Не пей вина, Гертруда

– Да я не из-за него… Представляете, опять от поставщика бракованная партия тушенки пришла! Все банки в коробках мятые! Что делать будем? Опять возвращать? Жалко, хорошая тушенка, ее быстро разбирают!

– Ну, если разбирают, значит, не будем возвращать. Сделаем небольшую скидку, вот и все.

– Вы думаете? Ну, не знаю… Я бы вот не стала покупать мятую банку, к примеру… Хоть и знала бы, что внутри хороший продукт, а не стала бы. Тут, знаете, психологический уже момент…

– У тебя, Аня, зарплата позволяет этот самый психологический момент допускать. А другому его зарплата вовсе не позволяет… Для другого этим моментом как раз скидка и будет. Так что делай так, как я сказала, Ань.

– Ну, не знаю… А как же престиж магазина, Лада Викторовна? Вот Яков Никитич всегда говорит, что…

– Здесь я хозяйка, а не Яков Никитич, Анечка. Это мой магазин. Да, юридически он принадлежит Якову Никитичу, но я уже четверть века здесь всем управляю. А Якову Никитичу и без того работы хватает в других магазинах. И все на этом, вопрос исчерпан.

Аня пожала плечиком, кивнула, вышла из кабинета. Проводила ее глазами, усмехнулась – ишь ты, мол… Яков Никитич ей говорит, надо же! Авторитет непререкаемый…

Хотя надо признать – так и есть. Непререкаемый. И безупречный. Три магазина – три Яшиных детища. Всего себя он в это дело вложил, без остатка.

А с другой стороны… Это ведь и ее детища тоже. А если уж совсем с юридической стороны глянуть… Детища эти называются совместно нажитым имуществом. И никак иначе. В собственность перешли, когда они уже семьей были. Мужем и женой. Так-то вот…

Странно, почему именно сейчас ей об этом подумалось. Именно в такой день… Ведь особенный день-то сегодня. Година Алешина. Надо будет обязательно на кладбище поехать, как и всегда… Сейчас все дела разгребет и поедет.

Как всегда…

* * *

На кладбище было тихо и ветрено. Пока шла к Алешиной могиле, защищала от ветра купленные по дороге розы – как бы лепестки раньше времени не облетели. Почему-то это казалось очень важным, чтобы донести розы красивыми. Будто Алеша их видеть мог…

Издали еще заметила, что у памятника кто-то есть. По грузной фигуре узнала маму Алеши, Зинаиду Ивановну, свою несостоявшуюся свекровь. А с ней… Кто же еще рядом с ней?

Понятно… кто. Валера с Женей. То есть лучшая подруга Женька с мужем Валеркой. Почему тогда Женька ей не позвонила, не сказала, что они с Валерой вместе с Зинаидой Ивановной на кладбище пойдут? Подруга, называется…

А когда-то они вчетвером дружили, крепкая компания была, сложившаяся с первого класса. Валера был лучшим другом Алеши, Женька – ее ближайшей подругой. Помнится, даже свадьбу собирались играть совместную… Валеру тоже в армию забрали, и они с Женькой хотели их верно ждать… Вот и получилось, что Женька Валеру дождалась и замуж за него вышла, а она – нет. Отняли у нее Алешу. В цинковом гробу домой привезли.

Она потом даже на свадьбу к Валере и Женьке не пошла – не смогла как-то. Позже поздравила, хороший подарок преподнесла. Счастья от души пожелала. Да только со счастьем у них как-то кособоко все получилось… Нет, жили, не разводились, но и радости Женьке от Валеры мало перепадало. Пил он все время, крепко пил. И ничего она с этим зеленым змием не могла поделать. Уж сколько его по врачам водила, сколько раз кодировать пыталась – не счесть. Валера все равно выкручивался, как мог. В итоге Женька рукой махнула – пусть живет так, как хочет. Говорила ей в отчаянии:

– Мне что, больше не на кого силы тратить, Ладка? У меня вон дочь растет! Да я лучше своей Аськой заниматься буду, на музыку ее водить и на кружки, чем Валеру стеречь… Пусть он пропадает, если сам так решил! К тому же он в подпитии не буйный… Наоборот, начинает извиняться и рассказывать, как сильно нас с Аськой любит, как жизнь готов за нас отдать. А что нам такая жизнь боком выходит, сам того не понимает, ага. Знаешь, даже озлиться на него не могу по-настоящему, просто жалею его, дурака. А какой парень замечательный был, скажи?

– Да, Валерка хорошим был… Красивый такой парень, добрый. И мой Алеша тоже… Вот он бы точно Валерке помог, я думаю. Он его слушал.

– Да ладно… Откуда ты знаешь? Может, и твой Алеша… Знаешь, какими они из Афганистана возвращались? Злыми, нервными, с расшатанной психикой! Может, тебе повезло…

– С ума сошла, Женька? Ты что такое говоришь? Да как у тебя язык повернулся, не понимаю? Да пусть бы он хоть какой пришел, лишь бы живой… Я бы ему помогла, ты что…

– Ладно, ладно, прости! Я ж просто так рассуждаю, безотносительно. Я знаю, как ты его любила. И я Валерку тоже любила… Думала, самой счастливой женой буду, а на деле что вышло? Сама видишь…

– Зато у тебя дочка есть, Жень. Это уже счастье. А я… А у меня…

– Так ты сама виновата, Ладка… Не надо было тебе тогда аборт делать.

– Жень… Ты же знаешь, что я не могла тогда по-другому… Прекрасно знаешь…

– Да, знаю. И все же… Неужели ты после аборта ни разу не забеременела, скажи? Или тебе от Якова рожать не хотелось?

– Да не в том дело, хотелось или не хотелось. Я ж тебе говорила, что мне врач тогда сказал… Что не будет у меня больше детей. Вот их и не было… Яков поначалу очень хотел, а я не могла. Потом и он хотеть перестал… Да и не до детей ему было, времена такие пошли – в любой момент бизнес мог потерять. А ему его магазины как родные детища. Он же повернут на своем деле, всю душу в него вкладывает!

– Ну да, ну да… Кому что дано… Кто-то без детей жить не может, кто-то – без дела. Понимаю, что ж. И все же не надо было тебе тогда аборт делать, Ладка!

– У меня выбора не было, Жень. Так обстоятельства сложились, ты же знаешь. И хватит мне душу рвать. Ты мне подруга или ехидна?

– Да подруга, подруга… Твоя подруга – несчастная жена алкоголика, потому и ехидна самую малость. Ладно, не будем больше об этом…

Так и жили они, каждая своей жизнью. И всегда неизменным было правило – в Алешину годину встречаться и его вспоминать. Можно было и не договариваться заранее, все равно в этот день увидятся. Будто Алеша их у себя перед глазами собирал…

Женька первой ее увидела, обернувшись, помахала рукой. Лада подошла, встала рядом с Зинаидой Ивановной, ухватила ее за локоть, сжала слегка. Мол, вот и я пришла помянуть Алешу, ваша невестка несостоявшаяся.

Зинаида Ивановна локоть из ее пальцев выдернула, отступила на шаг. Вздохнула сердито, сжав губы.

Понятно… Настроение у нее сегодня такое, стало быть. Отвергающее. Не всегда оно таким бывает, из года в год разное в этот день. Может ей на грудь упасть, обнять и зарыдать громко. Как рыдала на Алешиных проводах, приговаривая:

– Ладушка ты моя, родненькая… Уж ты не забывай меня, заходи, проведывай. А как Алеша вернется, свадьбу вашу играть будем. Самой доброй свекровью тебе буду, только дождись моего Алешеньку, дождись!

Да, может и так ее встретить, родненькой Ладушкой назвать. А может вот так отреагировать – зачем сюда явилась, мол. Видеть тебя не хочу…

Наклонилась, положила цветы к памятнику, глянула на фотографию Алеши. На ней он улыбается беззаботно, кажется, будто сказать что-то хочет. И слезы подступили к глазам, смахнула их быстро, неловко покосившись на Зинаиду Ивановну. Надо же, какое у нее лицо твердокаменное, взгляд преисполнен тихим негодованием.

Женька сделала ей знак рукой – не лезь к ней. И Валера тут же засуетился, пытаясь убрать неловкую паузу:

– Теть Зин, девчонки… Давайте помянем Алешку, чтобы все по-людски было… Надо помянуть обязательно, иначе он обидится, что вы. Сейчас я, сейчас… Я все организую в один момент…

Он торопливо извлек из пакета водку, пластиковые стаканчики, раздал их всем, дрожащими руками свинтил пробку с бутылки. Плеснул всем понемногу, себе же налил до краев, так, что даже расплескалось немного.

– Да куда ты столько… Даже закусить нечем… – сердито проговорила Женька, виновато глянув на Зинаиду Ивановну.

– Да пусть, Женечка, пусть… – плаксиво откликнулась та. – Пусть выпьет, помянет Алешеньку… Чай, лучшим другом был… Сколько захочет, пусть столько и выпьет… А закусить можно конфетками, я вот с собой принесла. Алеша любил эти конфетки с мармеладной начинкой. Вот, возьмите. И ты возьми, Валерочка, возьми…

– Да, теть Зин, я любил Алешку. Да что там говорить… У меня такого хорошего друга больше за всю жизнь и не было.

Валера опрокинул стаканчик, и водка ловко перелилась ему в рот, будто даже и с радостью. Женя тоже выпила, содрогнулась слегка. Лада лишь пригубила, пить не стала.

– Даже и выпить не хочет… – с плаксивой яростью проговорила Зинаида Ивановна, глянув на нее быстро. – Зачем тогда пришла, тебя и не звали вовсе…

– Я не могу пить, я за рулем. А пришла я не к вам, а к Алеше. Не можете же вы мне этого запретить, Зинаида Ивановна.

Женька сделала ей большие глаза – зачем ты, зачем? Зачем сама нарываешься? Видишь ведь, в каком она настроении, сейчас нападать на тебя будет!

– Думаешь, Алеше так уж приятно, что ты его помянуть пришла? Думаешь, он хочет тебя здесь видеть? Да как бы не так, ага!

– Зинаида Ивановна, прошу вас… Не начинайте, пожалуйста. Здесь не время и не место, чтобы затевать ссору.

– А я ничего и не затеваю… Я говорю так, как есть. И если захочу, так все тебе скажу… Пусть Алеша слышит! Это он ведь из-за тебя под пули пошел, из-за тебя, я все знаю!