Избранные

СМЕРТЬ ЗАБРАЛА ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ ЖИЗНЕЙ

Арджун Патель

ПОРТЛЕНД, 20 АВГУСТА: погодное явление, предварительно классифицированное как ураган, обрушилось на Портленд 19 августа 2004 года, вызвав обильное наводнение и разрушение домов и зданий. Если классификация верна, это будет первый тропический ураган, когда-либо обрушившийся на западное побережье континента в истории человечества.

С учетом того, что число жертв оценивается в 50 000 человек, это самое смертоносное стихийное бедствие в истории Соединенных Штатов, уступающее бедствию в Топике, случившемуся в начале этого года, которое, по последним подсчетам, унесло почти 200 000 жизней. До сих пор никаких официальных объяснений о причине случившегося в Топике не поступило.

Ученые все еще не могут объяснить столь странное погодное явление, они ссылаются на низкую температуру воды Тихого океана, которая является причиной отсутствия ураганов на западном побережье континента. «Ураган не может возникнуть без тепла, для этого необходима высокая температура воды, – говорит Джон Грегори, профессор атмосферных наук Университета Висконсин-Мэдисон. – Есть только одно объяснение этому – изменение климата, но у нас нет данных о резком повышении температуры воды в Тихом океане за последнее время. Все это похоже на необъяснимое явление».

Скорее всего, дополнительная информация появится по мере продолжения восстановительных работ. В четверг в 20:00 на площади Пайонер Кортхаус состоится бдение при свечах о погибших.

Rochester Observer

ФИГУРА ЧЕЛОВЕКА ЗАМЕЧЕНА В ЦЕНТРЕ СТИХИЙНОГО БЕДСТВИЯ

ПОСЛЕ СООБЩЕНИЙ О ФИГУРЕ НЕКОЕГО ЧЕЛОВЕКА СЛУХИ О ТЕОРИИ ЗАГОВОРОВ РАСПРОСТРАНЯЮТСЯ СО СКОРОСТЬЮ ЛЕСНОГО ПОЖАРА

Карл Эдамс

РОЧЕСТЕР, 7 ДЕКАБРЯ: «Все вокруг превратилось в ад, – говорит Брендан Петерсон из Саттона, штат Миннесота, один из выживших после нападения на Миннеаполис, которое унесло почти 85 000 жизней в начале этого года. Он находился прямо в эпицентре разрушения и описывает, что за кошмар творился в те мгновения, когда вокруг него со страшной скоростью летали обломки зданий, деревьев, и не только. «Я видел, как прямо у меня на глазах женщину разорвало на части, – рассказывает Брендан, и его руки дрожат. – Я никогда раньше не видел ничего подобного, даже в кино».

Брендан говорит, что его спасение – «чистой воды удача», и он не одинок. Все, кто выжил после нападения – именно так случившееся сейчас классифицируется правительством США – и согласился рассказать об этом, описывают одинаковый сценарий того, что с ними произошло, и каждый из этих рассказов ужаснее и кровавее предыдущего. Но у всех этих историй есть одно общее – каждый из оставшихся в живых видел фигуру некоего человека, уверенно идущего по улицам, невзирая на происходящее вокруг.

– Я думаю, это могла быть женщина, – говорит Джордж Уильямс, другой житель Саттона и сосед Брендана Петерсона. – Но, в любом случае, это было похоже на человека. Самое жуткое, что я когда-либо видел в своей жизни.

– Но его было трудно разглядеть, – поясняет Брендан. – Весь в темном с головы до ног. Я не сумасшедший. Я видел то, что видел.

3

Речь мэра представляла собой набор банальных фраз о том, как надо двигаться вперед, от горя к жизни, про торжество добра над злом, про почитание мертвых. На половине речи Инес наклонилась и прошептала ей в ухо цитату из сериала «Огни ночной пятницы» – «Ясные глаза, чистые сердца, впереди только победа», – и Слоан пришлось прикрыть лицо, чтобы в толпе никто не увидел, как она смеется. Алби сделал вид, что на него напал приступ кашля, Эстер толкнула Инес локтем под ребра, Мэтт сделал серьезное выражение лица, и Слоан показалось, совсем на мгновение, будто к ней вернулось что-то важное.

Речь подошла к концу, повсюду засверкали фотовспышки, зааплодировала толпа. Слоан присоединилась к овациям, пока у нее не зачесались ладони. Затем последовала серия крепких рукопожатий, и, наконец, настало время Избранным благословить Монумент Десятилетия своими святыми стопами, или как там еще говорил мэр Клейтон. Слоан подумала, а не воспользоваться ли этим предлогом, чтобы снять туфли пораньше, потому что они жали ей в районе пальцев ног. Какое уж тут благословение, если у тебя на ногах неудобные туфли на высоченных шпильках.

Площадка вокруг металлического ящика была покрыта бетоном. Слоан спустилась по ступенькам со сцены и почувствовала тепло через подошвы своих туфель. Ей казалось, что она стоит на поверхности серого моря, а монумент – это бронзовый остров где-то впереди на горизонте. Это было единственное теплое светлое пятно посреди пустоты – невесомое, похожее на мираж. Глядя на него, она с удивлением обнаружила, что у нее текут слезы. Со временем бронза на памятнике состарится, ее блеск сменится ровным зеленоватым оттенком. Их воспоминания о том, что произошло, тоже сгладятся и станут тусклыми, и памятник будет забыт, останется стоять здесь для школьных экскурсий и автобусных туров любителей истории.

И она со временем начнет тускнеть. Они останутся навсегда известными и знаменитыми, но увядающими, как старые кинозвезды, несущие на лицах призраки своих молодых «я».

Странно осознавать, что пик твоей жизни остался в прошлом.

К памятнику она шла вслед за Алби, остальные шли за ней. Она не могла не смотреть на другую сторону реки, туда, где во время последней битвы стоял Мэтт, высоко над собой подняв Золотую Ветвь, которая отбрасывала на его лицо сверхъестественный свет. Она поняла это только позже, но уже тогда влюбилась в него.

В стене было узкое отверстие, через которое люди могли войти внутрь, и Алби прошел прямо через него. Инес собралась было последовать за ним, но Слоан жестом руки остановила ее.

– Дай ему минуту, – сказала она. Инес остановилась.

Все они по-разному сочетались друг с другом, каждый знал друг о друге что-то свое. Эстер знала, как рассмешить Алби, Инес практически читала его мысли, а Мэтт знал, как его разговорить. Но именно у Слоан получалось лучше всего ладить с Алби в его плохие дни, и вряд ли сегодняшний день был исключением.

* * *

– Эту штуку точно обоссут со всех сторон, – сказала Инес.

– Тебе не обязательно что-то говорить каждый раз, когда возникает пауза, – одернул ее Мэтт.

– Я схожу, посмотрю, все ли с ним в порядке, – сказала Слоан. – Дайте мне пару минут.

– Конечно, – ответил Мэтт.

– Ага, как раз Эстер хватит времени на то, чтобы подгадать правильный угол камеры для съемок или что-то в этом роде, – подколола подругу Инес.

Эстер шлепнула ее по руке и достала телефон. Слоан сбежала с места преступления прежде, чем Эстер успела уговорить ее сделать еще одно селфи, отыскала щель в стене и проскользнула внутрь монумента.

Стены памятника были усыпаны вырезанными на металле буквами – именами погибших от рук Темного. По словам художника, потребовались годы, чтобы найти информацию об этих людях и вырезать по металлу каждое имя. Большинство были такими крохотными, что их едва можно было прочитать. За металлическими листами художник установил световые панели, поэтому каждое имя светилось, как маленькое созвездие. Создавалось впечатление, что ты находишься где-нибудь в глуши, под звездным небом, там, где городской свет и смог не мешают человеку любоваться бесконечной красотой нашей Вселенной.

Алби стоял в центре, пристально всматриваясь в имена на одной из панелей.

– Привет, – сказала ему Слоан.

– Привет, – ответил он. – А тут ничего так, вполне симпатично.

– Да, бронза – удачный выбор. Даже можно сказать, уютненько, – произнесла она. – Ты нашел имя своего отца?

– Нет. Искать тут кого-то – как искать иголку в стоге сена.

– Может быть, стоит спросить автора?

Алби покачал головой.

– Я думаю, весь смысл состоит в том, что ты не можешь увидеть имени каждого погибшего. Задумка в том, что ты погружаешься в состояние шока, когда осознаешь, сколько же людей погибло на самом деле.

«Так много, что уже нет никакой разницы», – подумала Слоан. Она знала реальное количество тех, чьи жизни унесли те события. Все, что находилось между цифрой «сто» и цифрой «миллион», для нее было просто цифрой, ей было слишком тяжело по-настоящему осознать масштабы этих чисел.

– Мне нравится эта идея, – сказал Алби. – Это напоминает мне, что на самом деле мы всего лишь горстка людей, которые потеряли всё и вся, среди тысяч других, которые тоже всё потеряли. И нам больнее не меньше и не больше, чем всем семьям этих погибших.

Он указал на панель перед собой. Они с Алби были ровесниками – ему было двадцать восемь, но волосы у него стали легкие, как перышко, и начали редеть на висках. На лбу пролегли морщины, такие глубокие, что она обратила на это внимание. На его лицо неумолимо и медленно ложилось время.

– Я устал быть особенным, – сказал Алби с дрожащим смехом. – Я устал оттого, что я получаю почести за самое ужасное, что произошло со мной. За то, что разрушило мою жизнь.

Слоан подошла к нему и встала так близко, что их руки соприкоснулись. Она подумала о стопке правительственных документов в нижнем ящике своего стола, о статье Рика Лейна, который писал о ней, как о куске мяса, о ночных кошмарах, которые преследовали ее от рассвета до заката.

– Да, – сказала она, вздохнув. – Я понимаю, о чем ты.

Или, по крайней мере, она думала, что понимает. Но когда Слоан увидела, как дрожит рука Алби, когда он поднял ее, чтобы вытереть свое лицо, она спросила себя, а знает ли она на самом деле, что происходит с ее другом.

– Тук-тук! – Эстер вошла внутрь, ее волосы были идеально уложены, камера направлена под правильным углом, чтобы показать ее и происходящее в самом выгодном ракурсе. Она повернулась так, чтобы в кадр попали Алби и Слоан. – Ребята, передайте привет моим подписчикам в Insta!.

– Мы в прямом эфире? – спросила Слоан.

– Нет, – ответила Эстер.