Повесть на асфальте

А кто-то и вовсе живет без смысла. Так ему удобнее.

А мой смысл жизни – в приключениях.

Тот, у кого смыслы другие, может, конечно, спросить: кому еще, кроме тебя, нужны твои приключения?

А я отвечу: хотя бы тем, кто будет читать эту книгу на асфальте. И пусть мелки, как и чернила, однажды кончаются. Лично мне нравится писать мелом.

ЛАРА:

Сегодня я выбрала фиолетовый цвет (он кажется мне особенным, таинственным), потому что я хочу рассказать о летучей мыши.

Мы с Линдой встретили ее на крыше в старой Башне.

Никто и никогда не забирался без лестницы так высоко, как мы. И, наверное, никто бы даже не поверил, если бы узнал.

Мы излазили много крыш.

Так много, что эти дни нам некогда было продолжить книгу на асфальте.

Каждый день – новый чердак, новая крыша.

Мы были как кошки или как птицы… Все самое интересное в домах происходит в подвалах или на чердаках – тайны прячутся от людей.

Я сейчас подумала вот о чем. Наверное, это даже несправедливо: у одних мышей есть крылья, а у других их нет, ведь тем другим, нелетучим мышам, наверное, тоже хочется летать, а не сидеть все время в норах и попадаться в мышеловки, расставленные ими людьми.

ЛИНДА:

Когда на улице так жарко, как сейчас, то кажется, что ночь – продложение дня, а фонари – заменяют солнце. Я буду писать в освещенной ими темноте желтым мелом, хотя можно было бы выбрать и розовый – цвет лотосов, которые я видела в Астрахани.

Тетя Марина сказала, что лотосы по какой-то неведомой причине предпочитают мутную, но чистую воду, наверное, потому, что она напоминает им их родину – Нил.

Но рассказать о лотосах нельзя, их обязательно нужно видеть, и пусть никакого приключения нет в том, чтобы смотреть на лотосы, мне хочется написать именно о них, а вовсе не о том, как я села в автобус наугад, получив нагоняй от тети Марины, и даже не о том, как я чуть не утонула в огромной реке. Но и о том, и о другом и еще о многом мне не терпится рассказать Ларе, поэтому я зашла за ней так поздно – ждать утра слишком долго.

ЛАРА:

Я продолжу эту книгу голубым, потому что это цвет неба. Мы с Линдой любим забираться на крыши пятиэтажек. Если бы об этом узнали наши родители, они бы, конечно, очень ругали нас, но они не узнают об этом, потому что это наша тайна. И не прочитают об этом, потому что мы продолжаем писать нашу книгу на крыше. Асфальт на ней застелен черной дрянью, но голубой на ней только ярче.

Между домом и небом – лазейка-проем. В нем много голубиных гнезд и пахнет птичьим пометом.

Мы с Линдой можем пробираться там только ползком. Нам нравятся такие места, где до нас никто не бывал или где другие люди если и бывают, то очень редко.

Мы обе обожаем книгу и фильм про Тама Сойера и Геккльберри Финна, но мне больше нравится Том, а Линде – Гек.

На самом деле меня зовут не Лара. Линду – не Линда, но это не имеет большого значения, ведь история наша правдива.

Просто мы так решили – в книге у нас будут такие имена.

ЛИНДА:

Прочь, джины, прочь – я вас не боюсь. Слышите! Не боюсь!

ЛАРА:

Я спросила Линду, что это за джины, о которых она пишет желтым мелом (она почему-то все время пишет желтым мелом), и почему она нарисовала солнце. Она только рассмеялась и сказала «просто так».

А я нарисую к солнцу Линды синее облако. Пусть пойдет дождь с грозой и смоет джинов.

ЛИНДА:

Все козы любопытны, как и я. Вчера я познакомилась с двумя – черной и белой. Черную зовут Нюрка, а белую – Жозефина.

Почему-то очень многих коз зовут Нюрками, а ведь это женское имя – Нюра, Аня. Значит, Анна.

Хозяйку двух коз тоже зовут тетя Аня, но козу она, наверняка, называла не в честь себя.

Домики на горке, где живет хозяйка коз, как на Новогодней картинке, и рядом молодой сосновый лес. У сосенок в нем такие огромные шишки, что просто невозможно не поднять их с земли.

Представляю, как красиво в этой деревне зимой…

ЛАРА:

– Я знаю одну пещеру -, загадочно сказала Линда. – Она за бетонным забором, тем, который за школьным стадионом, недалеко от деревни. Там можно встретить летучих мышей и, если повезет, то, может быть, даже приведение.

О таком таинственном месте можно рассказывать только лиловым мелом. – Кто тебе сказал? – удивилась я.

Линда всегда узнает много интересного раньше всех, во всяком случае раньше меня.

– Мальчишки из деревни. Я ходила туда вчера за козьим молоком, – пожала плечами Линда.

– А ты заходила уже в эту пещеру?

– Да, но я дошла не до конца, – не было спичек с собой, а там дальше вода и совсем темно. – Хочешь, пойдет туда сейчас?

– Конечно!

Спички в этот раз у Линды, конечно, были с собой.

Пещера оказалась очень страшной – такие обычно любят приведения, с маленьким входом и ступенями, ведущими вниз.

Чиркнула спичка – Линда зажгла свечу. Где-то поодаль блеяли козы!

Ветер так и норовил задуть огонек, и мы поспешили укрыться в пещере.

Солнечный свет как будто следовал за нами, смешиваясь с темнотой, как белая краска с черной и, наконец, только маленький огонек в руках Линды продолжал сражаться с обступившей нас мглой.

– Кажется здесь в войну был блиндаж, – задумчиво и грустно сказала Линда и посветила огарком свечи так, чтобы осветить углы.

Как каменная гусеница, пещера состояла из отсеков, соединенных узними проемами.