Это моя правда

– Я заболтала?!

– Ты! Кто же еще? Других святых заступниц у меня нет… Все, я пошел! Спасибо за завтрак! До вечера, Наташка!

– Да, до вечера… Я тебя провожу до машины… – подскочила она из-за стола вслед за ним.

Потом долго еще стояла у раскрытых ворот, глядела вслед отъезжающей машине. Махала рукой. Улыбалась ободряюще. Давай, мол, все будет хорошо у тебя сегодня…

Вернувшись в дом, встала у окна в гостиной, прогнулась в спине, закинула руки за голову – хорошо как, господи… Вид из окна такой, что с ума можно сойти!

Да и не окно это было, а почти стена такая стеклянная. Стоишь, словно в воздухе зависаешь над всей этой красотой. Смешно, но чувствуешь себя как та романтическая героиня Островского, монологом которой мучили еще в школе. Как там она говорила… Отчего, мол, люди не летают, как птицы? Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела…

Хотя, надо отдать должное, стеклянная стена тут ни при чем. Это натура у нее такая – слишком уж романтическая. Как мама всегда говаривала – откуда что взялось, при нашей-то разнесчастной жизни?

Действительно, откуда что взялось? Какая романтика, если не в небе летать приходилось, а на огороде все время вкалывать, чтобы зимой с голоду не умереть? Мама болела все время, на инвалидности была. А пенсия на инвалидности – это ж не пенсия, а слезы жалкие! Вот и приходилось огородом кормиться, иначе не проживешь. И дрова на зиму самой заготавливать, и сено косить для коровы. Никто уже в поселке корову не держал, а они свою Милку обхаживали как родную! От нее ж и молоко, и сметана, и масла сколько-нисколько получалось. Если в магазин за всеми этими удовольствиями ходить, это ж кучу денег надо потратить, а где их взять-то прикажете? Вот и получается: или голодная сиди, или на Милку молись, чтоб от какой болезни не сдохла. Мама даже шутила довольно грустно по этому поводу – интересно, мол, кто из нас быстрее на тот свет отправится, я или Милка? Лучше бы я, конечно… Чтоб тебе, Наташка, до взрослой самостоятельности дожить на масле да на сметане, а потом уж и зарабатывать начнешь… Она сердилась на маму, конечно, хотя и потихоньку. Громко сердиться боялась, чтобы маму не волновать лишний раз, потому что от волнения давление может подняться, а там и до сердечного приступа недалеко. И вообще старалась все делать сама, хваталась за любую работу, которой конца и краю не было. Зимой надо было печку топить и снег со двора большой лопатой сгребать, летом воду на огород таскать из колодца…

Вот и рассудите: какая ж тут, к лешему, романтика? Некогда было на горку забраться да восклицать с пафосом – отчего люди не летают, как птицы?

После восьмого класса они с мамой рассудили, что нет ей резону дальше в школе учиться, пора профессию получать. Мама хотела, чтобы она в строительный техникум пошла, потому как профессия эта хлебная и довольно востребованная, и даже у них в поселке можно в строительно-ремонтной конторе устроиться. Но она рассудила по-своему – решила в медучилище пойти. Может, не так хлебно получится, зато в жизни больше пригодится. Потому что за мамой ведь тоже медицинский пригляд нужен… Мало ли как со здоровьем дальше будет? Вдруг совсем плохо? А тут своя медсестра под боком, можно сказать…

Решено – сделано. Поехала в город, поступила в медучилище, закончила его с отличием. По ходу дела новых подруг обрела, Таню и Олю. Они с Таней были приезжими, в общежитии в одной комнате жили, а Оля городской была. Вот у нее дома тусовались все время и сроднились, и мама Олина их полюбила. Правда, пути их потом разошлись… Оля с Таней дальше учиться пошли, в медицинский институт после училища поступили, а она вернулась в родное Бережное, к маме. Устроилась медсестрой в поселковую больничку. Зарплата, правда, маленькая была, но уже хоть что-то… Да плюс мамина пенсия, да плюс огород – жить можно! Правда, корова Милка к тому времени сдохла от старости, но зато теперь можно было за деньги молоко да масло купить, какие проблемы! В общем, жизнь худо-бедно наладилась…

Заправлял больничкой неизменный доктор Петров, добрейшей души человек. Говорят, в молодости ужасным бабником был, детей по всем сторонам света наплодил целую кучу, а потом успокоился, поутих… Как говорила старшая медсестра Ирина Владимировна, поутих естественным образом, согласно подступившему возрасту. Поначалу доктор Петров в Бережном дачу держал, а потом и совсем туда переехал, стал в местной больничке царем и богом – очень уж больные его уважали. Да и весь медперсонал тоже…

Дениса привезли на «Скорой» аккурат в ее дежурство – большая авария случилась на трассе, много тогда народу к ним привезли. Так вот… Этот доктор Петров Дениса, можно сказать, по кусочкам собрал, с того света вытащил. До города его бы точно довезти не успели: большая кровопотеря была. А она доктору ассистировала и тоже старалась изо всех сил. И даже молилась шепотом – так боялась, что парень умрет…

Потом, когда дежурство закончилось, домой не ушла, все сидела возле кровати Дениса. И опять молилась, и по руке его гладила, и на капельницу строго поглядывала: все ли в порядке… А Денис вдруг глаза открыл, улыбнулся! И спросил тихо так, осторожненько:

– Ты кто? Ты ангел, что ли?

– Нет, что вы… Я не ангел, я медсестра…

– Жаль. А я думал, ангел… Такая красивая, и над головой у тебя вроде как нимб светится…

– Да это не нимб! Это солнце за окном садится, наверное! А я аккурат напротив окна сижу…

– Жалко. Так хотел с ангелом познакомиться! А может, ты все же ангел, а?

– Вы… Сейчас не говорите ничего, пожалуйста. Вам нельзя разговаривать. Так доктор сказал.

– Ладно, не буду. Но скажи хоть, как тебя зовут, ангел?

– Наташей меня зовут…

– Наташа… Хорошее имя. А я Денис… Ты не уходи, ладно, Наташа? Кажется, я опять сейчас провалюсь…

– Да, я не уйду! Я останусь! Я рядом буду! Вы спите, Денис… Вам сейчас спать надо… Это хорошо, что вы в себя пришли, но лучше сейчас поспать…

Так они и познакомились. Денис никого к себе не подпускал, только ее. Капризный оказался пациент. Другие медсестры сердились: вот еще какой выискался, надо же! Пора перевязку делать, а он верещит: «Нет, не надо, не хочу, позовите ко мне Наташу!» Только ее руки признавал, сразу успокаивался. Когда она присаживалась рядом, смотрел ей в глаза, улыбался. Даже когда родители за ним приехали, чтобы в городскую больницу забрать, истерику им устроил: «Не поеду, и все! Здесь останусь!» Павел Иванович, отец Дениса, тогда здорово на него рассердился – что за капризы, мол? А мама, Юлия Сергеевна, только плакала, прижав кулаки ко рту, и причитала тихо: «Не пойму, что с сыном творится… Мы ж его лучшим врачам хотим показать…» Доктор Петров тогда ее успокоил: «Не переживайте, вашего сына и здесь прекрасно выходят, поставят на ноги. Тем более он сам так хочет… Интерес у него тут появился, чтобы остаться». Юлия Сергеевна повернулась к нему живенько, спросила испуганно:

– Что еще за интерес такой? Говорите!

– А этот интерес Наташей зовется. Медсестричка это наша, очень, между прочим, симпатичная. Мне кажется, у них тут чувство намечается, уж извините.

– Как еще чувство, о чем вы? – испуганно махнула рукой Юлия Сергеевна.

– Какое, какое… Большое и светлое, во какое! Да вы не переживайте, эта медсестричка просто клад, а не девушка! Красавица, добрейшей души человечек! И умница, и скромница, и рукодельница каких поискать! Так перевязки вашему сыну делает – хоть в медицинских учебниках эту красоту показывай, ей-богу!

– А вы полагаете, в частной больнице, куда мы хотим перевезти сына, ему хуже сделают перевязку?

– Может, и не хуже. Да только не в качестве перевязки тут дело, уважаемая. Как говаривала моя покойная мамаша: «В хорошем пироге та же мучка, да не те ручки…»

– Ой, не понимаю я ваших аллегорий, знаете ли! Лучше вы сами скажите моему сыну, что он должен ехать, очень вас прошу!

– Да не волнуйтесь вы так, мамаша… Я ж объясняю – интерес тут у вашего сына появился, и его от этого интереса уже трудно оторвать, понимаете? А когда интерес есть, уже лечение быстрее пойдет. Это уж я вам по своему опыту говорю, поверьте. Поставим мы его на ноги, не переживайте! Еще лучше прежнего будет!

Однако доводы Петрова мало успокоили Юлию Сергеевну. Снова подступила с уговорами к сыну, да бесполезно: Денис уперся и ни в какую! Пришлось родителям уехать ни с чем…

Потом она все же спросила Дениса, не удержалась:

– Ты почему с родителями не уехал? Они ж хотели тебя забрать…

– А сама не догадываешься, почему?

– Нет…

– Да ладно, все ты знаешь, все понимаешь! Из-за тебя я остался, чего тут гадать… Мне так хорошо с тобой рядом, Наташ! Никогда и ни с кем так хорошо не было. Я даже объяснить этого не могу… Вот ты уходишь, а я только тем и занимаюсь, что жду, когда ты снова ко мне подойдешь. Да я даже думать боюсь о том, что будет, если… Если меня скоро выпишут… Наверное, это и есть любовь, которая настоящая, а? Как думаешь?

– Ой… Я не знаю…

– Смотри-ка, ты и смущаться умеешь… Да чего там, я и сам научился рядом с тобой смущаться как идиот… А я тебе нравлюсь, Наташ? Скажи?

– Да… Да, конечно.

– Тогда… Выходи за меня замуж, а? Мне не хочется с тобой расставаться. Мне хочется, чтобы ты всегда рядом со мной была.

Она так растерялась, что не смогла ничего сразу ответить. Как-то это было уж слишком – сразу замуж! Сидела, улыбалась как дурочка, смотрела на Дениса во все глаза. Показалось, он даже обиделся немного, переспросил настойчиво:

– Так выйдешь? Чего ты молчишь?

– Я… Я не знаю… Как-то это все неожиданно слишком…

– Почему неожиданно? Вполне себе нормально, по-моему. Я понял, что люблю тебя – чего еще? Или я тебе совсем не нравлюсь?

– Ты? Да ты что… Как ты можешь не нравиться? Нет, что ты…

Видимо, Денис услышал в ее голосе что-то для себя очень приятное, улыбнулся довольно. Получалось, что он этой улыбкой с ней согласился – ну да, конечно же… Как он может не нравиться? Такой красавец, такой умница, такой… Даже слов не найти какой!

– Значит, ты согласна? – настойчиво переспросил Денис.