Мулета для скрипки

Альбер покрутил пальцем у виска.

Весь учебный день Инна не поднимала глаз в сторону Альбера, и он чувствовал себя неловко. А после уроков Инна решительной походкой уже шла, почти бежала по заваленному снегом двору от школы. Альбер догнал её:

– Инн, ты не так всё поняла! Мы же с Виолкой с детского сада вместе.

Инна улыбнулась:

– А я разве что-то тебе говорю? Это твоя жизнь! Ты в ней можешь делать всё, что хочешь… Я-то тут причём? Я же никто…

– Ты не «никто»! Мне с тобой хорошо, понимаешь? Мне легко с тобой!

Инна начала уворачиваться, чтобы Альбер не увидел, что у неё потекли слёзы. Но Альбер норовил заглянуть Инне в глаза:

– Ты плачешь?… Прости, прости! Я совсем не хотел тебя обидеть! …А с Виолкой я договаривался о платье. Она сказала, что твоя мама ей шьёт, и она ни разу его не одевала, и готова тебе его дать на фотосессию.

Инесса возмущённо проговорила:

– …зачем ты ей сказал о фотосессии…

– Я не говорил… Я просто сказал, что… у тебя концерт, а нужна репетиция в большом зале …её отец… ну, ты же знаешь, он даёт зал…

Альбер нёс всякую чушь, придумывая на ходу, стараясь казаться убедительным.

– Так, уже что, ты договорился о зале? – переспросила Инна.

Альбер кивнул головой.

– Завтра, вечером, в девять… – он схватил руку Инны, но Инна освободила её и, увернувшись, пошла прочь, потом резко развернулась:

– Хорошо. Только у меня будет просьба – не говори никому о фотосессии.

– Мг… – промычал что-то невнятное Альбер.

Инна еле выдавила на лице улыбку, развернулась и пошла вперёд. Альбер остался стоять, глядя ей вслед.

6

…На следующий день Инна, вернувшись из школы, застала мать расстроенной:

– Мам, что такое – ты сама не своя…

Клавдия вздохнула тяжело:

– У меня никогда такого не было… Представляешь, приходила Лиля Сергеевна, ну, помнишь, я говорила, что она дочери заказывала платье для дня рождения… Она сегодня пришла, расплатилась с заказом, но сказала, что Виолетта передумала шить красное, а раз уже я почти дошила, то, так сказать, за работу, они расплатились, но Лиля Сергеевна сказала, что им платье не нужно, и дочь наотрез отказалась его одевать, и заявила матери, что если она его принесёт домой, то она, Виолетта, значит, порежет его на полоски и выбросит… Я ничего не понимаю!

Инна смотрела на мать и пыталась восстановить, что произошло накануне, в разговоре с Альбером.

«Может, это она назло мне?» – подумала Инна.

– Мам, да не расстраивайся! Может, она ещё передумает, ты просто не знаешь Виолетту.

– Не-нет, Лиля Сергеевна принесла мне два новых отреза и абсолютно новые фасоны. А то платье… я так старалась… Может, мы тебе что-то из него перешьём?

– Мам, даже не думай! Не буду я после этой… ничего её одевать…

– Инночка, дак, она ни разу ведь и не мерила даже, а все мерки твои – я же видела вас на линейке – вы совсем одинаковые по комплекции…

– Мама!

– Ну, что – «мама»! Мне и Лиля Сергеевна говорила, что только чтобы без примерок… А я так старалась… Там такой незатейливый фасон – нежненько так получилось, на тоненьких бретельках….Примерь, а?

Инна подумала, что это платье может стать вариантом для фотосессии:

– Хорошо, давай, примерю…

Платье оказалось впору. Струящаяся шёлковая ткань спадала до самого пола, и казалось, оно всё держится только на двух тоненьких бретельках.

Клавдия обвела взглядом платье на фигуре дочери:

– Я тебе сделаю гипюровую пелеринку сверху, а то как-то совсем голые плечи…

– А мне нравится!

Инна смотрела на своё отражение в зеркале и уже представляла себя на сцене…

Приблизился вечер долгожданного дня.

На сцене большого концертного зала Инне предстояло оказаться впервые.