– Да, и пошла бы! – упрямо ответила Марта, полоснув по лицу матери злыми глазами.
– Ну так иди! Чего сидишь? Иди! – так же зло ответила мать, вставая из-за стола.
– И пойду!
– Иди! Скатертью дорога! Сижу тут с тобой, очевидные вещи втолковываю, и все как об стену горох! Ничего ты не поняла, зря только старалась! Иди, упади в подол Олиной маме, поплачься о своей горькой судьбинушке!
Марта посидела за столом еще пару секунд, потом резко сорвалась с места, кинулась в прихожую, натянула поверх ночной сорочки плащ, сунула ноги в туфли, дрожащими пальцами покрутила собачку замка, пытаясь открыть дверь. Мать стояла в проеме кухни, смотрела на нее исподлобья. Когда за дочерью с шумом захлопнулась дверь, выключила на кухне свет, подошла к окну. Проследила взглядом, как она бежит по двору, запахивая на ходу полы плаща. На миг пробежала по ее лицу судорога раскаяния, но тут же ушла, сменившись горькой усмешкой – ничего, ничего, пусть… Тоже на пользу пойдет! Жизнь все расставит по своим местам, еще благодарна будет за якобы материнскую жестокость. Лучше удочка в руке у голодного, чем сытая чужая жалость. Пусть, пусть.
Дверь Марте открыла Наталья Петровна, отступила испуганно назад в прихожую:
– Марточка? Почему ты так поздно? Случилось что-нибудь, да?
– Нет, Наталья Петровна, просто… Можно я у вас переночую?
За спиной Натальи Петровны уже переступала босыми ногами Оля, моргала сонными глазами. Не дав матери ответить, проговорила быстро:
– Мы вдвоем ляжем, мам. Иди спать…
– Но как же? – не унималась Наталья Петровна. – Надо же выяснить, что случилось…
– Да ничего не случилось! – вяло махнула рукой Оля. – Опять, наверное, с мамой поссорилась.
– Девочка моя, Марточка, ну как же так? – обняла Марту за плечи Наталья Петровна, помогла ей снять плащ. – Не надо никогда на маму сердиться, что ты. Мама же плохого тебе не желает! А хочешь, давай чаю на кухне попьем?
– Мам, поздно уже! Тебе на работу вставать рано, – недовольно проговорила Оля, увлекая Марту в комнату.
– Ну так и что, подумаешь, на работу. Надо же девочку успокоить, надо же выслушать, ведь жалко же девочку… Марточка, ты не плачь, пожалуйста! Все устроится, вот увидишь! И с мамой завтра непременно помиришься, разве мама плохого тебе желает? Она ж любит тебя, ты ж ей доченька родная, всякое в жизни бывает…
Ни Оля, ни Марта ей ничего не ответили. Скрылись за шкафом, пошептались немного через тихие всхлипывания Марты и вскоре затихли.
Наталья Петровна долго лежала, смотрела в темный потолок, вздыхала, не в силах заснуть. Думала свою думу. Как же так-то, господи? Как можно ребенка своего из дому отпустить, одного, ночью? Как так можно поссориться матери с дочерью, что родное дитя бежит к чужим людям поплакать. Да не приведи господи, если бы у нее с Оленькой было так! Бедная, бедная Марта…
Потом мысли ее плавно перетекли к собственным проблемам, которых было немало и которые надо было как-то решать. Вот, например, проблема номер один – Оленькин выпускной. Всего ничего осталось до выпускного, а у Оленьки нет платья. Жаль, что премию квартальную так и не дали, хоть и обещали, что будет. А она так рассчитывала на эту проклятую премию! И где теперь деньги брать, если зарплата такая, что едва хватает свести концы с концами? Придется как-то выкручиваться, экономить на всем, даже на парикмахерской. Да что там парикмахерская – во всем придется себе отказать, абсолютно во всем. А может, и продать что-нибудь придется. Колечко с аметистом, например. Жалко колечко, его Паша покойный дарил… Ну да ладно, и без колечка обойтись можно. И еще можно что-нибудь продать, надо подумать. А еще можно в столовке днем не обедать, с собой из дома что-нибудь брать. Правда, много на обедах не сэкономишь, но все же… А коллегам можно сказать, что за фигурой следит, к лету похудеть хочет. Правда, это «похудение» нелепо будет выглядеть на фоне обросшей до безобразия стрижки, отсутствия хорошего маникюра и старых, тоже до безобразия стоптанных туфлей… Зато у Оленьки будет новое платье на выпускном! Не хуже, чем у других девчонок! А может, и лучше!
Успокоенная последней мыслью, она перевернулась на другой бок, закрыла глаза, улыбнулась. Что-то все-таки есть в осознании своей материнской жертвенности красивое и высокое. Такое высокое, что аж дух захватывает. И там, на вершине духа, видится Оленькина счастливая жизнь, и ничего не нужно более для матери, чем ощущение этого потенциального дочернего счастья… А разве может быть по-другому? Нет, не может. Если ты настоящая мать, конечно, а не ехидна какая-нибудь, которая гонит своего ребенка в ночь, в одной ночной рубашке, прикрытой плащиком.
И уже в сонной совсем голове сформировалась последняя благая мысль – надо бы с утра блинов напечь, пока девчонки не проснулись. Будет воскресное чудесное утро, и все будет хорошо.
* * *
Марта проснулась от назойливого сытного запаха и долго не могла понять, откуда он взялся. Потом вспомнила вдруг – она не дома, вчера ведь к Оле пришла ночевать после ссоры с мамой.
Открывать глаза не хотелось. Наверное, рано еще. А запах… Это, наверное, Наталья Петровна на кухне возится. Она часто блины печет, говорит, что это большая экономия – и сытно, и дешево получается. А то, что это «сытно и дешево» на боках лишними килограммами откладывается, об этом Олина мама не думает. Да и Оля тоже не слишком этим обстоятельством озабочена. Вот странно – почему? Хотя это ее дело, конечно.
Потом ее мысли плавно перескочили во вчерашний вечер, в разговор с мамой на кухне. Странно, но никакой обиды на маму уже не было. Наверное, растворилась во сне, ушла в никуда. Сейчас даже и не вспомнить, зачем вчера унеслась из дома, зачем перепугала бедных Наталью Петровну с Олей.
Марта открыла глаза. Оля тоже не спала, смотрела на нее с улыбкой, подложив под щеку обе ладошки.
– Доброе утро! Проснулась наконец? А я лежу тихо, смотрю на тебя, боюсь разбудить.
– Ну и зря. Ты же знаешь, что я сова, могу по утрам долго спать.
– Ну да… – снова тихо проговорила Оля. – Ты сова, а я жаворонок.
– А чем это так пахнет, Оль? – спросила Марта, потянув носом воздух.
– Это мама рано встала, блинов напекла.
– Ну, я так и поняла… – незаметно для Оли ухмыльнулась Марта.
– Мама нас не будит, жалеет, наверное. Ну что, подъем? Тем более скоро Димка придет.
– Димка? С утра в воскресенье? Зачем?
– А я обещала с ним физикой позаниматься. Когда я ему объясняю, он все понимает. Наверное, потому, что я ему очень нравлюсь… Как думаешь?
– Да тупой твой Димка, если с первого раза не понимает, вот и все объяснение!
– Ну зачем ты так, Марта! И вовсе он не тупой, он очень способный, между прочим. Да, ленивый немного, но способный!
– Ладно, не сердись. Мне ведь просто за тебя обидно, зачем ты к этому Димке прилипла. Могла бы и лучше найти. Тем более все равно у вас с Димкой ничего не получится, зачем только время тратить…
– Это почему же у нас ничего не получится? – удивленно моргнула Оля, садясь на постели.
– Да потому, что скоро начнется совсем другая жизнь! Вот поступим с тобой в институт, и начнется! Другие знакомства будут, другие отношения. Студенческая жизнь такая насыщенная, такая интересная! И ребята будут более интересные.
– А мне никаких других и не надо! Мне Димка нравится! А если тебе он не нравится, то это еще ничего не значит. Да ты и не влюблялась еще ни разу и потому не понимаешь, что это такое. А мы с Димкой… У нас…
– Ладно-ладно, поняла я тебя, поняла! – легко шлепнула Марта Олю по спине. – Остановись, хватит кудахтать, можешь не продолжать! Я так уже поняла, что лучше Димки никого на свете нет! Давай будем подниматься, я домой пойду…
– Как – домой? – обернулась Оля испуганно. – А завтракать?
– Не хочу. Я утром только стаканом кефира завтракаю. И то не всегда.
– Да погоди, Марта, что ты, не уходи, пожалуйста, – тихим испуганным шепотом запричитала Оля. – Мама же специально рано встала, чтобы блинов испечь, она же старалась, Марта. Скорее для тебя больше старалась, чем для меня. Ну, пожалуйста…
– Да ладно-ладно, останусь я! – отмахнулась Марта, скидывая ноги на пол и оправляя ночную сорочку. – Просто мне как-то непривычно, что для меня кто-то старается, даже неловко как-то. Будто я должна чего-то взамен.
– Ой, какие глупости говоришь, Марта! – всплеснула руками Оля, округлив глаза. – Что значит – неловко? Что значит – взамен должна? Я вообще этого не понимаю!
– Не понимаешь, потому что привыкла, что мама перед тобой ковровой дорожкой расстилается. А я… Я нет, не привыкла. Я свои ковровые дорожки сама себе искать буду, поняла? И мы еще посмотрим, куда они меня приведут! И куда тебя мамины старания приведут, тоже посмотрим.
– Ой, как странно ты договоришь, будто злишься на кого-то.
– Да ни на кого я не злюсь! Я просто говорю – посмотрим. Позже делать выводы будем, ага?
– А по-моему, ты сейчас из мухи слона делаешь, только и всего. Нет, правда… Целую теорию из маминых блинов вывела. Проще надо жить, Марта, понимаешь? Проще…