Привычка жить
– Женёк, а может, в магазин за продуктами заедем, а? – резво повернулся он к ней, плюхаясь на свое водительское сиденье. – Давай теста купим, Женёк? Пирог испечем. Я один рецепт начинки знаю – просто ум отъешь, как вкусно! И ребятам понравится.
Женя на секунду закрыла глаза, представила сразу, как суетится по ее кухне Юрик с повязанным на пузе фартучком в розовых оборочках, как мелькает там и сям его шишечка-проплешинка, потом вдохнула в себя побольше воздуху и на выдохе сурово произнесла:
– Нет, Юрик. Никуда мы с тобой больше не поедем. И никогда не поедем. Мы сейчас поговорим, потом я выйду из машины и поеду домой сама. На автобусе. И все. А завтра… С завтрашнего дня мы будем просто хорошими знакомыми. Как раньше. Ты прости меня, Юрик. Виновата, каюсь, я не должна была…
– Женя! Женечка, что ты! Не надо, Женечка! – вдруг кинулся он к ней, впился цепкими руками ей в плечи, даже встряхнул чуть-чуть, будто из последних отчаянных сил. – Ради бога, молчи, Женечка! Не говори ничего такого! Я умоляю тебя, Женечка! Молчи, молчи…
Женя подняла руки, с силой попыталась отодрать его ладони от плеч. И вдруг почувствовала, как они дрожат мелко, как в температурной больной лихорадке. И весь он дрожит. И плечи, и шея, и голова вместе с проплешинкой… Жалость на миг ударила горячо по сердцу, но давешние то ли раздражение, то ли отвращение тут же и напомнили о своем существовании, наплыли быстрой отрезвляющей и холодной волной. Беспощадной и суровой. До чего ж они злые, эти чувства – раздражение да отвращение. Как в наказание. Господи, да за что? И вовсе они ей не нужны, эти чувства… Но что, что теперь с ними делать-то?
– Женечка, молчи, молчи… – продолжал тихо бормотать Юра, пока она безуспешно пыталась отодрать от себя его пальцы, – ты не поняла меня, наверное, Женечка… Я же как раз тебе сегодня все сказать хотел… Я же развестись хочу, Женечка! Я хочу с тобой, чтоб навсегда… Чтоб всегда рядом… Я о детях твоих буду заботиться! По-настоящему! Я отцом им буду, Женя! Да я для тебя все, все, что могу… Только не говори больше ничего такого, Женечка! Прошу тебя!
– Ю-ра! – сердито проговорила она, еще больше раздражаясь от его жалкого бормотания. – Послушай меня, Юра! Прости меня, я перед тобой очень виновата, конечно. Нельзя было повод давать. Обругай меня, если хочешь. Но только прошу тебя – оставь меня в покое, и все. Прости, не смогу я. И давай прекратим эту историю.
– Нет! Нет, Женя!
– Что значит, нет?
– Погоди, Женечка, послушай… Я понимаю – ты совсем не любишь меня. Ничего страшного! Я и не претендую ни на какую такую любовь, что ты. Я же просто хочу быть рядом, и все. Помогать тебе, быть нужным. Ты же сейчас одна живешь, Женя! У тебя же нет никого! Я знаю! И скорее всего уже и не будет никогда! Кому нужны чужие дети, Женечка? Тогда почему не я? Какая тебе разница, кто будет о тебе заботиться? О тебе, о детях твоих? Подумай, Женя, не отказывайся! Все-таки мужское плечо.
– Ну, знаешь! – задохнулась от злости Женя, отпихнув наконец от себя его руки. – Давай уж я как-нибудь сама со своей судьбой разберусь. Не тебе судить… Отстань! Все, Юра, прости…
Выскочив из машины, она бегом ринулась к автобусной остановке, ругая себя последними словами за трусость и малодушие. Надо же – одиночества она испугалась. Идиотка какая. Орхидея нашлась нежная. Ах, разводом ей по сердцу удар нанесли… Вот и расхлебывай теперь эту историю с Юриком как хочешь! Так и примчалась тогда домой злющая, с красными от стыда и раздражения щеками, напала на Катьку с ходу, придравшись к оставленной в мойке немытой тарелке…
Всей этой истории вот уже год как случился. И весь этот год она прожила как на вулкане, спасаясь от Юриковой навязчиво-тоскливой страсти. И с работы черным ходом уходила, и от каждого звонка в дверь вздрагивала, и в глазок внимательно смотрела – не Юрик ли там под дверью с букетиком цветов мнется. Он поначалу и правда – часто под ее дверью со своими дурацкими букетиками маялся. А потом перестал. Но из поля его молчаливого и пристально-болезненного внимания Жене все равно никак не удавалось выйти, что раздражало ее до крайности. Всюду ее преследовал тоскливо-пронизывающий взгляд Юрика. Внимательный такой взгляд, будто в самое ее нутро проникнуть пытающийся. Противно было – жуть. Иногда шла с работы и на спине его жгучей точкой ощущала. А иногда казалось, что в любой момент кто-то может выскочить ей наперерез, где бы она ни находилась, и заорать дурным голосом: внимание, вас только что снимала скрытая камера! В общем, пытка настоящая, ни дать, ни взять. Правда в последнее время, надо отдать должное, Юрик поутих как-то, и вот опять, здрасьте вам, приехали, новый всплеск чувств настиг – шоколадки в столе появились.
– …Женя, можно тебя на минутку? – вздрогнули они все втроем от тихого Юрикова голоса и дружно повернули головы к двери.
– О! Легок на помине… – тихо прошептала Оля, мотнув головой едва заметно и выразительно посмотрев на Женю. – Помяни рогатого, он уж и тут как тут.
– Сама ты рогатая… – так же тихо буркнула ей в ответ Женя. – Тоже мне, рогатого она выискала.
– Иди-иди давай, разворчалась тут! – растянула в улыбке губы Оля. – Раз мужик зовет – иди! И не шибко там привередничай. Не буди униженное мужское самолюбие.
– Да ну вас! Лишь бы шутки им шутить! – притворно-сердито проворчала Женя, направляясь к двери. – Может, у него дело ко мне какое.
– Ага. Дело, конечно. Служебное. Прям шибко срочное. Кто ж спорит? Иди давай, не оглядывайся.
Под дружное хихиканье Оли с Аленой Женя дошла до двери, вышла в коридор, огляделась. Юра стоял у окна, повернувшись к ней спиной и втянув свою продолговато-дынную голову в плечи. В новый костюм обрядился – неприязненно отметила про себя Женя, и тут же поймала себя на мысли – ну и что? Чего она так злится-то? Ну, купил человек новый костюм. Молодец, значит. Он вообще очень аккуратный во всем и за собой следит. И воспитанный, и матом не ругается. И добрый. Чего она на него так взъелась вдруг? Другая б на ее месте радовалась такому мужскому вниманию.
Развернувшись навстречу ее шагам, Юрик полоснул затравленным взглядом по ее лицу так, что вновь зашлось сердце от прежнего противного в своей несуразности раздражения: ну за что ей все это, господи? Чего ж он никак не отстанет-то от нее? Ну да, сама виновата, не надо было повода давать. А с другой стороны – сколько ж можно трясти саму себя за этот повод, биться в виноватых конвульсиях? Она что, на бабскую ошибку уж и права не имеет? Тоже, выстроился тут жалким зайчиком, как живой укор ее совести.
– Ну? Чего тебе, Юр? – спросила она грубовато, подходя. – Только быстрее говори, у меня работы много.
– Пойдем ко мне в кабинет, Женя. Там поговорим. Чего мы – в коридоре.
– Ну, пойдем… – обреченно шагнула к двери его кабинета Женя.
Юрик шустро забежал вперед, открыл перед ней дверь. Женя вошла, встала в оборонительно-выжидательной позе, взглянула на него исподлобья.
– Ну? Чего тебе?
– Чаю хочешь?
– Нет! Пила уже. С твоей шоколадкой… Говори, Юр, у меня времени мало. Чего ты от меня хочешь?
– Да ничего, собственно… – пожал плечами Юра, доставая руку из кармана брюк. – Я только хотел… Вот тут, возьми, пожалуйста… Тут десять тысяч.
– Чего десять тысяч? – удивленно моргнула Женя, рассматривая протянутую к ней пачечку свернутых вдвое бумажек. – Что это? Зачем это?
– Ну как – зачем?.. Слышала же – зарплаты к Новому году не будет. А детям как ты все это объяснишь? Никак и не объяснишь. Так что возьми. Я бы больше дал, но у меня нету больше.
– Прекрати, Юр. Не надо мне ничего. Ну что ты, в самом деле. И не смотри на меня так жалобно, ради бога! Я же ни о чем таком тебя не просила! Не надо, понял?
– Женя, не отказывайся, прошу тебя. Я же… Я же от души, Женя! И это… Отдавать ничего не надо.
– Здрасьте, пожалуйста! Еще и отдавать не надо! А с чего это вдруг я от тебя такие подарки должна брать? Ты не подумал, что, может, это несколько для меня унизительно? А? Не подумал? – вдруг неожиданно для самой себя сильно рассердилась Женя. Даже задохнулась слегка от злости – что же это такое происходит, в самом деле? Сколько уже можно-то? Дурдом какой-то происходит, чистое сумасшествие с этим навязчиво-раздражающим фактором по имени Юрик. И впрямь какой-то Карандышев Юлий Капитонович, Аленка-то права оказалась!
– Ну, не хочешь деньги брать, давай по магазинам проедем, подарки детям купим. Пусть это от меня будет. Потом заедем к тебе, я их сам вручу.
– А ты кто такой вообще, чтоб моим детям подарки вручать?
– Как это – кто такой? Они же меня знают. Они меня знают как… как твоего мужчину. Этого что, мало?
– О господи… Юра, ты когда-нибудь угомонишься или нет? Ну что ты мне все время напоминаешь о том, что я забыть хочу?
– Я не напоминаю. Я просто люблю тебя, Женя. Очень люблю.
– И потому мне даешь десять тысяч, да? А не дешево ли? Если уж решил купить, так плати больше! Или думаешь, что и такой суммы для меня достаточно?
– Ну зачем ты так со мной, Женя? Не надо так со мной.
– А как с тобой надо, если ты не понимаешь?
– Да все я понимаю! Не сердись, пожалуйста! Я и впрямь дал бы больше, но у меня нет больше. Возьми… Конечно, это мало… А с другой стороны – кто тебе еще поможет, если не я? От кого-то тебе еще помощи ждать? Я же знаю, у тебя нет никого. А я же от души.
– А мне не надо от души, понял? Ничего мне от тебя не надо, и от души твоей тоже ничего не надо! – все больше распаляясь, сердито шипела Женя. – Отстань, отстань уже от меня, ради бога! Понял? Добром прошу – отстань.
– Возьми деньги, Женя! – тянул упорно к ней свою пачечку Юрик, одновременно наливаясь сердитым кирпичным румянцем. – Возьми, я сказал!
– О! Вы посмотрите-ка на него – сказал он! Да кто ты такой, чтоб мне приказывать? Все, хватит! Пошла я. Спасибо за внимание.
Она совсем было хотела развернуться и выйти из его кабинета, но Юрик ей не дал. Схватив за руку, шагнул к ней быстро и с силой начал засовывать деньги в маленький кармашек ее пиджака, раздув сердито ноздри и стянув губы решительной скобочкой. Женя дернулась изо всех сил, вырвала руку, толкнув при этом своего незадачливого кавалера так, что он посмотрел на нее странно уж очень – впервые в его взгляде настоящая искра злобы метнулась и тут же погасла, так до нее и не долетев. Но мелькнула же…
От ее неловкого рывка деньги выскользнули из Юриковых рук на пол, рассыпались у ног веером. Перешагнув через него, чтоб не потоптать радужных бумажек, Женя выскочила за дверь, пошла очень быстро в сторону своего кабинета, будто спасаясь, что Юрик помчится за ней следом.
– Ты чего раздутая такая, как жаба злая? – удивленно подняла к ней голову Оля. – Опять, что ли, Юрик довел? Чего он хотел-то?
– Чего, чего! Денег дать хотел, чего…
– И что? Человек помочь тебе хотел, подумаешь… Чего злиться-то? Мне бы кто сейчас денег предложил, я бы точно не отказалась.
– Да с чего это ради, Оль? Он мне кто? Сват, брат или родственник какой, чтоб я у него деньги брала?
– А ты думаешь, у свата да брата легче взять, чем у чужого человека? Я вот вчера к матери на поклон ходила денег просить, а она меня отчитала по полной программе.
– Но дала же?
– Дала, конечно. Она ж понимает, что мне их взять негде. У меня тоже, между прочим, мужа нет, как и у тебя. И проблемы у меня те же самые. Знаешь, как противно, когда тебя отчитывают, как маленькую? И не экономлю-то я, и о черном дне не думаю, и работа-то у меня плохая… А в чем я виновата, если такую свинью нам шеф под Новый год подложил? Так что я бы точно не отказалась на твоем месте.
– Отказалась бы, Оль. Лучше уж материнские упреки выслушивать, чем… чем…
Женя махнула рукой безнадежно и спряталась за монитор компьютера, сжалась вся внутренне, чтоб не разреветься, не дай бог. Оля долго еще смотрела из-под очков в ее сторону, потом вздохнула, пожала плечами и сердито взглянула на Аленку, которая сидела с озадаченным видом, чуть приоткрыв накрашенный ротик и удивленно поглядывая то на одну, то на другую. И впрямь – странные какие эти тетки… Ну о чем тут спорить-то? Напридумывают себе всяких сложностей… Все же так просто! Когда дают, нужно брать, и не думать ни о чем. И не нагружать себя глупыми комплексами.
* * *В обед Жене позвонила Ася. Все еще находясь под впечатлением утренней сцены, Женя сердито буркнула свой встречный «привет» ей в трубку: чего с подругой церемониться? Это же Аська. Она своя. Она поймет…
– Чего злая такая? – тут же учуяла Ася настроение подруги. – Случилось что, Жень?
– Да нет, ничего особенного, – замялась в ответ Женя. – Так, неприятности маленького психического масштаба.
– Понятно. Опять этот твой… как его там? Юрик? Опять на тебя охоту устроил?
– Ну да.
– Понятно… – снова пропела в трубку Ася. А помолчав немного, добавила: – Ну чего ты так на все это болезненно реагируешь, Женька? Он потому и охотится, что ты реагируешь, как интеллигентка чувствительная. То вину испытываешь перед ним, то злишься. Ты ж сама кормишь его своими эмоциями до отвала. Прекрати его замечать, и все. Будто нет его, и не было никогда.
– Да как? – уныло простонала в трубку Женя. – Как я его не буду замечать, если мы вместе работаем? Что мне, увольняться отсюда? А где я новую работу найду? Прямо заждались меня с этой работой, как же.
– Ну ладно, брось эти упаднические настроения! И вообще… Сдается мне, подруга, что ты комплексуешь больше, чем ситуацию переживаешь! Напридумывала себе чего-то. Брось. Что ты? Скоро Новый год, попразднуем, погуляем. Валерка вчера предложил всем вместе на дачу поехать. А что? Идея хорошая. Правда, протапливать дом долго придется, но мы с Машкой решили заранее туда мужиков заслать. А мы тридцать первого декабря утречком к ним и нагрянем. На электричке. Я вчера и Новоселовым, и Демченкам звонила, они тоже не против такой перспективы. Ты, я надеюсь, с нами поедешь? Хотя что я спрашиваю, идиотка. Конечно же, с нами.
– Я не знаю, Ась. Я еще не решила.
– Как это – не решила? А куда ты намылилась? Тебе же вроде как и некуда! Ты ж одна совсем! Нет, точно некуда.
Женя дернулась слегка, улыбнулась грустно. Вот она, женская дружба во всей своей красе – здрасьте пожалуйста. Ненавязчиво так и по-медвежьи надо подпнуть в больное место востреньким каблучком. Нет, не зря все-таки мужики над этой женской дружбой вовсю, бывает, потешаются. А самое главное, ведь и впрямь Ася никогда не заметит и не поймет, что больно ей сделала! Она замечательная, конечно, подруга, и никаких к ней претензий у Жени нет – добрая, отзывчивая, понимающая… Но только иногда так выскажется в простоте своей – комара будто на щеке твоей неожиданно прихлопнет. Вроде и хорошо, а выходит – пощечина.
– Эй, чего замолчала? Все еще решаешь, что ли? Не выдумывай давай! Собираешься и едешь к нам на дачу вместе с отпрысками. Поняла?
– Поняла. Только один отпрыск уже на турбазу намылился.
– Максимка, что ли?
– Ну да. С командой своей хоккейной.
– Ладно. Пусть едет, раз так. Тоже пусть чистым воздухом подышит, – милостиво разрешила Ася. – Слушай, Женьк, а может, сегодня по магазинам прошвырнемся? Вечерком, после работы? Ты как, а? У меня вот лично подарки никому еще не куплены.
– И у меня тоже. Давай. Хорошая идея.
– Ну, тогда до встречи?
– Ага, Ась, до встречи.
– А насчет Нового года и не выдумывай даже. Чего это ты вдруг? Мы же всегда его вместе встречали. Столько лет уже…
Положив трубку, Женя вздохнула еще раз, задумалась, тупо разглядывая испещренную цифрами таблицу на экране компьютера. В голове было пусто и гулко, и безрадостно как-то, и где-то в груди до сих пор плавало и никак не могло угомониться давешнее раздражение на Юрика с его навязчивым стремлением напомнить о себе любым способом. Нет, сегодня определенно не ее день. Как-то с утра не задался. Да еще Новый год этот с его противной суетой. Ну кто, кто придумал этот дурацкий праздник, ей-богу? Наверное, как лучше хотел… Чтоб люди семьями собирались, чтоб хорошо им было. Странно все-таки, как этот красивый семейный праздник разделяет всех людей на счастливых и несчастливых. Потому что когда одним вместе хорошо и весело, другие в одиночку страдают потихоньку. А счастливые и веселящиеся тоже при этом на две явные группы разделяются – одни по-настоящему счастливы и веселы, а другие под их счастье своей суетой подстраиваются. Вроде того – мы с вами, мы такие же, мы так же и по магазинам за подарками бегаем, и елку наряжаем, и в компании шумные плясать идем… А на самом деле в компаниях этих они – не пришей кобыле хвост.
Экран компьютера вдруг потух перед ее глазами, перейдя автоматически в режим ожидания. Женя вздрогнула, моргнула грустно. Вспомнилось ей отчего-то, как встречали они все вместе раньше новогодние праздники… По-настоящему встречали, как самые что ни на есть натуральные счастливые и веселые. Детей под мышки – и к друзьям. У них хорошая компания за годы сложилась. Разномастная, но дружная. Четыре семьи. Они – Ковалевы, Женя с Игорем, потом Ася с мужем и детьми, потом Новоселовы, еще Демченки…
А потом их семья Ковалевых развалилась. А компания осталась, конечно же. Все дружно осудили Жениного вероломного мужа, а ее пожалели, стало быть. И прошлый Новый год она встречала вместе с друзьями, но уже без Игоря, естественно. Боже, что это была за пытка, кто бы только знал!.. Хотя, конечно же, никакой такой особенной пытки и не было. Было другое: преувеличенно-жалостливое к ней внимание всех, на праздник собравшихся. Очень преувеличенное. То есть с самых первых музыкально-танцевальных аккордов кто-нибудь из мужчин кидался к Жене с приглашением, как кипятком ошпаренный. А скорее всего не ошпаренный, а ведомый командующим глазом жены: не видишь, мол, что ли, опять Женька одна сидит. Никогда раньше Женя на себе так много мужского внимания не ощущала. И выкручивалась как могла. Нельзя ж было друзей в их великодушии обижать! Улыбалась изо всех сил, изображая необузданную веселость. А на душе такие кошки скребли. Прям слоны настоящие, а не кошки. Господи, ну почему, почему все-таки люди не понимают, что проявленное в данном случае медвежье горячее великодушие ранит еще больнее, чем равнодушие ледяное? Во льду хоть согреться перспектива есть, воспрять, как говорится, да снова взлететь, а в горячем огне великодушия вся твоя личностная оценка, подхватившись, тут же и сгорает, практически до нуля падает.
Содрогнувшись будто от холода, Женя вскинулась, нажала быстрыми пальцами на нужные клавиши, снова уставилась в цифры на компьютерном экране. Хватит уже потому что! Работать все равно надо. Сразу после праздников годовой отчет начнется. А в компанию свою на этот раз можно и не ходить – подумаешь, один раз пропустит… А куда она тогда пойдет, кстати? И впрямь ведь – идти ей некуда. Ася-то права…
* * *Нет, надо все-таки честно признать – есть что-то завораживающее в этих предновогодних хлопотах. Как будто и впрямь чуда какого ждешь. Знаешь, что не будет никакого чуда, а все равно радуешься этому самообману, как ребенок малый. Поддаешься невольно, и тоже будто чего ждешь усиленно, и носишься как оглашенный по магазинам, и глаза горят, как у дурочки какой-то наивной… Всем, всем хочется праздника! И неважно, как он со стороны выглядит, праздник этот. Пусть даже и обыкновенным психозом выглядит, честно работающим на ловких торгашей, спихивающих на кормежку этому психозу все, что на полках залежалось. И время бежит в этой суете незаметно и обманчиво, вытекает ручейком, как деньги из кармана.
– …Так. Валерке я подарок купила. Детям тоже. Теперь бы еще свекровке-вредине как-то измудриться угодить, – рассуждала Ася, держа в руке белую кофейную чашку. Потом повернула голову к Жене, взглянула будто виновато: – Ой, а ты-то как, Женька? Я смотрю, вялая ты какая-то, не покупаешь ничего.
– Да успею еще, – отмахнулась от подруги Женя. – Вот отнесу сегодня деньги за Максимкин зимний лагерь, там и сориентируюсь. Бог его знает, сколько они запросят. Может, и не хватит еще ни на какие подарки.
– Ну да… Конечно… Я понимаю… Жень, я б тебе подкинула, да у самой в обрез, – виновато произнесла Ася.
– Да ну тебя! Обойдусь! Чего я, не понимаю, что ли?
Женя прикрыла глаза, улыбнулась легкомысленно, слегка покачивая головой в такт разудалой ритмической мелодии, льющейся из динамиков маленького кафе, затерявшегося в недрах огромного торгового центра. Вот же ловко придумали эти торгаши, научились-таки использовать в торговых центрах всякого рода завлекухи! То кафушек везде понатыкают, то каток построят, то концерт доморощенный организуют. Все для вас, дорогие наши потребители! И хлеб, и зрелища. Спешите, потребляйте… Все лучше, чем дома сидеть и думы тяжкие думать о трудной своей жизни. Тем более – всего неделя до Нового года осталась, а вы, дорогие наши потребители, не весь еще товар у нас потребили.
– А давай, Жень, так с тобой сделаем! – решительно хлопнула ладошкой Ася, пытаясь перекричать льющиеся из динамиков вопли распоясавшейся мальчуковой хулиганской группы. – Давай так – ты не будешь свой взнос на стол делать! Я ж со всех по две тысячи собираю – и с Новоселовых, и с Демченков… А ты не будешь. И я никому не скажу. Договорились? Ты как? С Катькой поедешь или одна?
– Не знаю, Ась, – пожала плечами Женя. – Может, я вообще нынче никуда не пойду.
– Как это – не пойду? Ты что? – всполошилась испуганно Ася. – Совсем рехнулась, что ли? Одна дома будешь сидеть?
– Почему одна? С Катькой.
– Ага! Размечталась! Так она и осталась на Новый год дома – под мамкиной юбкой сидеть. Как пить дать, умчится по подружкам!
– Ой, да пусть…
– И что? Одна останешься?
– Ну и останусь.
– Жень, да что с тобой такое происходит, в самом деле? Ты прямо пугаешь меня… Это ж прямая дорога в депресняк – одной Новый год встречать… Не боишься этого, Жень?
Женя пожала плечами, опустила лицо, начала внимательно разглядывать остатки кофейной гущи в своей чашке. Молчала. А что она должна была ответить своей подруге? Что она и впрямь до ужаса боится этого – встречать Новый год в одиночестве? Ну да, конечно же, боится. Но и сбегать от этого страха в прежнюю компанию тоже не хотелось. Потому что оно пустое, бегство это. Потому что одиночество ее и там догонит. И не просто догонит, а еще и поддаст в солнечное сплетение пребольно – ишь, мол, засуетилась, убежать решила. Вот и майся теперь, принимай на себя чужую жалость, для тебя же и унизительную. Лучше бы дома осталась, подружилась со мной… Чего бояться-то? Никто еще не придумал договора более честно-человеческого, чем договор с собственным одиночеством.
– А что, может, и правда, не стоит этого бояться?.. – тихо произнесла она, так и не подняв на Асю глаз. – Чего бояться-то? Надо хоть раз попробовать одной Новый год встретить – может, и впрямь не так это и страшно.
– Да не выдумывай, Жень! И слышать этого не хочу! Да и себе не прощу, если ты одна в Новый год останешься. Да я просто не допущу этого, вот и все! Что я тебе, не подруга, что ли?
– Подруга, Ась, подруга… Самая настоящая. Давай не казнись заранее, чего ты? Понимаешь, я сама должна решить… Как там говорится? Не бойся своих страхов, повернись к ним лицом? Вот и хочу – чтоб лицом. Чтоб не бояться.
– Да ну тебя! Развела философию на пустом месте… Нельзя так, Жень! Ты ж такой не была, чего ты… Это развод на тебя так подействовал, да?
– Да. Наверное, – пожала плечами Женя. – Говорят, каждый своим способом из этой проблемы выходит. Вот и я свой способ изобретаю. Экспериментирую, так сказать. И не мешай мне, Ась, ладно? Я сама решу, как мне поступить. Не обижайся.
– Да мне-то за что обижаться, господи… – кинула быстрый взгляд в ее сторону Ася. – Я ж как лучше хотела. По-человечески, по-простому, без всяких там экспериментов… У меня, слава богу, нет пока в этих экспериментах никакой такой надобности… Мой-то Валерка всегда при мне…
Женя кивнула в знак согласия, улыбнулась грустно, проглотив очередной горьковатый кусочек от пирога женской дружбы. Что ж делать, попадаются иногда в этом пироге такие кусочки. Как перца горошинка. А без перца и пирог не пирог – так, преснятина сплошная. Да и не судят о пироге по одной только перца горошинке.
– Ладно, пошли по домам, Ась. Мне еще надо к Максимкиному тренеру заскочить, деньги отдать. И дома ужина нет.
– Пошли, что ж… – нехотя отодвинула от себя пустую чашку Ася. – Хотя погоди, пирожное доем! Чего добро оставлять.
– И мое доешь. Хочешь?
– Давай! Счастливая ты, Женька, – сладкого не любишь! Потому и фигурка у тебя, как у малолетки нерожавшей. А я вот маюсь со своими обвесами, ни в одну юбку уже не влезаю!
Ася и впрямь к своим тридцати трем годам выглядела булочкой сдобной. Но обстоятельство это ее ничуть не портило, потому что была эта булочка очень свежей и очень аппетитной, только-только с пылу с жару. Так и хотелось улыбнуться завистливо, глядя, с каким удовольствием эта булочка уминает пирожное! И энергия от Аси всегда шла такая – добрая и хлебная. Бывают такие люди, с которыми даже посидеть рядом приятно. И все у них всегда хорошо, все замечательно… Жене вдруг подумалось на секунду – а как бы Ася повела себя в ее ситуации? Ну, если б ее Валерка взял бы и бросил ее в одночасье? Вызвал бы в судилище, стал бы при ней умолять судью оформить развод побыстрее… Интересно.