Из глубин

– Я Первый маршал или кто? – из последних сил удивился Иноходец. – Мне доложили о курьерах Эсперадора.

– Карваль?

– Ага, как комендант Олла… Тьфу ты, Раканы. Но что в письме, он не знает.

– Надеюсь, – его величество откинулся на спинку кресла и лукаво подмигнул. – Но тебе я скажу: к нам едет Левий из ордена Милосердия. Как видишь, обошлось без «истинников», а ты боялся.

– Боялся, – признался Робер, – и сейчас боюсь: так просто от нас не отцепятся.

– Сколько раз тебе говорить, это мы их отцепим, когда потребуется. – Альдо изловчился и перепрыгнул через бумажный завал. – Но сейчас без клириков не обойтись. Мне нужно благословение, и мне нужен жезл, и он будет!

– Не думаешь же ты, – Робер тоже поднялся, на синем бархате, что-то предвещая, завивался серебряный смерч, – что Эсперадор расстанется с подарком Эрнани Святого?

– Расстанется, – не моргнув глазом, заверил сюзерен, – но сперва надо разыскать меч. Рано или поздно я соберу все регалии. Вот тогда можешь есть цивильников с потрохами, слова тебе не скажу.

– Я – Иноходец, а не ызарг, – копившаяся с утра злость вырвалась наружу, оскалилась и зашипела, – падалью не питаюсь.

– А падали хватает, – поморщился Альдо, – и ее надо есть, чтоб не воняла, так что без падальщиков не обойтись. Ладно, не за этим звал. Пора нанести визит твоей кузине, а то бедняжку совсем забросили.

– Ты собрался к Катарине Ариго? – Других кузин у него нет, по крайней мере законных. – Зачем?

– Обещал. За сию особу ходатайствует герцог Окделл, а мог бы и ты.

Сюзерен поправил перевязь и подмигнул. Он был собой доволен, как, впрочем, и всегда.

2

Груши были приготовлены по всем правилам кондитерского искусства, только вот Луиза с детства не выносила сладкого. Госпожа Арамона остервенело пилила проклятые фрукты, не забывая манерно отставлять мизинец и ахать в подходящих местах.

– Жаль, что госпожа Оллар не принимает посетителей. – Капитанша героически проглотила кусочек засахаренной пакости. – И не может поблагодарить виконта Роксли за заботу. Он такой достойный молодой человек! У него сейчас, наверное, много дел?

– Ужасно много, – подтвердила Одетта и подналегла на серебряный фруктовый ножик. Груша лопнула, плюнув в обидчицу медовым соком. Луиза выхватила платочек и протянула заляпанной дуре.

– Скорей сотрите! А пятна на платье мы сейчас засыплем солью!

– Благодарю, – пропыхтела сластена, вытирая рожу, – вы так любезны.

– Ах, что вы! – пропела капитанша. – Я так виновата перед вами… Я отвлекла вас разговорами о ваших родичах, но поймите и меня, вы – особа, приближенная к трону, а я так любопытна…

Приближенная к трону особа благожелательно улыбнулась и вновь взялась за фрукт. Если б только она поменьше болтала о своей брюхатой дочери и побольше о политике.

– Да, мой зять ничего не скрывает от моей дочери, – половина груши исчезла в мягкой пасти, – и это меня волнует. Джинни в ее положении не стоит знать о некоторых вещах…

А госпоже Арамоне в ее положении знать о них просто необходимо! Значит, будем жевать сладкое и кивать. Кивать, жевать и спрашивать.

– Госпожа Мэтьюс, вы меня пугаете! Что-то случилось?

– К счастью, нет, но графу Рокслею, возможно, придется выехать к Кольцу для встречи нового кардинала. Это опасно.

– Опасно? – квакнула Луиза, слегка открыв рот. – Вы говорите, опасно?!

– На дорогах очень тяжелое положение, – госпожа Мэтьюс, без сомнения, повторяла слова зятя, – в Олларии – трудности с продовольствием, а эти негодные трактирщики и торговцы прячут припасы. Вы не поверите, но за хлебом теперь приходится отправлять солдат.

Почему это она не поверит? Очень даже поверит. Какой дурак повезет товар, если его отберут?

– Благодарю, – будущая бабушка протянула Луизе липкую, пропахшую корицей тряпку, – вы меня так выручили.

– Но ведь бунта не будет? – Луиза двумя пальцами взяла испакощенный платок и нечаянно уронила под стол. – Не будет, правда? Какое счастье, что мы под защитой гвардии! И как замечательно, что гвардией командует граф Рокслей. Ему так идет мундир нового образца, он в нем настоящий красавец! Наверное, граф скоро женится?

– Видите ли, – закатила глаза Одетта, – тут есть некоторые сложности. Надеюсь, я могу быть с вами откровенна?

Луиза всем своим видом изобразила, что тайна уйдет с ней в могилу, однако услышать о затруднениях семейства Рокслей не получилось. В прихожей раздался шум, госпожа Мэтьюс всплеснула руками и бросилась к двери, Луиза потрусила следом. Они успели увидеть, как красивый кавалер в белом и золотом отвешивает изысканный поклон сжавшейся в комочек Катарине Ариго.

– Сударыня, мне следовало сделать это раньше, но у меня слишком много дел. Вы мне простите, если я обойдусь без церемоний и представлю себя сам. Я – Альдо Ракан.

Этот?! Глаза Луизы впились в новоявленного короля. Ракан и впрямь был необычайно хорош. Стройный, высокий, светлые волосы, голубые глаза, на подбородке – ямочка. От таких ангелочков женщины млеют, но Луиза Арамона была стервой и не терпела сладкого в любом виде.

3

Молодая хрупкая женщина съежилась в огромном вызолоченном кресле. На кожаных подушках уместились бы три Катарины, но она была одна. Совсем одна. Напуганная, ничего не понимающая, больная. Лицо неподвижно, руки теребят янтарные четки. Золотистые, как глаза Мэллит, бусины дрожат в длинных пальцах…

Робер стоял за спиной Альдо и смотрел на двоюродную сестру, сам не понимая, узнает ее или нет. Он не раз видел Катари сначала девочкой, потом – девушкой, но запомнились лишь алые фамильные платья и светлые, как у матери-северянки, волосы. Косы у бывшей королевы остались прежними, слишком тяжелыми для тоненькой шеи; платье кузины теперь было черным, а вот лицо Робер забыл насмерть, хотя по всем законам отвечать за эту женщину теперь ему. Если, разумеется, не объявится ее блудный братец, только это вряд ли.

Сбоку что-то зашуршало, наверное, слуги. Катарина Ариго, словно очнувшись, бросила четки и торопливо вскочила.

– Я… Я приветствую… я счастлива видеть потомка Эрнани Святого…

Янтарь соскользнул с гладко выделанной кожи и беззвучно упал на ковер. Альдо галантно поднял четки и протянул собеседнице:

– Успокойтесь, сударыня, вы и ваши дамы в полной безопасности.

Королева моргнула и робко коснулась солнечных бусин. Несчастное существо! Кто же ее так запугал? Уж точно не Фердинанд. Сильвестр? Манрики? Покойные братья? Или все сразу. Жозина говорила: мать Катарины тоже была не из храбрых.

Альдо взял вцепившуюся в камешки женщину под локоть и подвел к другому креслу, к счастью, не столь огромному.

– Умоляю, сядьте. – Эпинэ не мог видеть лица сюзерена, но с женщинами Альдо обращался куда более умело, чем с лошадьми. Его не боялись и ему верили, подчас слишком.

Бывшая королева вымученно улыбнулась и почти упала на парчовые подушки. Альдо самолично подвинул стул и устроился напротив.

– Сударыня, я понимаю, вы привыкли к другому положению, но ваш супруг никогда не был истинным королем этой страны.

– Я знаю… Но его называли королем, а меня – королевой, только… Только… – женщина в кресле замолчала, разглядывая обручальный браслет на тонком запястье. – Я была никем… Даже хуже, чем никем. Не оправдавшей надежд заложницей, помехой на дороге мужчин, узницей… Нет, ваше величество, в моем положении ничего не изменилось. Я ничего не потеряла и ничего не обрела.

– О нет, – мягко поправил Альдо, – вы обрели свободу. Вас выдали замуж насильно, вы и Фердинанд Оллар принадлежите к разным церквям. Этого достаточно, чтобы новый кардинал объявил ваш брак недействительным и вернул вам родовое имя.

– Ваше величество, – Катарина подняла глаза на гостя, словно прося извинить ее, – я благодарю вас за вашу доброту, но я не могу ею воспользоваться.

– Почему? – Альдо выглядел удивленным. – Вы молоды, хороши собой, вас ждет счастье.