Когда ночь становится темнее

– Я не разбудила? – спросила я, видя её несколько помятое состояние.

– Мне не нужно спать, – махнув рукой, проговорила Линда. – Там где-то осколки должны быть, осторожнее.

Я вскинула брови, опустила взгляд вниз и действительно увидела осколки от разбитой бутылки. Все было как-то странно. Из зала доносились скрипучие звуки винилового проигрывателя. Я проследовала туда за Линдой. Она плюхнулась на диван, притянув ноги к груди и обняв их рукой.

– А где Влад? – поинтересовалась я, садясь на подлокотник.

– Без понятия, – равнодушно и тихо ответила Линда. Её взгляд был направлен в пустоту.

– Вы поругались? – я покосилась на пустой бокал вина, стоявший на кофейном столике.

– Мы могли бы поругаться, если бы он соизволил прийти ночевать домой. Если бы он хотя бы соизволил ответить на мои сообщения…

Несколько минут я молча смотрела на неё, после чего хлопнула ладонями по коленям и поднялась с места, заставив Линду вопрошающе посмотреть на меня.

– Ну и к черту его, – бодро проговорила я. Она вскинула брови, я неопределенно махнула рукой. – Надо будет, наверное, как-нибудь подыскать синонимы к этим выражениям, но ты сейчас поняла меня. Соберись, Линда. Ты что, действительно собираешься сидеть и наматывать сопли на кулак под Эдит Пиаф? – она отвела взгляд и промолчала. – Нет, ты не будешь этого делать.

– Почему нет?

Я сложила руки на груди и посмотрела на нее, вскинув брови. Линда цокнула, закатив глаза, подняла руки в капитулирующем жесте и стала вставать с дивана. Она попросила дать ей время, чтобы принять душ и переодеться, а я в это время решила заняться небольшой уборкой в её квартире. Выбрасывая остатки бутылки в мусорку, я вдруг подумала о том, что Линда, наверное, готовила что-то особенное для Влада, но осталась совсем одна. И куда он ушел? Я качнула головой, отгоняя все эти мысли. Их взаимоотношения совершенно меня не касаются.

Довольно скоро мне стало нечем заняться, поэтому я слонялась по квартире, рассматривая фотографии и картины на стенах, книги и всякую мелочь на полках. В результате моего осмотра я выяснила, что у Линды было три полки в шкафу, выделенные под виниловые пластинки, парочка из которых была с автографами исполнителей, и одна под компакт-диски. Фотографии на стенах были недавними или, по крайней мере, выглядели таковыми. Мне казалось, я пытаюсь что-то найти, но сама не знаю что. Может быть, какую-то странную деталь, выдающую их прошлое. В их квартире не было ничего, что как-то не соответствовало их истории, где Влад продолжает коллекцию деда, а Линда потомственная журналистка.

И вот, стоило мне подумать, что тут нет ничего, как вдруг половица под моими ногами скрипнула прогнувшись. Она была чуть приподнята. Я присела на корточки, поддела её пальцем и подняла. Все пространство внутри занимал небольшой ящик, который я также открыла. В этом ящике, судя по следу, хранился револьвер и девять пуль для него, две из которых лежали в тайнике. Я, прислушавшись к шуму воды в ванной, достала телефон из заднего кармана джинсов и сфотографировала тайник, затем достала одну пулю и поднесла её ближе к лицу, разглядывая. Она вся была исцарапана, и только спустя несколько секунд я поняла, что это были не просто царапины, а какие-то символы. Вода в ванной выключилась, зашумел фен, и я стала убирать все обратно, перед этим сфотографировав пулю.

Упав на диван, я попыталась сделать вид, что все двадцать минут ждала Линду, и выкинуть из головы все мысли о своей находке. Пистолета не было. Значит, его мог забрать Влад? В таком случае все могло быть гораздо сложнее, чем думала Линда. А, может быть, она знала? Может быть, в этом и была проблема?

Линда, натягивая черную водолазку с коротким рукавом, неспешно прошла в комнату и бросила на меня взгляд. Она чуть нахмурилась, заставив меня запаниковать, но затем качнула головой.

Погода на улице была непривычной для Святовещенска: солнечной и ясной, снег сыпался крупными мягкими хлопьями, ледяные ветры не сбивали с ног и не пробирались под одежду, а только слегка обжигали лицо. Некоторое время мы шли с Линдой молча: я не знала, о чем говорить, а она находилась в задумчивости.

– Знаешь, наши разговоры заставляют меня столько всего вспомнить, – проговорила вдруг подруга, – и о многом думать. А последние годы я только и думаю о том, чтобы ни о чем не думать и ничего не вспоминать. Но, наверное, так надо, хотя так гораздо сложнее.

– И о чем ты думаешь сейчас?

– О том, что у нас с Владом заканчивается время. Скоро он забудет обо всем, в том числе и обо мне, и я… – она запнулась. – И я не знаю, что будет тогда. Что будет со мной.

Я молчала, потому что не знала, что ответить. В голову приходила только одна жутко неуместная и раздражающая фраза. Все будет хорошо. Я не могла говорить об этом. Я не могла знать, что все будет хорошо. Но мне хотелось поддержать Линду хоть как-то. Я просто взяла её холодную руку в свою, переплетая наши пальцы, и сжала её. Мне вдруг вспомнилась Саша. Они с Линдой были похожи, особенно внешне.

Линда качнула головой, очевидно, отгоняя от себя мысли о Владе.

– Раньше Святовещенск был таким живым, – вдруг начала она. – В центре был такой красивый сквер, где каждое лето высаживались цветы и цвели жасмины, а сейчас он никому не нужен, все заросло. Жаль, что ты не можешь увидеть каким он был лет сорок назад.