Когда ночь становится темнее

ДЕНЬ 19: ПРОСНУТЬСЯ

На какое-то время наступило затишье, но мне все равно было тревожно. Из хорошего: я отогрелась и была уверена, что в церкви безопасно. Батюшка попытался успокоить меня в первые минуты пребывания в храме, но потом я попросила его оставить меня, и он ушел. Скорее всего он не был в курсе всего, что происходит в поселке. Мысли о том, хорошо ли это для него или нет, заняли меня на какое-то время, но потом мне пришлось вернуться к моей реальности. Потому что из плохого получалось, что я застряла в церкви, на краю города, без вещей и связи. Да уж, худшего положения, кажется, быть не может.

Я думала о том, что сейчас происходит дома. Скорее всего Даша снова обезумела от того, что я обманула её. Ей ничего не стоит выбить хлипкую входную дверь. Влад… Я почти не слышала, что он мне кричал, потому что была слишком занята своим страхом. Что же он делает сейчас? Скорее всего они снова прочесывают город в поиске меня. Что они будут делать, когда найдут? Взгляд упал на одну из икон в храме.

С утра Глеб сказал, что почему-то моя кровь сработала на Даше, как святая вода. Влад предположил, что это связанно с тем, что я крещеная, однако я была уверена в том, что это не так. Мои родители были самыми принципиальными атеистами, которые неоднократно ругались с бабушкой из-за этого. Она верила во все: от Бога до заговоренной воды. Интересно, как много из того, во что она верила, действительно существовало?

Размышления – все, что мне оставалось делать. По крайней мере, до утра, а там мне придется думать о том, как выйти отсюда и не замерзнуть. Я легла на скамейку и притянула колени к груди, чтобы уместиться на ней. Мои глаза слипались, тело горело. Я провалилась в мутный прерывистый сон.

Проснулась от того, что кто-то потряс меня за плечо. Разлепив глаза, я увидела перед собой Диму и мысленно была готова броситься ему на шею с просьбами увезти меня отсюда, но вместо этого я продолжила лежать, глядя на него. Его лицо постепенно становилось прежним, с него пропадали тени прошедших дней, а парень снова начинал выглядеть моложе. Светлые кудри были заправлены за торчащие уши. Взгляд светло-зеленых глаз был встревоженным.

– Ты все знал, да?

Он опустил взгляд и светлые ресницы прикрыли его глаза.

– Да, они рассказали мне все прошлой ночью. Это так безумно и дико, я понимаю, но ты должна вернуться. Они все объяснят. – Парень говорил тихо, почти шепотом. Никогда не думала, что буду скучать по его громкому веселому голосу.

– А потом сожрут меня, ага. Или скормят кому-нибудь. Нет, спасибо.

– Ты предпочтешь остаться здесь навсегда?

– Я предпочту как можно скорее уехать отсюда. И тебе советую.

Дима скривил губы и отвел взгляд. Конечно, я знала, что он не сможет уехать отсюда без Даши, но не понимала, как он может любить кого-то настолько сильно после того, что случилось. Находясь здесь, в данную минуту, мы оба понимали, что они были обречены. Дима, очевидно, не сможет жить без Даши и он будет продолжать любить её, даже если она будет кровожадным монстром.

– Дай им объясниться, – проговорил он и поднялся на ноги.

Я встала вслед за ним, парень протянул мне мою куртку и шапку. Подумав несколько секунд, я забрала вещи, оделась, и мы вышли из церкви. Моя голова была тяжелой, клонило в сон. Вокруг было темно. Почему-то я была уверена, что прошло несколько часов и уже должно было настать утро. На мой вопрос о времени Дима ответил, что сейчас было всего пол-одиннадцатого. Дальше мы шли молча до квартиры Линды.

Времени передумать не было, потому что Дима почти сразу распахнул дверь передо мной, пропуская меня вперед. Я задержалась в коридоре, думая стоит ли снимать верхнюю одежду и разуваться. В итоге я сняла только куртку и прошла в зал, где Влад ждал нас, сидя на диване. Я замерла на пороге, увидев в его тени все те же рога. Он тяжело вздохнул и кивнул мне на кресло, в котором я любила сидеть. Я плюхнулась в него, стараясь смотреть в лицо соседа, а не на его тень.

– И кто ты? – спросила я, стараясь казаться равнодушной настолько насколько это было возможно. – Демон? А, нет, прости. Черт?

– Бес, – спокойно поправил он меня.

– Да, точно, – фыркнула я. – Я думала, что могу вам доверять.

– И ты все еще можешь.

– Могу? Серьезно? Еще с утра вы пытались запудрить мне мозги и выставить сумасшедшей. Это ты называешь доверием? Кто следующий, а? Упыри, волколаки, бесы… Водяной? Или Баба-яга? Может быть, следующим на меня свалится Кощей Бессмертный?

– Иванна, тебе стоит успокоиться…

– Не надо говорить мне, что я должна успокоиться, – перебила я, ткнув в его сторону пальцем. – Я имею полное право раздражаться и злиться, потому что я совершенно не хочу принимать участия во всей этой славянской сверхъестественной хрени.

– Да, ты права. Прости. Очевидно, нужно было тебе еще при первой встрече все рассказать. Ты ведь этого сейчас добиваешься?

– Нет, я говорю о том, что вы могли бы предупредить меня об этом с утра, когда я узнала о существовании упырей. А вы просто бросили меня бог знает с кем…

Дверь снова хлопнула, заставив меня прервать свою возмущенную речь. В зал, опустив голову, как преступник, поднимающийся на эшафот, прошла Даша, чьи запястья были скованы наручниками, а следом за ней – Линда. Даша лишь на секунду задержалась на месте, чтобы взглянуть на Диму, после чего села рядом с Линдой и Владом на диване. В ней, казалось, не осталось ни следа вчерашнего безумия.

– А ты кто? Не говори мне, что человек, – я сурово взглянула на Линду.

– Русалка, – ответила она, опустив взгляд.

– Отлично. Не в диснеевском смысле, я так понимаю.

Она взмахнула рукой в неопределенном жесте. Я сложила руки на груди и некоторое время сидела молча, метая на всех яростные взгляды. Мне было непонятно почему Дима так спокоен. Он стоял в дверях, прислонившись плечом к дверному косяку, и смотрел только на Дашу. Она его взгляда избегала, глядя только на свои руки.

Дверь снова хлопнула, некоторое время из коридора слышалась возня, после чего в зал ввалился Глеб.

– О, так кружок неудачников уже в сборе, – его взгляд остановился на мне. Я вопрошающе вскинула брови. – Бес-склеротик, недо-упырица, горе-женишок, прожорливая саранча и наша бесстрашная журналистка с чихуахофобией. Прямо дрим тим.

– Недо-упырица? – спросила я.

– Русалка, – раздраженно исправила его Линда.

– Один хрен покойница, – усмехнулся Глеб, сев на подлокотник моего кресла. – Убей он тебя на пару метров дальше, была бы упырица.

– Ой, заткнись. И без твоего тявканья тошно.

– Почему Влад склеротик? – я вновь повернулась к Глебу.

– А вы не рассказали ей? – он с ухмылкой-оскалом повернулся ко всем остальным.

– Влад помнит только последние двести лет, – Линда сложила руки на груди и откинулась на спинку кресла.

– Волков, мне кажется в этом кружке ты забыл упомянуть себя – щенка, возомнившего себя большой страшной собакой, – с тем же спокойствием, начинающим раздражать меня, проговорил Влад.

Глеб скривил губы.

– Вчера вы были такими хорошими друзьями, – фыркнула я, наблюдая за их перепалкой. – О, Линда, а это не ты говорила, что Глеб "неплохой".

– О, да я просто душка!

– Я сказала, что он неплохой, когда не ведет себя как Глеб. К нашему большому сожалению, он всегда Глеб. – Я снова фыркнула, закатив глаза.

– К черту, – Влад резко поднялся с места. – У нас есть проблемы посерьезнее, чем нянчиться с тобой Иванна.

Он принялся ходить по комнате, я нахмурилась.

– Я так понимаю, теперь мы наконец перейдем к обсуждению саранчи, – Глеб бросил взгляд на Дашу. – Кстати, сегодня она замочила военного с базы, а значит клан возьмется за нее с удвоенной силой.

Она наконец посмотрела на нас. В её взгляде был чистый животный ужас, как у оленя, застывшего перед автомобилем. Я окинула взглядом всех присутствующих, а затем спросила:

– Клан?

– Стая упырей. По договору они охотятся раз в месяц, как и волколаки. Если кто-то нарушит договор, то главари сами расправляются с ними. Или это делаю я. В самом крайнем случае – Василиса, – объяснил Влад. – Мы должны выдать Дарью клану уже завтра.

– Мы не можем, – громко и четко возразил Дима.

– Кто сказал, что нет? – Глеб снова оскалился, повернувшись к парню. – Лично я не хочу, чтобы Лариса открутила мою голову.

– Я думала, ты смелее. Ну, знаешь, плевал на все эти договоры и правила, – проговорила я, подняв на него взгляд.

Он повернулся ко мне с той же улыбкой, что и с утра. Будто я была лепечущим ребенком, приводящим самые нелогичные аргументы из всех возможных. Это жутко раздражало меня всегда. Мужчины занимавшие более высокие должности в местах, где я работала, или парни из моего окружения частенько смотрели на меня так, заставляя казаться маленькой и глупой девочкой. Иногда они еще начинали объяснять мне то, что я и так знаю. Они не слушали меня, когда я пыталась возразить им, и смотрели на меня таким образом. На мой взгляд, это одна из самых унизительных вещей.

– Кажется, я говорила, что меня бесит, когда на меня пялятся, – раздраженно напомнила я.

Линда подняла на него хмурый взгляд, после чего несвойственно ей строго проговорила:

– Глеб, если ты не можешь ничем помочь, сгинь отсюда.

Парень поднял руки в ленивом примирительном жесте, ухмыльнувшись.

– Ты просила её не трогать, я и не трогаю. Смотреть не запрещено. Я, в отличие от некоторых, соблюдаю условия договоров, – он метнул взгляд в сторону Влада. Линда вскинула брови. – Честно говоря, не знаю зачем я тут сижу.

– Затем, что у тебя нет других дел, – я скривила губы в улыбке. – А вот у меня, кстати, есть работа.

Смахнув челку с глаз и хлопнув ладонями по коленям, я поднялась с кресла. Они все подняли на меня удивленные взгляды. Наверное, после всего случившегося им было странно слышать о том, что я думаю о работе. Однако работа была единственным, что могло хоть чуть-чуть отвлечь меня.

– Что? Я, кажется, неоднократно говорила, что не хочу принимать участия во всей этой сверхъестественной хрени. Мне платят за то, что я работаю. Время – деньги. А сейчас я не работаю, потому что вы пытаетесь втянуть меня в свои разборки. ¡Adiós!

Я стремительно вышла из зала, задержавшись в коридоре у зеркала, после чего покинула квартиру Линды. Мне не терпелось вернуться к себе домой. Спускаясь по лестнице, я думала о том, в какой момент я начала считать эту квартиру своим домом. Там было не так много моих вещей, поэтому она выглядела пустовато, и все же, я успела привыкнуть к ней.

В коридоре меня встретила кошка. Она потерлась о мои ноги, я подняла её на руки и прижала к себе. Питомица тут же замурчала. Мы прошли с ней в гостиную, где я упала в свое любимое кресло, продолжая гладить кошку. Конечно, обстоятельства нашей встречи были странными, как, очевидно, и все в этом поселке, но я успела привязаться к ней, а она приносила в мою жизнь приятное спокойствие. Сама того не заметив, я начала пересказывать ей этот день, а затем предыдущий и все, что меня беспокоило. Она сидела у меня на коленях, положив голову на мою грудь и глядя на меня из-под полуприкрытых глаз, и слушала меня, словно что-то понимала. Хотя, я думаю, она действительно что-то понимала.

– Да уж, докатились… – проговорила я, заканчивая свой рассказ, – разговариваю с кошкой, потому что больше не с кем.

Только сейчас ко мне пришло осознание, что мне действительно не с кем поговорить обо всем. Только сейчас я почувствовала себя по-настоящему одиноко здесь. Я не могла рассказать о случившемся подругам или сестрам, потому что и сама бы в это не поверила, если бы не видела собственными глазами. Я и сейчас не верила во все это. Мне казалось, что меня разыгрывают, что все это какая-то специфическая шутка. Или что я схожу с ума. Может быть, по пути сюда машина перевернулась и сейчас я в коме, а это мой бредовый сон? Я снова ущипнула себя за предплечье, но почувствовав боль не остановилась, а еще несколько раз ущипнула себя. Это просто не могло быть реальностью. Такие мысли крутились у меня в голове, и вырваться из них я смогла только увидев на руке бледный синяк. Кошка давно ушла с моих колен и теперь хрустела кормом на кухне. Я опустила рукав и поднялась с кресла.

Приняв душ и переодевшись в чистую одежду, я забралась под одеяло, но заснуть не смогла. Совру, если скажу, что мне не было интересно узнать, что обсуждают сейчас наверху Линда, Влад и Дима. К какому решению они придут? Что будет если Даша вновь взбунтуется и сбежит? Почему она вернулась, если уже сбежала? Она знала, что её убьют, если она вернется. Почему Даша не уехала из города? Очевидно, я не узнаю ответов, если не спрошу сама.

Поэтому вскоре я снова стояла у двери Линды. Я дернула за ручку и прошла в квартиру. Они по-прежнему сидели в гостиной, но говорили уже тише, а, услышав меня, совсем замолчали. Я прошла к ним и остановилась в дверях, не зная, куда деть себя. Все места были заняты, поэтому я прислонилась плечом к дверному косяку.

– Работа закончилась? – ехидно поинтересовался Глеб. Он занял мое кресло, развалившись на нем, как молодой капризный король на троне.

– А у тебя так и не появилась, как я посмотрю, – ответила я, невольно скривила губы.

– Вы знакомы всего сутки, а ваш антидуэт уже бесит меня, – цокнула Линда, а затем повернулась к Владу, чтобы он продолжал.

Мы с Глебом одновременно фыркнули и отвели взгляды друг от друга. Она, Влад, Дима и Даша сидели на диване. Последние держались за руки так, словно от этого зависела их жизнь. Я бросила взгляд на Влада и снова увидела рога в его тени. Холодок пробежал по спине, заставив меня вздрогнуть.

– Почему мы не можем просто уехать? – устало и, очевидно, не в первый раз спросил Дима. – Вы же сами говорите, что упырям необязательно есть людей целиком. Можно пить кровь и есть сырое мясо. Она сможет пить мою кровь, а мясо достать несложно.

– Во-первых, нет, не сможет, если ты, конечно, не хочешь сыграть в ящик через месяц. Она питалась тобой чуть больше недели, но тебе и этого хватило, чтобы быть на грани овощного состояния, – равнодушным, скучающим тоном, проговорил Глеб. – Во-вторых, есть сто раз замороженное мясо совсем не то же самое, что раздирать плоть самостоятельно и чувствовать, как жертва медленно перестает трепыхаться, как жизнь покидает тело. Скажи мне, что я не прав, саранча, – он с ухмылкой обратился к Даше. Её взгляд был направлен в пустоту. – Согласись, тебя ведь только кандалы удерживают от того, чтобы наброситься на него.

Даша стиснула губы в тонкую полоску, зажмурилась и сжала руки в кулаки. Глеб хотел добавить что-то еще, но Влад перебил его:

– Она не сможет уехать, потому что её душа привязана к этому месту. Выйдете за территорию – и она умрет окончательно.

– К тому же, неужели ты хочешь тратить время на то, чтобы возиться с трупом? – продолжил Глеб. – Да-да, трупом, не смотри на меня так.

Я взглянула на Дашу и заметила, что в ней действительно нет ничего живого. Она редко моргала, не дышала, её бледная кожа была ледяной, подобно снегу за окном. Девушка выглядела, как фарфоровая кукла. Глядя на неё, я вспомнила те жуткие викторианские фотографии мертвецов с нарисованными на веках глазами и подставками, придерживающими шею. Только сейчас я почувствовала, что мне жаль её.

– Я возвращалась домой, получив последнюю посылку от тебя, – вдруг заговорила Даша. – Уже темнело, было ужасно скользко после ледяного дождя, но я все равно шла быстро, чтобы успеть домой. Потом, кажется, упала… Да. Упала. – Она хмурилась, пытаясь что-то вспомнить. – Он шел за мной, помог подняться и предложил проводить до дома. Я отказалась, но он был настойчив. Постоянно спрашивал мое имя, пытался познакомиться, я сказала ему, что замужем.

Даша коснулась рукой груди, я нахмурилась.

– Он разозлился, толкнул меня на землю. А потом… Он сказал, что если я не достанусь ему, то не достанусь никому, – её руки скользнули на шею. – Он начал душить меня чем-то, – девушка нахмурилась, прокручивая перед глазами воспоминания, – кажется, шарфом. Потом… – Даша обвела нас взглядом и взмахнула рукой. – Потом вы знаете, что было. Если вы считаете, что лучше меня сдать клану, то пусть так и будет.

– Нет, что ты такое говоришь? – Дима сжал её руку в своей. – Они же убьют тебя.

Она положила свободную руку на его щеку и криво улыбнулась.

– Дима, я уже мертва. То, в каком состоянии я сейчас, это не жизнь. Это просто жалкое существование, а мне это не нужно. И тебе не нужно. Ты вернешься домой и забудешь все, что произошло, забудешь меня, найдешь себе другую, живую, девушку и будешь счастлив, хорошо?

Он сжал губы и покачал головой. Их ужасно трогательный момент прервал цокнувший Глеб.

– Как же вы, парочки, любите разводить сопли из ничего.

Я, сложив руки на груди, метнула в него испепеляющий взгляд, который он проигнорировал. Точно также на него посмотрели Влад и Линда. Парень вскинул руки, поднялся с кресла и вышел из комнаты. Я вышла на лестничную клетку вслед за ним.

– Тебе обязательно каждую секунду быть конченым ублюдком? – бросила я ему в спину.

Он остановился и обернулся ко мне.

– Только этим и живу, – раскинув руки в стороны, проговорил Глеб. – О, да ты ведь тоже об этом подумала! Я просто не постеснялся сказать это вслух.

Не стану врать, я действительно подумала, что их прощание похоже на сцену из слащавой мелодрамы.

– Иногда стоит промолчать, – упрекнула я.

– Может быть. Например, тебе сейчас.

– Ты единственный человек на этом свете неспособный заткнуть меня.

Глеб снова оскалился.

– Это взаимно. Кстати, мы перешли на "ты". Значит ли это, что твоя неприязнь в сторону конченого ублюдка сходит на нет?

– Нет, теперь это значит, что я не уважаю тебя.

– Вот как, – хмыкнул он. – "Я три дня гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны", да? И все же, ты ведь тоже подумала, что они все ведут себя излишне драматично?

Я отвела взгляд, сложив руки на груди. Не хотелось признавать, но да, мне действительно так показалось. Даша могла не говорить такую длинную и драматичную речь. Хотя я не была согласна с тем, что это "разведение соплей из ничего". Даша не хотела умирать, а Дима не хотел терять её. Они имели право выражать свое горе так, как им хотелось, и не мне решать слишком ли это драматично или нет.

– Не думаю, что ты способен понять это. Для этого нужно любить хоть кого-то, а тебя никто, кроме тебя любимого, не интересует.

Он склонил голову вбок и ухмыльнулся.

– Но ведь жить так намного проще, согласись, – не дожидаясь моего ответа, он развернулся и ушел. Я проводила его взглядом, стоя у лестницы и думая стоит ли мне тоже уйти. Ситуация Димы и Даши меня никак не касается. По крайней мере – сейчас. Но ведь Дима вроде как мой друг, и ему, наверное, нужна моя поддержка.

Дверь квартиры Линды распахнулась и Дима практически вывалился на лестничную клетку, не дав мне принять какое-нибудь решение. Он запустил руки в свои золотые волнистые, немного спутанные, волосы. Друг посмотрел на меня, после чего опустил взгляд.

– Почему она так легко сдается? – с усталым возмущением он адресовал вопрос скорее тишине и пустоте, чем мне.

– Тебе стоит отпустить ее, если она так хочет, – вздохнув проговорила я.

Дима посмотрел на меня и скривил губы так, как ему было совершенно несвойственно, словно я сказала что-то крайне грубое и неприличное.

– Я понимаю, как это звучит для тебя, – он отвел взгляд от меня и прислонился спиной к закрытой двери. Это было так по-детски, что ему не хватало только руки на груди сложить и обиженно надуть губы, как будто я была его матерью, запретившей есть шоколад перед кашей. – Но ведь, похоже, это действительно единственно верное решение. Каким бы засранцем Глеб бы не был, он прав. Даша уже мертва и не сможет… – я запнулась, поняв, что фраза "не сможет жить, как раньше" звучит нелепо в нашем контексте. – У вас не выйдет ничего, ты ведь и сам это прекрасно понимаешь. Она обречена на такое существование навечно, в отличие от тебя. Если ты действительно любишь её, ты отпустишь её.

Парень сжал губы в тонкую полоску, я видела, что его подбородок подрагивал. Некоторое время мы стояли молча и не глядя друга на друга, но стоило мне посмотреть на него, как я увидела на его лице блестящие дорожки слез. Мне стало жутко неловко. Я коснулась его предплечья рукой, заставляя обратить на меня внимание, после чего немного раскинула руки в стороны. Он тут же стиснул меня в объятиях, как если бы я была единственным, что удерживало его на плаву посреди огромного океана. Только спустя несколько секунд я обняла друга в ответ, положив подбородок на его плечо.

– Все будет в порядке, – тихо проговорила я, водя руками по его спине, как это делают маленьким детям, пытаясь их успокоить.

Не знаю сколько мы простояли так, но, отстранившись, Дима утер рукавом свитера лицо и попытался бледно улыбнуться мне, но получилось плохо. Я слегка сжала его предплечье, предложив вернуться в квартиру. Он открыл дверь и замер на пороге, ожидая, что я пойду с ним, но я решила пойти к себе. Было уже два часа ночи. Время тянулось бесконечно долго.