Утро туманное

– А тебе не хочется?

– Нет. Мне не хочется.

– Точно ненормальная… Ну как с тобой разговаривать? Как? И кого ты из нее растишь? Эгоистку-потребительницу? Она ж привыкнет и будет думать, что так и должно быть… Что по-другому нельзя…

– Да ладно, Кать, не сердись! Лучше я тебе похвастаюсь… Я ж Ляльку в танцевальную студию отвела, и там сказали, что у нее способности, представляешь? Посоветовали ее через год в балетном училище показать… Удивительно, правда?

– А что тут удивительного? Просто ребенку твои способности передались… А ты, стало быть, этим загорелась, да? Будешь теперь из Ляльки балерину лепить, если у самой не получилось? Отыгрываться будешь за упущенные возможности? Собственный гештальт закрывать?

– Ну о чем ты, Кать… Вовсе я не собираюсь… О чем ты… Даже обидно это слушать, ей-богу…

– А правду всегда обидно слушать, Наташ.

– Но ведь все это не так, как ты говоришь! Вовсе не так!

– Давай убеждай сама себя, ага. Давай…

– Кать! Я обижусь сейчас!

– Да ладно… И в самом деле, чего я к тебе пристала… Не хочешь, не надо, больше уговаривать не буду. Жизнь покажет, как оно все будет. Жизнь покажет…

Как бы то ни было, но с того дня, как Наташа начала водить Ляльку в кружок хореографии, жизнь ее и в самом деле изменилась. Нет, в ней не появилось ничего такого особенного – все та же касса в супермаркете, все та же дорога домой, тот же скромный быт, в чем-то даже убогий… Но ей казалось, что зажглось что-то внутри, какая-то искорка. И с трепетом подходила к зданию, где занималась Лялька, и стояла около двери, слушая голос преподавательницы, и повторяла про себя как заклинание: «…спинка прямая, головку вверх, держим спинку, держим… Присели, ручки плавные, за локотком следим…» Иногда ей самой хотелось ворваться в класс, поправить преподавательницу – да не так все, нет! Вот так же надо…

Когда приводила Ляльку домой, пыталась продолжить урок, но Лялька хныкала, сопротивлялась:

– Мам, я устала… Я не хочу…

– Но как же, Лялечка… Ведь тебе нравится танцевать, правда? Чтобы хорошо получалось, надо очень много работать… У тебя же способности, я это вижу! У тебя лучше получается, чем у других девочек!

– Да? – горделиво-заинтересованно переспрашивала Лялька. – Правда я лучше всех?

– Да, правда… Ты у меня особенная, ты талантливая. У тебя все получится. А хочешь учиться балету по-настоящему? В настоящей балетной школе?

Сказала – и сама испугалась. Будто вылетело из нее словами что-то внутреннее, затаенное. Будто зрело давно и вот вырвалось наружу.

– Я хочу, мамочка! Я хочу… – подпрыгнула радостно Лялька. – А там интересно учиться, да?

– Интересно. Но трудно. Там ведь жить надо… Балетная школа в областном центре, от нашего города целый час ехать на электричке…

– То есть ты со мной, что ли, не будешь?

– Я к тебе буду приезжать… Но давай не станем загадывать, еще ведь поступить надо… Еще могут не взять…

– Но ты же сама сказала, что я талантливая! Что я лучше всех!

– Ладно, посмотрим… Вот съездим и посмотрим…

Потом всю ночь не спала, мучилась воспоминаниями. Горько было вспоминать, конечно. Да и не позволяла себе вспоминать… А тут накатило вдруг. И когда заснула под утро, так ярко увиделось, как партию Жизели танцует! И прыжок такой нереальный… Будто сама на себя со стороны смотрит и задыхается восторгом. И душа поет – вот она, жизнь… Твоя жизнь, только несостоявшаяся. Мучайся теперь, сама виновата. Сама…

Проснулась от звона будильника, села на постели, потрясла головой. И проговорила сама себе тихо – не виновата я… Не виновата… Разве можно теперь винить себя, у меня же Лялька есть… Лялечка, доченька…

В ближайший выходной день она повезла Ляльку в балетное училище. Подходила к знакомому месту, внутри все тряслось от волнения. К счастью, вахтерша на входе оказалась той же самой бессменной Капитолиной Ивановной, узнала ее, всплеснула руками:

– Ой, да неужель Наташенька Воронцова? Не узнать тебя, совсем не узнать… А кто это с тобой, а?

– Это моя дочка, Капитолина Ивановна. Лялечка.

– Да, да… Слышала я про тебя, как же… Тут все тогда шептались, жалели тебя… Зато вон какой огурчик у тебя растет, загляденье! Так бы и съела с укропчиком да сметанкой!

Лялька испуганно спряталась за ее спину, и Капитолина Ивановна произнесла добродушно:

– Да не бойся, деточка… Не съем… Здесь никого не едят, не бойся…

– А Маргарита Павловна сегодня на месте, не знаете? – уняв волнение, спросила Наташа.

– Да работает, что ей сделается…

– А можно мы пройдем? Мне с ней поговорить надо.

– Да проходите, проходите… Чай, ты здесь не чужая…

Маргарита Павловна встретила ее не то чтобы холодно, но слегка отстраненно. Видимо, не забыла обиду. Оглядела ее с ног до головы, вздохнула, произнесла неопределенно-грустно:

– М-да… Значит, ты теперь мать… Одна ребенка воспитываешь?

– Да… Вот, это моя дочка, Оля Воронцова. Вы не могли бы ее посмотреть, Маргарита Павловна? Говорят, у нее способности…

– Ну отчего же не посмотреть? Посмотрю. Может, это яблочко как раз недалеко от яблони упало. Идемте в класс…

После просмотра Маргарита Павловна вынесла вердикт.

– Да, способности у девочки есть, безусловно… Хотя, если честно, ты лучше была. Помню, как я тебя увидела тогда, еще малявку… И сердце вдруг ёкнуло! Да, что-то было в тебе такое… Манкое, особенное. Чувствовался талант. Да плюс эта твоя одержимость… Ты ведь очень хотела трудиться, до самоистязания, до изнеможения, помнишь?

– Да. Помню, конечно. А в Оле… Разве в ней всего этого нет?

– Не знаю. Поживем – увидим. Я, конечно, могу ее взять к себе… Хотя это трудно будет, нынче конкурс большой. Если только на платной основе договориться… Ты как, потянешь?