Возвращение Морроу

– В наши пока нет, но я так хочу верить Тая, верить! Видите как повезло Кати.

Тая только фыркнула на слова Оксаны, закатив при этом глаза.

На этой огорчающей ноте разговор был окончен. Все злились, а я держалась в стороне от бурных бессмысленных обсуждений. Я думала о том, что уже второй день не вижу «кудряшку». Мы продолжали общаться выдуманными прозвищами, теперь я переживала, что мы из-за этого можем забыть свои настоящие имена и потерять друг друга, когда выпустимся из пансиона. Я горела желанием рассказать ей о случившемся, но было уже нельзя, режим.

Время шло.

Мы взрослели, менялось наше восприятие, появлялись новые проблемы, а старые становились ещё не сносней. Нас охватило ликование, когда старшая «надзирательница» ушла из пансиона, ей было за шестьдесят, характер отвратителен, строжайшая дисциплина, отбой и завтрак по расписанию, плетей столько, сколько выдержишь до обморока правда за дело, сырой подвал за не послушание. Радости не было границ, нас теперь стали отпускать гулять подальше. Подле пансиона была лесосека и речка, какое же было удовольствие купаться в реке, ныряя с помоста! Мы вкусили свободу и потеряли чувство контроля над своими судьбами. У нас отобрали то, что принадлежало нам, а теперь, выдают мелкими порциями. И мы прыгаем, как дети от радости, принимая своё за дары. Всё обман, иллюзия! Всё во что мы верим, кто-то хочет использовать в своих интересах. Всегда есть кто- то, кто стоит за твоей спиной и ждет, пока ты дашь слабину, чтобы разбить, уничтожить, осквернить. Кто-то хочет всегда подменить ценности, выдать придуманное им за правду, поймать тебя в ловушку. Не это ли происки дьявола? Он есть, или это люди оправдывают мифом о дьяволе своё зло? Да, я стала взрослее, я поняла, что такое плоть, я стала чувствовать её.

Лена вернулась с речки поздно, уже было темно и холодно. Она была в ссадинах и не поднимая глаз ушла в душевую мельком сказав, что упала зацепившись за корягу. Каждый день мы и другие девушки отдыхали у реки и не видели никаких коряг. Никто не придал значения ни этому, ни её виду. Спутанные грязные волосы, рука поджата к груди, у меня слишком негативное восприятие реальности, но здесь явно что- то не так.

– Идем на речку Лен, – позвала Тая в воскресное утро, когда ещё остальные девушки спали.

– Нет.

– Вставай лежебока!

– Отвяжитесь!

– Заболела что ли? – спросила сонная Виктория

– Да уже сутки вылёживает, может врача позвать?– забеспокоилась Тая.

– Я предлагала, но она отказывается напрочь, – сказала Оксана с зубной щёткой за щекой и пошла в умывальню. Все девушки оделись и взяв метлы пошли на построение, сегодня они должны были убирать храм. Дело было в численности, по трое с комнаты, поэтому Лену любезно подменила Оксана.

Лена вновь заснула, я подошла ближе и увидела синяки на запястье. Ночная рубашка еле прикрывала грудь, пока никого в комнате не было, я заглянула в расстегнутый вырез. Её пышную грудь портил фиолетовый синяк, она открыла глаза и резко запахнулась, испуганно глядя на меня. Я не знала что делать, и выбежала из комнаты, я никому ничего не сказала. Через несколько дней всё наладилось, будто ничего и не было. Лена разговаривала, как и прежде, смеялась, но косо посматривала на меня. Она возненавидела меня за те мысли, которые она распознала в моих глазах. Наступил момент, когда избежать столкновения с ней было уже не возможно. В душевой кроме нас никого не осталось. Я была последней по причине своей медлительности, а Лена вероятно только пришла.

– Что пялишься на меня? Ты? – Лена толкнула меня в плечо своей крупной рукой.

В душевой никого не было, только струящийся пар из перегородок. Она возникла неожиданно передо мной голая, завернутая в полотенце и какая- то агрессивная.

Я попыталась прикрыться полотенцем, но она наступала. Она была выше и шире меня, загораживая собой проход.

– Я чем-то тебя обидела?

– Следишь за мной, вынюхиваешь. Что нужно от меня? Что ты задумала?

Она напирала, между нами тонкой струёй лилась вода из душа, мне уже некуда было отступать, я нервничала. Сейчас она схватит меня за волосы и ударит головой о стену, а я не смогу сопротивляться, я зажата в стенах.

– Ты видела меня тогда в лесосеке, это была ты!

– Что? О чем ты? Я только была тогда в комнате! Помнишь?! Я не знаю сама, как так вышло, просто ты была такой странной. Я хотела тебе помочь…– пока я оправдывалась, она залепила мне пощёчину по мокрому лицу, щека загорелась и сразу же заболела голова.

– Ты всё разболтала им тварь! Как ты могла, мы же росли вместе! Она кричала и всхлипывала от слез. Чтобы я не говорила, она не слышала и продолжала угрожать – Я не дам вам отправить меня в бордель! Мне осталось быть здесь меньше года! Я ненавижу вас всех и особенно тебя, ты сдохнешь и всё у меня будет нормально, как прежде! Он обещал, что всё устроит, а ты…ты…– она бредила и была в агонии, она хотела убить меня и схватив за горло стала душить и трясти.

Острая боль. Кадык вдавливался в моё горло, я сопротивлялась и изо всех сил оттолкнула её. Она полетела как мяч. Скользкий пол пронес её на пару метров от моей душевой. Кровь смешалась с водой, её было так много, что я закричала, как могла, а потом упала в обморок. Кто-то тянул меня. Я чувствовала холод. Придя в себя, меня стал бить озноб. Три воспитательницы, настоятель и новый учитель, что-то бурно обсуждали надо мной. Я лежала на кушетке, повернув голову. Я увидела, как увозят тело Лены. Она умерла, это не сон, не сон… Все ушли, кроме учителя и настоятеля. Учитель Станислав склонился надо мной, глядя мне прямо в глаза так, что я вжалась в кушетку.

– Она споткнулась и ударилась о трубу прямо возле своего душа. Если бы не то обстоятельство, что это был её душ, а твой был ещё включён на момент падения, я бы мог предположить, что ты толкнула её. Но я думаю, ты бы не смогла такое совершить, да и причин у тебя не было. Ведь так?

– Так,– я чувствовала себя ничтожно маленькой и беспомощной, виновной в случившимся и испуганной. Моё сердце бешено колотилось, я была накрыта лишь простынёй. Он смотрел на меня хищными глазами, и я ещё не понимала, почему он кажется довольным. Все вышли и я мучимая виной, так и застыла в положении полной безнадёги в холодном светлом помещении изолятора.

Девочки перешептывались за моей спиной. Спустя двое суток, я вошла в комнату. В воздухе зависло напряжение, но я молчала. Хотя никто меня не спрашивал ни о чем. Я убеждала себя в невиновности, прокручивая в памяти происшедшее. Её слова, что они могли значить, чем она была так расстроена? Я стала задерживаться на речке не только с кудряшкой, но и с другими девушками из пансиона. Всегда держась поодаль, но так что было слышно, о чём они говорят. Делая вид, что читаю, как-то под вечер я услышала разговор двух подруг. Они были намного младше и не догадывались, что ветер доносит их слова до моих ушей.

– Нора знаешь, если девушка не девственница, то после выпуска прямиком в бордель.

– Откуда ты знаешь?

– Девочки старшие сказали…

– Да они специально нас запугивают.

– Нам то бояться нечего в отличии от… хотя…

– Ну что замялась, договаривай?

– Да ладно, грех это…– она перекрестилась, а другая толкнула её локтём в бок. Тогда девушка наклонилась к ней и сказала:

– Та погибшая уже не девушкой была…

– Да ну!

– Тише. В столовой я слышала, как одна девочка говорила, что видела её с мужчиной в лесосеке.

– А..э…– Нора закрыла рот рукой от удивления – Где ж она нашла его?

– Большего не знаю, но думаю какой-то незнакомец, может опеку взять приходил, да и… случилось у них… упокой Господи её душу! – она снова перекрестилась.

Треск сучьев выдал приближающегося Станислава, его хорошо было видно с пригорка. Девочки засуетились, собрали вещи, поклонились и ушли оглядываясь. Я промедлила, и деваться уже было некуда, пришлось продолжить играть роль читательницы.

– Рекомендованная литература или свободный стиль?

Я занервничала, я так надеялась, что он пройдет мимо, но как же! Он сел рядом, заглядывая на обложку. Он был слишком молод для усов, ему это не к лицу, густые борода и усы скрывали значительную его часть. Прячется, он прячется за этой растительностью. А тебе негде спрятаться, ты чувствуешь его гнилую натуру и снова одна, здесь возле реки как покойная Лена. Может это был он? Он схватил её, а она сопротивлялась, затем сжал её с силой… Нет, успокойся это не он, он этого не сделает, не осмелится. Животное, почувствовавшее кровь, вновь нападёт, что может остановить болезненные инстинкты. Страх только его страх моё оружие, но как я вызову в нём страх, если сама боюсь. Возьми себя в руки!

– Свободный стиль.

– И что же предпочитают молодые особы вроде вас, любовные романы или детективы?– он самодовольно пригладил ус.

– Так, повести жизненные.

– Вы либо не читали, либо не поняли, о чем пишут. Скорее всего, вы во время чтения мечтаете о молодом принце, который похитит вас среди ночи из пансиона и увезёт далеко, далеко. Молчите, вы любите молчать? – он провёл рукой по моему оголенному плечу, и у меня перебило дыхание.– Когда вам больно вы тоже молчите?– он схватил пальцами бедро моей ноги, меня сковал страх, от мысли, что это был он, парализующий страх обезболил место хватки. Я смотрела прямо перед собой, в голове не было мыслей, только ожидание чего то.

– Я не хочу, чтоб тебе было больно, ты можешь довериться мне. Я могу отправить рекомендательное письмо о тебе в хороший дом, где никто не сделает тебе больно. Нужно только потерпеть сейчас и быть послушной…

– Станислав Семёнович к нам проверка! Хорошо, что я вас нашла! Так неожиданно!

– Да, сестра Мария. Я иду. Полиция приехала? – Учитель был разъярён, что его прервали, но сдержал пыл и задал вопрос, слишком громко, обернувшись и бросив на меня свой лисий взгляд. Я сидела все, также глядя перед собой. Я ощущала себя в ловушке. Когда он встал и направился к Марии, моё оцепенение ослабло. Прижав книгу к груди, я побрела к себе. Полиция на удивление быстро покинула пансион, даже не допросив меня, мои нервы были на пике, казалось от напряжения я упаду в обморок. Дни шли как обычно уроки, работа в поле. На реку я не ходила. Я решила не видеться пока с кудряшкой, мне было стыдно за себя. Я отгородилась от общества, старалась ни с кем не разговаривать, я наказала себя за то что испугалась и не дала отпор учителю.

Настоятель часто проводил нам лекции, он желал всегда находиться в курсе событий и даже знал поименно своих учениц. Как правило, это были старшие классы, девочки от четырнадцати до семнадцати лет. Сейчас было особенно важно не попадаться ему на глаза. Однажды идя по коридору между классами, я увидела настоятеля. Он совершенно обычно разговаривал с воспитательницей, делая вид, что меня не существует. Под мышкой он держал ворох бумаг, лицо его казалось озабоченным. Я прошла мимо, стараясь идти вдоль стены.