Папина дочка

– А чего хотела?

– На встречу позвала… Сегодня в семь… Ты не знаешь, случайно, что это за цвет такой – маренго?

– Не… Не знаю…

– И я не знаю… – тихо откликнулась Галина Ивановна. – А зачем тебе?

– Елизавета Максимовна будет в шляпке цвета маренго…

– Фу-ты ну-ты, поди ж ты! – фыркнула Света. – Это она заранее тебя запугать хочет! Вроде того, вишь, какая я недоступная! Маренго у меня, ни больше ни меньше! Погоди, я сейчас к нашей секретарше сбегаю, узнаю, что это за маренго… Она у нас модница, все знает…

Выяснилось, что маренго – это почти черный. Ничего особенного. Если присмотреться, можно темно-синий отлив разглядеть, и все… Света возмущалась от души:

– Нет, нельзя было просто сказать – буду в темной шляпке? Надо обязательно выпендриться – маре-е-енго… Видать, не повезло тебе со свекровкой, Люд! На драной козе не подъедешь!

– Да не пугай, на ней и так лица нет! – остановила ее Галина Ивановна. – Садись лучше, работай! До конца дня надо ведомости по зарплате оформить… А ты, Люда, не бойся ничего, ты тоже себя не на помойке нашла! Хоть и без шляпки маренго…

Ровно в семь Люда стояла у фонтана в парке Победы, оглядывала стоящие кругом скамейки. Елизавету Максимовну она узнала бы в любом случае, даже если бы никакой шляпки на ней не было. Конечно, вон та дама в сером габардиновом пальто, с черной сумочкой, в черных перчатках… Смотрит на нее не отрываясь. Вернее, не смотрит, а откровенно разглядывает. Лицо ничего не выражает, хотя губы поджаты скобкой… Не понравилась, наверное. Проста слишком. Пальтецо скромное, в серую клеточку. На голове шапка мохеровая, синяя с белым ободком. Но как бы то ни было, надо идти, знакомиться…

Еще издалека Люда улыбнулась приветливо, Елизавета Максимовна кивнула снисходительно – подойдите ко мне, мол. Люда подошла, села рядом на скамью:

– Добрый вечер, Елизавета Максимовна…

– Добрый вечер, Людмила. Вот вы какая. Собственно, я вас немного другой представляла…

Люда сглотнула нервно, слегка поежилась. В голосе Елизаветы Максимовны звучало такое разочарование, что не только съежиться захотелось, но и провалиться сквозь землю. А еще надо было что-то отвечать, поддерживать разговор. Но что отвечать-то? Да, я такая, мол? Простая скромная женщина без шляпки, и пальто у меня не габардиновое, а из дешевого драпа в клеточку? Но ведь именно такую меня ваш сын и полюбил…

Да, надо было так и ответить. Но не успела. Потому что Елизавета Максимовна вдруг улыбнулась примирительно, вздохнула, положила на ее руку свою ладонь в перчатке, произнесла быстро:

– Не сердитесь на меня, Люда, не сердитесь! Поймите меня правильно – это я сейчас сама с собой так борюсь… И знаете… Пусть будет как будет! Ладно, что ж! Ведь если мой сын сейчас не женится, он никогда уже не женится… Да, умом я все понимаю, но мой материнский эгоизм свою песню поет. Пусть будет как будет! Вы ведь любите моего сына, правда?

– Да… Очень люблю…

– Ну, вот и замечательно. У вас ведь двое детей, правильно?

– Да… Две дочки. Ириша и Леночка.

– Ну что ж, и это тоже неплохо… Я вижу, что в вас материнская составляющая очень сильная. А Саша, он такой… Он очень в любви нуждается. Нет, не потому, что я его мало люблю… Тут другое… Понимаете, он рос очень болезненным мальчиком, а в двадцатилетнем возрасте перенес очень тяжелую операцию на сердце… Его очень беречь надо, понимаете?

– Да, понимаю, Елизавета Максимовна… Я ведь не знала про операцию…

– Ну конечно! Разве он скажет? Он считает себя вполне здоровым человеком…

– Я буду его беречь, обещаю. Я его очень, очень люблю, Елизавета Максимовна… Обещаю…

– Ну, вот и славно. Со своей стороны я обещаю, что не буду вмешиваться в вашу семейную жизнь. Можете быть во мне уверены. Я не из таких… И еще вот что, Людмила… Я бы очень хотела, чтобы у Саши был свой ребенок… Ну, чтобы вы родили ему… По крайней мере, очень надеюсь, что возраст вам не помешает…

– Не помешает, Елизавета Максимовна. Это уже скоро случится.

– То есть… вы хотите сказать… что вы в положении?!

– Ну да… Именно это я и хочу сказать.

– Людочка, но это же просто замечательно! Это же… Это же просто чудо, какая вы молодец, Людочка! Я знаю, как Саша мечтает о ребенке… И это ничего, что у вас и свои дети есть, Людочка! Саша будет очень хорошо к ним относиться, об этом и не волнуйтесь даже!

– А я и не волнуюсь, Елизавета Максимовна. Все будет хорошо, я знаю.

– Господи, какую новость вы мне сообщили… Я даже разволновалась, а мне ведь нельзя… Мне прилечь бы надо… Я домой пойду, с вашего позволения…

– Давайте я вас провожу, Елизавета Максимовна! – резво подскочила со скамьи Люда.

– Нет-нет, этого не надо… Я сама дойду, это недалеко… И вот еще что, Людочка! Надеюсь, вы понимаете, что наша встреча должна остаться в тайне? Мне бы не хотелось, чтобы Саша думал, будто я в его жизнь вмешиваюсь…

– Да, конечно… Как скажете, что вы. Но давайте я вас все же провожу!

– Нет-нет, я сама… Я пройдусь потихоньку, окончательно приму в себя всю информацию… Всего вам доброго, Людочка! Надеюсь, что скоро встретимся. Я скажу Саше, что в эту субботу приглашаю вас на ужин… Чтоб соблюсти все формальности, так сказать… Всего доброго, Людочка! До встречи!

– Всего доброго, Елизавета Максимовна… До встречи…

На другой день Саша объявил ей торжественно, что мама приглашает их на ужин. Люда лишь улыбнулась, кивнула головой. Саша спросил удивленно, озадаченный таким отсутствием эмоций:

– Ты что, не волнуешься? Ты вроде так переживала, как знакомство с мамой пройдет…

– Почему не волнуюсь? Волнуюсь, конечно! Просто я думаю, какое платье надеть… Синее шелковое в горошек или бирюзовое кримпленовое? А может, костюм джерси, который я на работу ношу? А еще у меня есть белая блузка с кружевами, можно с черной юбкой…

– Да оденься как хочешь. Разве это важно? Я вот о другом думаю: как маме трудно одной будет, без меня… Для нее ведь это своего рода подвиг – остаться одной…

– Но ведь все матери когда-то остаются в этом смысле без сыновей, Саш…

– Да, конечно. Ты права. Ничего, она привыкнет. Поживет одна и привыкнет…

– Тогда… Может, ты ко мне уже переедешь, Саш? Чего тянуть? Потом, позже, в загс сходим… А можем и не ходить. Мне не принципиально. Я же понимаю, какая у нас разница в возрасте…

– Прекрати, Люд! Никогда мне не говори больше про эту разницу, договорились? А в загс мы обязательно сходим, да. У нас будет настоящая семья, дружная и счастливая. Так что я могу хоть завтра к тебе переехать, как скажешь!

– Нет, завтра не надо… Впереди выходные, и я как-то девчонок должна подготовить… Они ведь и не знают про тебя ничего! А с понедельника начнем новую жизнь, семейную и счастливую… Конечно, я неправильно сделала, что девчонкам про тебя не рассказывала. Что ж, буду за выходные наверстывать…

Как это легко сказать: «буду наверстывать». Попробуй наверстай за одни выходные… Вон какими Леночка глазами любопытными смотрит, и столько там вопросов невысказанных…

– А какой он, мам? Добрый? Он будет со мной играть? А из садика меня забирать будет? Можно я всем скажу, что это мой папа? А то у всех ребят папы есть, а у меня будто никогда и не было…

– У тебя был папа, Лена. Я же тебе рассказывала. Ты просто не помнишь его, ты маленькая совсем была, – задумчиво проговорила Ириша, отодвигая пустую чашку с чаем. Потом глянула на мать серьезными карими глазами, проговорила тихо: – Чем сегодня займемся, мам? Надо ведь приготовиться как-то… Когда, ты говоришь, здесь этот… твой муж появится?

– Завтра, Ириш.

– Уже завтра?

– Ну да… А чего тянуть? И знаете, девчонки, что мы сейчас сделаем? Давайте-ка мы с вами генеральную уборку затеем! Чтобы все чистотой блестело! Все-таки такое событие у нас, не каждый день мама замуж выходит, правда?