В сердце Австралии. Роман

Нэнси уселась за столик старшей медсестры, освободив его от бумаг. Стасовав карты, она начала раздавать их. Бушмен нехотя подошёл к ней. Он сел в кресло напротив, взял карты и положил нож перед собой лезвием вверх:

– Ха! Однако, – сверкнул он глазами в сторону Нэнси, когда та бросила на него мимолётный взгляд, – Вам-то я этого не говорил, ведь так?

Пропустив его слова мимо ушей, Нэнси начала игру, первой взяв блокнот и карандаш для записи счёта. А сама только и молилась, что бы сопернику досталась хорошая карта.

Они играли так с полчаса. Нэнси всё время проигрывала. Казалось, на больного ещё находило во время перерывов. Он схватился за нож.

– Прочь! Прочь! – внезапно вскрикнул он, ударив что-то на полу.

– Что такое, мистер Эткинс?

– Огромная красная мерзость – вот что! Нэнси боялась всего, что ползает, и с содроганием посмотрела под стол. Там никого не было. – Нет… Там никого нет… Вы не помните, был ли у меня джокер?

– А? – неопределённый загадочный взгляд затуманил его глаза. Нэнси приходила к выводу, что он всё ещё опасен. 

– Может, ещё чаю и постель?

– Нет, там полно змей!

– Я перестелю постель, и все змеи уползут, – тихий шёпот и игра в карты отвлекли его, пока остальные спали. Не спал только старичок, предложивший помощь. Он и теперь зашептал:

– Довести-то его помочь, сестрёнка?

– Справлюсь, мистер Хаккет! Будьте спокойны!

– Круто! Вы его прямо, как австралийского «робин гуда» Неда Келли!

И Нэнси, взглянув на себя как бы со стороны, изумилась. Одна среди ночи она играла в юкер с душевнобольным при свете единственной лампочки, и все прочие беспомощные пациенты оставались лишь под её надзором, другой помощи не было. 

– Э-э, что если ему дать мою дозу снотворного? – прошептал мистер Хаккет.

– Неплохая мысль. Нэнси всыпала и эту дозу в чай и в конце концов уложила больного в постель.

На другой день во время утреннего обхода мистер Хаккет расписывал старшей медсестре, какая эта «сестрёнка умелая».

– Ей бы медаль дать – вот что!

– Маклин всего лишь выполняла свой долг, мистер Хаккет.

– Да, но вы бы видели, как она успокаивала того здоровенного детину!.. Играла с ним в карты. Пока он не уснул, – и он указал на мирно храпящего Эткинса.

То ночное дежурство Нэнси закончилось, но не прошло и недели, как она узнала, что мистер Хаккет подготовил для неё награду на собственные средства.

Заступив на следующей неделе в ночную смену, Нэнси начала со смены повязки на ноге мистера Хаккета, а тот вручил ей маленький свёрток.

– Возьмите. Мой брат сделал этот специально для Вас, – объявил он, – Всего лишь скромная награда за Ваш мужественный поступок.

– Но, мистер Хаккет… – и Нэнси в смущении развернула бумагу для записей – внутри оказалась маленькая серебряная медаль, на которой было выбито её имя и дата «19 октября» с одной стороны, и надпись «За мужество!» на другой. Бумага же была исписана рукой мистера Баррета: «Няне Маклин с наилучшими пожеланиями от палаты №7, в память о её мужественном поступке, когда она в одиночку справилась с больным, страдающим белой горячкой!» Нэнси смутилась, но, поблагодарив мистера Хаккета, спрятала медаль в карман.

Утром, во время обхода Нэнси помогала старшей медсестре, замещая сестру Эванс.

Они совершали обход, сопровождая божественно-обворожительного хирурга, и Нэнси почувствовала, как увлажнились её ладони, а во рту пересохло от страха и волнения.

Стоило ей лишь взглянуть на доктора Стемплтона, как её пульс учащался. Доктор был уже не молод, русые волосы его уже начинали редеть, обнажая макушку, но сам он, приятно сложенный, широкоплечий, в белом халате, держался чинно и благородно, а его слово было законом, перед которым преклонялись студенты-медики и все медсёстры.

– Няня, к обходу готовы? – донёсся голос старшей медсестры.

Её бюст сильно выдавался под накрахмаленной форменной блузой, придавая всей фигуре вид шхуны с поднятыми парусами, наполненными ветром.

(У молоденьких нянечек сложилась теория, совершенно необоснованная научно, что эти «излишества» разрастаются из-за «возбуждений» – неопределённых, но сопутствующих её любовным похождениям в молодости.)

Доктор Стемплтон и старшая медсестра вошли в палату. Агнесса плелась позади.

– Ну, Джон, как твоя нога? – спросил мистер Стемптон, остановившись у постели мистера Хаккета.

– Нормально. Я здесь долго не задержусь.

– Ну, что ж. Давай посмотрим. И его длинные чувственные пальцы ловко начали снимать повязку с ноги больного.

– Повязка наложена превосходно, – одобрил он, разворачивая аккуратно сложенные бинты,

– Чьё было дежурство? У Нэнси перехватило дыхание. – Няня! – звонко позвала старшая медсестра.

– Ма – аё, доктор Стемплтон!

– Хорошая работа, няня!

– Благодарю Вас, сэр! – и щеки Нэнси залились румянцем, а голубые глаза засияли светом обожания, но доктор даже не взглянул на неё – ему было не до благодарностей.

– Да. Славно поработали. Рана была сложной.

– Да, доктор, – вторила ему старшая медсестра.

Когда Нэнси шла отдыхать, у неё всё пело внутри, но сама она не посмела бы петь так, как её душа. Великий доктор Стемптон похвалил её! (Ну, да, он похвалил её повязку!)

В тот вечер она долго не гасила свет, не давая уснуть Стэн, читая свою «библию» – так Стэн назвала зачитанное издание 1890 года «Современные методы сестринского дела».

В разделе «гигиена» она прочла? «Грудь и живот вытереть насухо и укрыть. Гениталии тщательно промыть и в недоступных местах. В большинстве случаев больные способны на это сами с некоторой помощью сиделки.

Беспомощные или бессознательные пациенты не должны оставаться запущенными из-за ложного стыда. Кожа в этих частях тела наиболее подвержена воспалениям из-за естественной секреции, если её тщательно не вымыть». С матерью Нэнси случился бы обморок! Ложного стыда у миссис Маклин было хоть отбавляй: когда-то она так подготовила Агнессу к предстоящей менструации, что та паниковала два дня.

Пока школьная подружка не просветила её.

– «Переворачивание на спину, профилактика и лечение пролежней…» – прочитала девушка.

– Ради Бога, Маклин! Ты можешь не так громко!..

– Ой, прости! – Нэнси прочла «про себя», шевеля губами, чтобы запомнить незнакомые слова, – «После промывания спину, ягодицы и точки наложения шва промыть спиртом и высушить тальком. Из-за массы тела бока наиболее подвержены появлению пролежней от сырости, складок и крошек в постельном белье. Бельё нужно менять чаще и следить за местами испражнений при пользовании больничным судном…»