Мой вредный старший брат

– А ты оброни кольцо невинности в конюшне, а потом попроси его помочь найти! – Мигом придумала я, – Кто откажется помочь девушке в беде, да ещё и такой симпатичной?

– Спасибо, – Пролепетала она, – Можно я тебя обниму, Высочество?

– Можно.

Она всегда спрашивала разрешения прежде, чем обнять меня, и я всегда разрешала, но никогда не обнимала первой, боясь, что это смутит её. Кэти подошла и крепко сцепила меня пухленькими ручками, я ещё крепче обняла её в ответ.

– Тогда я «потеряю» кольцо сегодня же, – Набралась решимости она, – А ты что будешь делать без меня весь вечер?

– А я… я, как всегда.

– Пойдёшь к маме? – Догадалась она.

– Конечно. Мне есть, чем с ней поделиться.

– Мамочка, – Позвала я, – Мама, сегодня был такой тяжёлый день.

С памятника на меня смотрело приятное, ласковое лицо двадцатидевятилетней женщины, когда-то потерявшей жизнь, чтобы дать её мне.

Моя мама умерла при родах и, конечно, я не знала её, но была уверена, что мама была светлым, замечательным человеком. Отец избегал говорить о ней. Сестра тоже. Только брат в детстве рассказывал мне, какой она была, но его воспоминания, воспоминания четырёхлетнего ребёнка, были очень отрывочны. Он только помнил её духи с ароматом сирени и то, как она брала его на коленки и играла в «поехали-поехали». Безусловно, папа делал всё, что в его силах, чтобы заменить мне её, но… маму не заменишь.

– Мама, сегодня папа показал мне портрет будущего жениха, он мне не понравился, и я отказалась от помолвки. Дай мне знак, правильно ли я поступила? Не останусь ли я старой девой, как Кира? Да, я ещё Киру обидела…

На погосте был жёлтый песок. За могилами ухаживали, и монаршее кладбище выглядело безукоризненно. Вокруг шумел лес.

– Я ей сказала то, чего не должна была. Я просто… надавила на больное, но и она…

– Ты Киру обидела? – Раздалось над ухом.

Я обернулась. Не хотела я его здесь видеть.

– Пожалуйста, оставь меня одну, – Взмолилась я, – Мне необходимо поделиться с мамой.

– Она и моя мать тоже.

Джеймс положил на могилу четыре ветки сирени и опустил голову. Если бы я не знала, что он мой брат, мне было бы страшно стоять здесь совершенно одной рядом с таким крепким, высоким, широкоплечим человеком. От него веяло мужской силой и мощью, и даже я, его сестра, не могла не чувствовать этого. Конечно, рядом с ним я в безопасности.

– Как ты Киру обидела? – Хмуро произнёс брат.

– Я… я сказала ей, что ей давно пора бы замуж… – Стыдливо произнесла я.

– Ну, «молодец», задела за живое, – Хмыкнул он, – Самой-то замуж не пора?

Я вздохнула.

– Скажи… ты из-за неё меня ненавидишь?

– Из-за Киры? – Тупо переспросил он.

– Из-за мамы, – Я указала на памятник, – Она рожала меня и умерла. Ты из-за этого меня ненавидишь?

– Чёрт, нет, – Произнёс он, – Не бери в голову.

– Тогда почему? – Спросила я, – Что я тебе сделала?

– Ты выросла, – Спокойно произнёс он, – И выросла пустоголовой, легкомысленной принцесской, у которой нет понятия ни о чём, кроме модных тряпок. Твой сегодняшний поступок, кстати, это прекрасно иллюстрирует. Довольна?

– Да, – Произнесла я, отвернувшись, – Довольна.

По щекам покатились слёзы, на этот раз ничуть не притворные. Я сглатывала их, надеясь, что брат не увидит.

Мамочка! Как жаль, что я не могу поговорить с тобой!

– Извинись перед Кирой, – Произнёс брат, – Она добрая, простит.

И он ушёл, оставив меня наедине с могилой.

– Можно? – Спросила я, стучась в дверь сестры.

– Что ты хотела? – Равнодушно произнесла она, открывая.

Её комната больше напоминала мне библиотеку или учебный класс: сиротливо пристроившийся, как бы, нездешний туалетный столик, узкая, одноместная кровать и туча полок, уставленных книгами. Большой глобус в углу. Письменный стол. Старинные картины на стенах. Эта комната никак не походила на мою.

– Отвлекаю? – Спросила я.

– Уже отвлекла, – Невежливо ответила она.

Я смотрела на сестру, удивляясь нашему сходству: у неё была такая же тонкая талия, затянутая в жёсткий корсет, миндалевидные глаза чуть более светлого оттенка, чем мои… Но вместе с тем и различию: тонкие губы, сжатые в тугую ниточку, еле заметные морщинки на лбу, а её золотисто-ореховые, должно быть, очень красивые волосы, затянуты в такую тугую причёску, что их и не разглядеть. Словом, она могла бы быть очень привлекательной девушкой, и ещё могла бы выйти замуж в свои двадцать девять, если бы сама этого хотела. Но нет – только книги и политика.

– Хотела извиниться, – Произнесла я, – Можно войти?

– Входи, – Пожала плечами она.

Мы сели на её кровать, на которой лежали, конечно, книги. Я произнесла:

– Извини меня. Пожалуйста.

– И ты, – Вдруг удивила меня она.

– В смысле? – Задала вопрос я.

– Я ведь не только о стране, я и о тебе подумала, – Произнесла сестра, – Но начала разговор с чёртовых кораблей и всё испортила.

– Обо мне? Ты серьёзно? – Усомнилась я.

– Конечно. Беатрис, я, как никто знаю, как одиночество губительно для женщины. И для женского здоровья в том числе, – Я вопросительно посмотрела на неё, – Уверена, отец уже провёл с тобой беседу на тему того, откуда берутся дети.

– Провёл, – Кивнула я, – Но я бы предпочла обсудить эту тему с женщиной.