«Вероника, – кричат, – Вероника!
Я последняя песня твоя».
«Что ты хочешь? – я тихо сказала. —
Видишь, муж мой уснул, и дитя.
Я сама на работе устала.
Кто ты есть? Говори не шутя».
Но ни блика, ни светлого лика,
И вокруг – темноты полынья.
«Вероника, – зовут, – Вероника!
Я последняя песня твоя».
Что ж ты кружишь ночною совою?
Разве ты надо мною судья?
Я осталась самою собою,
Слышишь, глупая песня моя!
Я немного сутулюсь от груза,
Но о жизни иной не скорблю.
О, моя одичавшая муза!
Я любила тебя и люблю.
Но ничто не возникло из мрака.
И за светом пошла я к окну.
А во тьме заворчала собака —
Я мешала собачьему сну.
И в меня совершенство проникло,
И погладило тихо плечо
«Вероника, – шепча, – Вероника,
Я побуду с тобою еще…»
* * *
Когда б мы жили без затей,
Я нарожала бы детей
От всех, кого любила, —
Всех видов и мастей.
И, гладя головы птенцов,
Я вспоминала б их отцов:
Одних – отцов семейства,
Других – совсем юнцов.
Их не коснулась бы нужда,
Междоусобная вражда —
Уж слишком были б непохожи
Птенцы того гнезда.
Мудрец научит дурака,
Как надо жить наверняка.
Дурак пускай научит брата
Вкушать, как жизнь сладка.
Сестра-простушка учит прясть.
Сестра-воровка учит красть.
Сестра-монашка их научит
Молиться, чтобы не пропасть.
Когда б я сделалась стара,
Вокруг накрытого стола
Всю дюжину моих потомков