бы смеялась, если б не понимала, как будет обидно этому несчастному кузнечику...
Дочь Короля Королей с тоской оглянулась. Если все пойдет, как задумал Рауль, ее муж после смерти своего смешного толстого отца станет королем, а она королевой... Но король не может быть таким нелепым. Жаклин помнила герцога Тагэре, въехавшего во двор их замка на сером в яблоках иноходце. Когда она увидела его впервые, то ничего не знала. И все равно поняла, что светловолосый всадник в синем – самый главный. Даже главнее прадедушки. Да и книг она прочла достаточно, чтобы оценить королей и героев прошлого. Нет, из Филиппа Лумэна ничего путного не получится. Править будет ее отец, а они будут куклами на троне. Молодая женщина вздохнула. Похоже, к ней никто не войдет, а напугавший ее шорох мог быть вызван чем угодно. Жаклин воровато оглянулась и потянулась за некогда найденными Александром картами, но вытащить их не успела. Дверь распахнулась, и Король Королей стремительно пошел к дочери. За его спиной мелькнула красная физиономия Жоффруа и всклокоченная шевелюра Филиппа.
– Сигнора, – при людях отец и вправду держался с ней как с супругой наследника трона, – попрошу вас пройти с нами в зал Совета. Случилось неожиданное. Филипп Тагэре высадился в Арции.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
EXCIDAT ILLA DIES[64]
Гражданская война, гражданская война.
Где жизни грош цена и Богу грош цена,
Где ждать напрасный труд счастливых перемен,
Где пленных не берут и не сдаются в плен.
Гражданская война, гражданская война.
Земля у всех одна и жизнь у всех одна.
А пулю, что летит, не повернуть назад –
Ты думал, враг убит, а оказалось – брат.
И кровь не смоешь впредь с дрожащих рук своих,
И легче умереть, чем убивать других.
Гражданская война, гражданская война.
Будь проклята она, будь проклята она!
А. Городницкий2885 год от В.И.
12-й день месяца Агнца.
Арция. Тар-Игона
Это была Арция, и сердце Александра пело от счастья, хотя, говоря по правде, радоваться особенно было нечему. Но чувство, что он снова дома, вытеснило даже сомнения, которые мучили герцога Эстре всю зиму. Сандер обожал Филиппа, но он не был слепым, а ежедневное созерцание Вилльо и Гризье вызывало желание схватиться если не за меч, то за палку. Если бы не сговор Рауля с Жозефом и Агнесой, Александру было б трудно пойти против человека если и не заменившего ему отца, то забравшего его из Эльты и воспитавшего в собственном доме.
Союз с извечными врагами Арции и то, что сила на стороне Короля Королей и ифранки, как ни странно, придавали Сандеру уверенности. Слабый, бросивший вызов сильному, достоин уважения, даже если не совсем прав. А они правы или почти правы. Жозеф был, есть и останется самым страшным из осязаемых врагов Арции. Дальше герцог Эстре старался не загадывать, хотя в мозгу то и дело всплывали вопросы, ответа на которые он не находил. Александра учили не только владеть мечом, но и думать. Слишком многое из того, с чем он сталкивался, не поддавалось разумному объяснению, а младший из Тагэре ужасно не любил того, чего нельзя понять. Но все это потом. После войны.
Кони ровно бежали по широкому тракту, светило еще нежаркое солнце, зеленели поля, и отчего-то не верилось, что через кварту или две на каком-то поле множество людей примутся убивать друг друга. Филипп написал Жоффруа, может быть, удастся договориться и с Раулем, вместе с ним изгнать из Арции Агнесу с ифранцами и эскотскими наемниками, а потом отбросить старые обиды и непонимание и заняться делом. Конечно, Вилльо нужно удалить, без этого мира в стране не будет. Хорошо бы Элла это тоже поняла...
– Монсигнор! – Герцог Эстре до сих пор не привык к такому обращению, внешне он не показывал виду, но в глубине души ему все еще мерещились насмешки.
– В чем дело?
– Монсигнор, вас требует Его Величество.
Сандер нашел брата на вершине довольно большого хол-ма. Разумеется, рядом с Филиппом вертелись родственнички. Александр мысленно чертыхнулся и подъехал к королю, который коротко ему кивнул, продолжая вглядываться в даль. Послышался топот копыт, и Сандер с облегчением узнал Сезара, незаметно взвалившего на себя в этом походе должность начальника разведки. Вообще-то это было дело графа Реви, но братец Элеоноры в прошлом году чуть было не проспал все на свете, и Мальвани, все еще не принимая от Филиппа никакой должности, взялся доделывать недоделанное. Фернан бесился, но терпел.
Конь Сезара легко поднялся по пологому склону. Его Величество приветливо кивнул сыну маршала Анри.
– Ну что там?
– То же, что и на карте, – махнул рукой Мальвани, – слева лес, за ним – трясины. На первый взгляд непроходимые, но готов поклясться, что тропки есть, и местные их знают. Справа тоже лес и прорва мелких оврагов, не развернуться...
– А впереди до самой Лаги и дальше к Мунту сплошные поля, – наморщил брови король. – Что ж, будем ждать здесь, как и собирались. Этот холм нужно укрепить.
Задумку брата Александр знал, и нельзя сказать, что она ему вовсе не нравилась. Тар-Игона лежала как раз на полпути между побережьем и Мунтом и как нельзя лучше подходила для маленькой армии, собиравшейся дать большой бой. Два безлесных холма (ближний к морю повыше и покруче) были разделены лугом, достаточно широким, чтобы на нем могла разместиться кавалерия. Справа к главенствующей высоте примыкала невысокая гряда, перерезанная оврагами и заросшая мелколесьем и густым колючим кустарником, через который впору проламываться разве что кабанам, слева за полосой кустарников начинались непролазные топи, тянущиеся до самой Босхи. Закрепившись на высоком холме, обороняющиеся могли успешно отбиваться от многократно превосходящего по силам противника, что и собирался делать Филипп, рассчитывая на подкрепления, глупость Агнесы и жадность ее эскотских наемников.
План был отличным, но Сандер в глубине души не верил, что он сработает. Против них была не только Дыня, но и Рауль ре Фло, сражавшийся бок о бок с Шарлем Тагэре и Анри Мальвани. Кузен не мог не заметить то, что заметил Филипп, которого сам же и учил. Если честно, Александр был уверен, что они не дойдут до Тар-Игоны. На месте Рауля он бы их подстерег за Меловым проходом и фланговыми ударами между холмами сбросил в тянущийся вдоль тракта на несколько вес каньон. Младший из Тагэре чуть ли не воочию представлял, как на ползущую вдоль обрыва армию из-за холмов вылетает тяжелая конница, однако своими страхами не делился ни с братом, ни с Сезаром. С одной стороны, потому, что опасался: его поднимут на смех, с другой, из-за суеверной боязни, что произнесенное слово становится реальностью. И совершенно правильно, что промолчал.
Тагэре спасла скорость. Отто и Жозе превзошли самих себя, доставив Филиппа и его рыцарей в назначенное место на два дня раньше срока. Их никто не заметил. Разумеется, когда они выступили в поход, тайна перестала быть тайной, армия, пусть и небольшая, не иголка. Но пока о высадке станет известно в Мунте, пока Рауль примет меры, у них есть почти кварта.
Филипп благополучно прошел краем Белого каньона и вышел на избранную позицию.
2885 год от В.И.
16-й день месяца Агнца.
Арция. Ро-Даннэ
Дени Гретье хмуро смотрел вперед. Никогда еще ветерану жизнь не казалась такой мерзкой. Даже когда он пришел в себя недалеко от Груоки и пополз на запах дыма и собачий лай, понимая, что сражение проиграно, а Шарль Тагэре и барон Валлок, скорее всего, мертвы, Дени не было так плохо. Тогда оставалась месть, и было ясно, кто враг и кто друг, теперь же Рауль ре Фло, за которого Гретье был готов трижды умереть, спутался с проклятой Агнесой и даже отдал ее отродью Жаклин. Да еще этот Ларрэн... Даже странно, что этот краснолицый здоровяк – сын Тагэре и его собственный ученик! А вот Филипп, с которым они плечом к плечу стояли на Бетокском поле – теперь враг, и малыш Сандер, оставшийся со старшим братом, – тоже.
Дени любил горбатого мальчишку так, как воин может любить сына погибшего сюзерена и к тому же своего ученика. Когда Рауль и Филипп окончательно рассорились и король приказал младшим братьям покинуть Фло, Дени изо всех сил делал вид, что ничего страшного не случилось, а вот Сандер, похоже, уже тогда что-то предчувствовал.
За Жоффруа и Александром приехал Гастон Койла, отказавшийся даже слезть с коня. Тагэре покидали Фло второпях, как покидают дом врага. Все, но не Александр, заставивший себя прождать чуть ли не ору. Лишь попрощавшись со всеми, начиная с родичей и кончая привратником, младший из Тагэре занял причитающееся ему место во главе отряда. Дени наблюдал с башни, как они выехали на дорогу, как Александр оглянулся и трижды вздыбил коня... Сердце капитана сжалось от нехорошего предчувствия. И вот не прошло и трех лет, как Арция докатилась до войны. Гретье не сомневался, что Филипп обречен. Александр брата не оставит, это ясно, а что прикажете делать ему, Дени Гретье, присягнувшему на верность Королю Королей и воспитавшему Волчонка Тагэре?!
2885 год от В.И.
18-й день месяца Агнца.
Арция. Тар-Игона
Вечерело, буки и клены Игонского леса уже начали сливаться в темную высокую стену, но света еще хватало, чтобы рассмотреть покрытый невысокой весенней травой луг, стоящую на холме мельницу, край болота, прозванного Бекасьим. У самых топей рос одинокий бук, чей гладкий серебристый ствол в черных пятнах, напоминавших вырезанные влюбленным безумцем сердца, казался металлической колонной. Трудно было предположить, что в его уже достаточно густой зелени может скрываться кто-нибудь, кроме птиц или, в крайнем случае, белки, но в этот вечер дерево дало приют эльфу. Гибкий и ловкий, он оседлал одну из ветвей и, прислонившись спиной к стволу, внимательно смотрел вниз. Ни сгущающиеся сумерки, ни расстояние не мешали ему рассматривать всадников, ехавших вдоль опушки.
Высокий белый жеребец гордо нес широкоплечего человека, на светлых волосах которого лежал тоненький золотой обруч. Конь о конь с ним ехал темноволосый юноша, на плечи которого, несмотря на теплый вечер, был накинут плотный плащ. Остальные отстали на пару конских корпусов, видимо, не желая мешать разговору. Похоже, свита состояла отнюдь не из друзей и единомышленников. Затаившийся на дереве соглядатай заметил, что четверка самых нарядных рыцарей держалась особняком от остальных, а еще семеро оживленно разговаривали, делая вид, что они здесь одни.
Кавалькада проследовала от болота до леса, развернулась и поехала вдоль опушки. Эльф следил за всадниками, пока те не скрылись из виду, затем, легко соскользнув по стволу на землю, углубился в лес. Он увидел то, что хотел. Король Арции Филипп Тагэре объезжал поле будущего сражения, которое разразится на этих холмах, как только подойдут войска Короля Королей. Тагэре настроен на драку, и, похоже, его ближайшим советником является младший брат, а родичи королевы чувствуют себя неуютно. Интересно, почему? Потому, что Филипп ими недоволен, или потому, что боятся предстоящей драки?
Вчера утром разведчик видел армию Рауля, она была многочисленнее войска Тагэре, да и сам Король Королей был куда опытнее Филиппа, а о юнце Александре и говорить не приходится. Да, ре Фло узнал о высадке братьев Тагэре с опозданием, но это ничего не меняло. Граф сразу понял, что и как ему следует делать. Если не произойдет чуда, король обречен, а вместе с ним и дело Тагэре. Допустить этого нельзя, предотвратить трудно...
Клэр задумался, пытаясь представить, что бы сделал на его месте Роман. Разумеется, он предупредит Филиппа об опасности, но это ничего не меняет. Неужели ему, эльфу-разведчику, придется пролить кровь человека, с которым они с Рамиэрлем сражались плечом к плечу на Бетокском поле? Убить полководца во время битвы – значит дать шанс его противникам... Пошел бы на это Рамиэрль? Смог бы, прикрывшись магией, ударить в спину ничего не подозревающего человека, с оружием в руках защищающего то, что кажется ему истиной?
Распря между ре Фло и Тагэре на руку врагам Тарры. А победа Лумэнов и воцарение бастарда, в котором нет ни капли крови Арроев, нанесет страшный удар защитникам этого мира. Но откуда знать об этом Раулю, оскорбленному Филиппом, который и в самом деле сотворил все мыслимые и немыслимые глупости? Король Королей должен умереть, чтобы жила Тарра, и убить его, кроме него, Клэра, некому. Значит, он сделает это. Если сможет... Должен смочь!
2885 год от В.И.
Вечер 18-го дня месяца Агнца.
Арция. Тар-Игона
В королевской палатке, которая ни в коем случае не соответствовала своему высокому назначению, было тесно. Филипп в расстегнутом камзоле примостился на единственном раскладном кресле. Сандер, Сезар Мальвани и старший брат королевы сидели на узкой походной койке, а граф Гартаж, барон Кресси и командир оргондских и дарнийских наемников и вовсе разместились на покрытой кошмой земле. Настроение у всех, кроме, может быть, дарнийца, приближалось к похоронному. Да и было с чего.
Рауль ре Фло не допустил просчета, хоть поступил и не так, как боялся Александр. Объединенная армия вышла из Мунта через Морские ворота, но за Лагой войско разделилось на две части. Агнеса продолжала движение к Тар-Игоне. А Рауль свернул на Старый тракт и ускоренным маршем шел к Меловому проходу. Он не собирался штурмовать замечательные позиции Филиппа, а намеревался выйти тому в тыл. Доставивший это известие воин под покровом ночи покинул армию Агнесы и, загоняя коней, добрался до Тар-Игоны, опередив ифранку на кварту, а Короля Королей на три дня. Верить в такое не хотелось, не верить было нельзя.
Король обвел глазами своих сподвижников, помолчал, вновь вгляделся в каждое лицо.
– Здесь Рауль будет через три дня. Рыцарей у него тысяч десять, стрелков не меньше двенадцати, наемников три тысячи. Ополченцев с собой ре Фло не взял. Арцийцы не горят желанием умирать за желтые нарциссы.
– Это радует, – сухо заметил граф Реви, – но умирать придется нам, а не им. Ре Фло выигрывал сражения даже будучи в меньшинстве, а на этот раз на нашего одного придется трое.
– Меньше, – поправил шурина король, – лучников у нас девять тысяч против их двенадцати, добавь к ним эльтских конных стрелков, и силы почти сравняются.
– Ничего не выйдет, – Реви пожал плечами, и Александру захотелось его ударить, – лучше отойти...
– Куда? Навстречу Агнесе?! Самим залезть между молотом и наковальней? – возмутился Гартаж.
– Лучше было бы остаться в Оргонде, – понурился Гастон.
Реви на сей раз промолчал, но было видно, что графу ужасно хочется оказаться под крылышком у Марка.
– Кто еще хочет высказаться? – рассматривая свои руки, спросил Филипп.
Сандер слушал и смотрел на брата и его советников. Он не считал себя умнее других. Скорее, наоборот. Ему было страшно оттого, что решение лежало на поверхности. Простое решение, такое простое, что герцог Эстре не сомневался, что в его расчеты вкралась ошибка. Ну, не может быть, чтобы он, двадцатидвухлетний, не побывавший ни в одной битве (дуэли и турниры не в счет) додумался до того, что не пришло в голову его обожаемому брату и всем этим опытным воинам.
В палатке повисла напряженная тишина, и Александру казалось, что он слышит стук собственного сердца. Он боялся, что Реви в очередной раз поднимет его на смех, и боялся промолчать, потому что в глазах Филиппа застыло что-то близкое к отчаянью.
– Кто хочет сказать? – король поочередно останавливал взгляд на каждом, и все, даже Гартаж, опускали глаза.
– Господин Игельберг, вы столько воевали, что вы скажете?
Командир наемников пожевал губами и веско сказал по-арцийски:
– Я получаль свои деньги за то, чтоб драться, и я всегда делать хорошая, смелая драка. Но я не получаль свои деньги, чтоб думать. Если б я знать, как побеждать, я бы водиль армия и носиль корона. Но у нас есть правило. Перед боем все собирался и говориль. Первый говорит младший, последний – старший. И никто не спорить, пока старший не спросить.
– Мудро, – губы Филиппа исказила кривая усмешка, – что ж, последуем примеру наших дарнийских друзей. Александр, что нам делать?
Сердце подпрыгнуло к горлу, а потом ухнуло назад и отчаянно затрепыхалось. Александр мысленно просчитал до десяти и четко произнес:
– Мы не можем оставаться здесь и ждать, когда Рауль выйдет нам в тыл. Мы не можем от него бежать, потому что налетим на Агнесу. Но она будет у Тар-Игоны не раньше чем через кварту. За это время нужно разбить Рауля и вернуться на подготовленные позиции.
В палатке наступила тишина, которую нарушала разве что радующаяся весне и теплу муха. Первым пришел в себя Реви, во всеуслышанье объявивший, что герцог Эстре сошел с ума. Вторым подал голос командир наемников:
– Молодой монсигнор иметь на плечи разумный голова. Когда не есть можно делать что можно, надо делать что нельзя. Молодой монсигнор думать, где и как мы иметь первая битва?
– Да, – подтвердил обрадованный неожиданной поддержкой Александр, – у Мелового прохода.
– Это хорошая позиция, – согласился Гартаж, – но мы не успеем ее занять. Рауль будет там завтра к вечеру, а мы в лучшем случае через два дня.
– Я... Если мне дадут тысячу человек и две тысячи лошадей, мы будем там раньше. Два дня мы продержимся.
– Сандер! – В глазах Филиппа сверкнула молния. – Клянусь Проклятым! Так и только так!
2885 год от В.И.
Вечер 18-го дня месяца Агнца.
Арция. Старая Морская дорога
Рауль ре Фло не сомневался в победе и именно поэтому не находил себе места. Да, король предал первым, связавшись с выскочками и ублюдками. Воистину, что стоит услуга уже оказанная... Рауль надел корону на красивую голову Филиппа, а этот щенок решил, что может рычать по-медвежьи! Да сама святая Циала не осудит графа ре Фло, ближайшего друга и сподвижника покойного Шарло Тагэре, за то, что он не удалился в родовые владения доживать свой век, с тоской вспоминая былые подвиги, а показал паршивцу, кто истинный хозяин Арции! Но приторное дружелюбие Жозефа, непомерное честолюбие Агнесы, откровенная слабость обоих зятьев, которым нет дела ни до Арции, ни до собственных жен... Проклятый! Кто ж виноват, что из уцелевших детей Шарло и Эсты красота и обаяние достались Филиппу, честь и ум – Александру, а бедняга Ларрэн больше похож на лакейское отродье, чем на сына великого герцога? Жаль, Эдмон погиб вместе с отцом и дядей, юноша был истинным Тагэре, а Жаклин... Да что теперь об этом!
