Академия оборотней. Тайны ордена

– Всё? – немного удивлённо спросила я. Но голос был тихим, слабым. Моё лечение отнимало много сил.

– Да, дочь, – болезненно ответил родитель. Я перевела взгляд в голубые глаза отца и… да, он знает всё. Это было понятно по боли, тревоге и злости в глазах главы рода Имельси.

– Папа… – хотела сказать слова успокоения, но отец перебил.

– Я горжусь тобой, девочка моя, – уверенно и невозмутимо прозвучали его слова. У меня перехватило дыхание. – Ты очень сильная, смелая и умная. Ты достойная представительница своей семьи, всего нашего великого рода.

Подкатили предательские слёзы. Усилием воли удалось сдержать их, но папа увидел и мягко улыбнулся.

– Когда ты была маленькой, мы с твоей мамой думали, что такая нежная и хрупкая малютка вырастет в ранимую и беззащитную девушку. Но затем ты начала проявлять интерес к науке, в особенности тебя увлекала магия, как боевая, так и защитная. Ты всё больше и больше времени проводила в нашей семейной библиотеке, затем начала приходить ко мне на полигон. Не смотря на усталость, полученные травмы и боль ты продолжала тренировки, старалась усвоить всё больше и больше, усовершенствовать свои навыки. Тогда-то мы с твоей матушкой осознали, что наша нежная малышка поступит в Академию оборотней и станет одной из лучших её адептов. Твоя тяга к данному ремеслу, годами проявленное упорство и сила духа показали нам, что ты имеешь право на собственный выбор. Мы не стали настаивать на скором браке и продлении рода Имельси. Это тебе не по нраву, а проявленная сила стала доказательством права твоего выбора. Ты стала свободной, получила разрешение на обучение в данной Академии и отсрочку на брак. Ты даже в праве выбора своей профессии и службы.

Папа сделал глубокий вдох и замолчал. А я не сдержалась. По моим щекам потекли слёзы, и я обняла отца, крепко прижавшись к твёрдому телу сильного воина.

– Папа, – хрипло выдавила я, но слова благодарности потонули под непрошенными слезами. Спазм стальным хватом сжал горло. Я так благодарна отцу. Безумно благодарна всей моей семье за то, что они подарили мне эту свободу, шанс на такую жизнь. Ведь по закону вполне достаточно было обучиться магии и совладанию со своим зверем девушке, для того, чтобы она смогла жить спокойной жизнью, не нарушая закон. Для таких семей как моя это обычная практика и даже больше – более предпочтительная. Следовать старым традициям достойно, а своевольные юные девы далеко не у всех в почёте, там куда больше играет роль вес рода и порой благородство отдельных индивидуумов.

– Но, милая моя доченька, я никогда и представить не мог, что на твою долю выпадут такие испытания, – тяжёлый вздох. – Тёмный орден, жертвенный алтарь и твои способности.

– Папа, что с ними? Я не понимаю, что именно со мной происходит, а лекари ничего толком не объясняют, – я умолчала о посещениях меня Вольграном и наших размышления, его подслушанных разговоров, частичек найденной информации. Этого было слишком мало, чтобы сделать хоть какие-либо твёрдые выводы или провести анализ изменений в нас. Слишком мало, как и приходов Вольграна.

Нас старались рассоединить всё это время. Меня больше держали в лечебнице, его после обследований и лечения на испытаниях. И это всё после всех допросов Роксена и ещё нескольких служителей закона. Конечно же, всегда рядом с нами присутствовали либо куратор, либо ректор. Куратор был первым, кто узнал от нас подробности ещё в тот самый день, когда нас с Волем спасли. Аррон не отходил от нас ни на шаг – следил, проверял, поддерживал и помогал. Мне – с моим здоровьем, точнее с непонятным эффектом после произошедшего, и Волю – с его уживанием огня и льда. Вольграну пришлось не легко. Он и так был более вспыльчив, чем обычные маги льда. Его характер тяжёл, а овладение огнём сделало его настолько подверженным воспылению злостью, что порой становилось страшно многим. Поэтому куратор и некоторые учителя не давали Бронсу передышки. А вот мой случай стал непонятен всем и это не говоря уже о том, что владение сразу двумя стихиями, тем более такими, как огонь и лёд, невозможно. Я была слаба, сил не было почти ни на что. Внутри то всё горело огненным пламенем, то замерзало стылым, безжалостным льдом.

Вот и получалось, что тряслись над нами обоими, только в разных направлениях.

– Подснежник мой, не бойся. Ты со всем справишься. Мы справимся! – папа прижал меня сильнее к себе, затем выпустил из своих тёплых родительских объятий. – Над этим бьются лучшие мастера. Ты же понимаешь, что такое, как у тебя и младшего Бронса… не совсем понятно для всех нас. Уживание двух противопоставленных сил в одном теле и с одним зверем крайне сложная процедура. Тебе нужно вместить в себе и холодную ярость льда и пламя огня. Но не одной тебе с этим уживаться и учиться управлять, брать контроль. Твоей сове тоже придётся это сделать. Она снежная…

Отец немного нахмурился, раздумывая над следующими словами, затем внимательно посмотрел на меня. Он задержал взгляд на моих глазах, пытаясь высмотреть что-то более глубокое, и спустя минуту продолжил:

– Твоя сова родилась снежной, как и все совы, а теперь у неё две стихии – родной лёд и чужое, непонятное пламя. Нужно время и терпение. Дай ей это и сама наберись сил, моя девочка. Тебе многое предстоит. Необходимо в первую очередь обучиться, правильно овладеть огнём. Затем совместить стихии.

Я следила за выражением лица папы, за его словами и голосом, даже за тембром. Что-то не давало покоя, шершаво скребя подозрениями.

– Ты мне что-то хочешь ещё сказать? – спросила вопросительно, но в голосе прослеживалась нотка утверждения.

Отец встал с моей кровати и прошёлся до окна, а затем обратно. Вновь сел, сжимая кулаки. Недобрый знак, скорее даже ужасающий. Главе рода Имельси совершенно не нравилось то, что он хотел мне сказать. Нет, даже больше, его это злило. Настолько сильно злило, что он готов был порвать сейчас любого, кто посмеет войти к нам.

– Тёмный орден был прав, – резко, зло и с ненавистью проговорил отец. – Грань истончается. Наши учёные подтвердили. Аррон и Роксен лично сопровождали группу магов.

– А-а-а-х… – с неимоверным ужасом я воззрилась на родителя. Так получается Самуиль не лгал Вольграну. Он… они были правы. Ткань мироздания истончается, и вскоре откроется портал, выплёскивая самых жутких, отвратительных и страшных тварей чужого мира. Воль рассказал мне всё в самый первый день. Он был настолько ошеломлён произошедшим, что только когда закончил рассказ, пожалел, что не сделал это хотя бы на следующий день, дав мне отдохнуть от пережитого ужаса.

– Аранэя, посмотри на меня, – призвал отец и крепко взял меня за плечи. – Я вообще этого не должен тебе говорить, но ты должна знать. Здесь не всё так, как выглядит на первый взгляд. Я очень сомневаюсь, что Империи не знали об истончении грани. Никто из всех Империй?

Отец надломил бровь, а я задала встречный вопрос:

– Папа, ты хочешь сказать, что когда орден сообщил об этом, то Империи солгали о сохранности нашего мира? – в очередном ужасе прошептала, закрывая рот рукой. Я посмотрела в сторону, чтобы в очередной раз удостовериться в том, что полог тишины стоит. Что нас точно не слышит ни единая душа.

– Не знаю. Сомневаюсь, что именно тогда. Возможно они обнаружили это позже, когда началась охота на орден. Возможно. Но, Аранэя, ты никому, кроме Аррона, своего Вольграна и Морта не должна доверять. Никому! Ты запомнила? – отец смотрел сурово и требовал ответа. Я уверенно кивнула и задалась вопросом почему он назвал именно эти имена. Но не потребовалось задавать этот вопрос, так как родитель сам начал объяснять. – Младший Бронс увяз также, как и ты. Тем более наши семьи связаны. Мы с его отцом и с отцом твоего друга Морта служили вместе на границе у разрыва. Нас связывает нерушимая клятва на крови по долгу жизни.

Я приоткрыла рот от удивления, но папа лишь мазнул взглядом по мне, ясно давая понять, что объяснений не последует. – Там же на службе, в жестоких условиях, наши судьбы переплелись и с Арроном. Я доверяю этим людям, что для таких, как мы это большая редкость. Ты ведь знаешь только про плодотворное сотрудничество между некоторыми из наших семей. Но всё гораздо глубже. Аррон всегда приглядывал за вами с младшим Бронсом и Мортом. Теперь же он будет вас контролировать и не спустит глаза ни с кого из вас.

– Ты никогда не рассказывал, папа.

– Я и сейчас не собирался, но ты должна понимать и знать кому ты можешь доверять и почему. Это сейчас жизненно необходимо, дочь. И держитесь подальше от главного следователя. Он никогда и не задумается, если перед его выбором встанет жизнь оборотня или его карьера. Он жизнь положил ради своего дела и не отступит ни перед чем.

Я задумалась, упала глубоко в собственное сознание. Мой отец, отцы Вольграна и Морта служили вместе? И там же был Аррон. Что-то произошло, что-то неимоверно страшное и более чем серьёзное, раз дело дошло до нерушимой клятвы на крови по долгу жизни. Кто кого спас? Сколько вопросов, Боги! И мой папа не собирается более ничего рассказывать, лишь дал жёсткие, твёрдые, как скала, аргументы, почему я могу доверять именно данным людям.

Дальше вопросы более глобального масштаба. Грань между мирами истончается. Это действительно правда. Появление Агнии, попаданки из другого мира, к нам в Академию не случайность и не следствие яркого проявление её сил. Возможно, конечно, что совпали все эти факторы, но всё же главной причиной послужило именно истончение. А Империи? Они не могли не знать о происходящем. Вот не могли. Это полнейшая глупость поверить в безалаберность и непросвещённость таких Империй, таких умов. Папа прав. Я полностью с ним согласна, что главы наших земель знали об истончении и грядущей опасности. Но почему молчали? Почему истребляли орден, который предлагал хоть какие-то пути решения проблемы? Почему не идёт глобальная подготовка к вторжению археусов? Нет, мы многого не знаем. Слишком много, чтобы сделать хоть какие-то выводы. Я не могу поверить, что Империи пустили на самотёк надвигающуюся катастрофу.

Глава 7

Бурлящий поток моих мыслей прервал голос папы:

– Оставь неразрешённые думы, дочь, – видимо эмоции отразились на моём лице, и отец сделал верные выводы. – Это всё позже. Сейчас самое главное – твоё восстановление. Ты должна! Повторяю, должна овладеть огнём. В противном случае он испепелит тебя изнутри, и во избежание этого придётся подавить твою магию.

Я вскинулась, посмотрела полными ужаса глазами на родителя.

– Да, доченька, – грустный выдох. Тёплая ладонь отца легла на макушку и мягко погладила по голове. – Всю магию. Ты не сможешь больше чувствовать стужу… пламя… и самое главное… свою сову.

Непрошенные слёзы сами покатились по ледяным щекам. Стало так страшно, что всё вокруг померкло, потеряло свой смысл, и пред глазами стояла моя снежная, величественная сова. Она смотрела на меня мудрыми глазами и подёргивала белоснежными крыльями.

– Ты сильнее, чем думаешь. Ты дочь семьи Имельси! Ты наше наследие. В тебе собраны силы наших великих предков, вся наша мощь! – отец пальцами тронул мой подбородок и поднял голову так, чтобы наши взгляды встретились. – Ты моя дочь! И только ты сможешь пройти этот путь.

– Да, отец, – приглушённо, но твёрдо ответила родителю.

Я почувствовала прилив сил, уверенности и нестерпимое желание бороться за свою жизнь, за свой дар. Отец мне это подарил. Он оставил частичку себя со мной, когда покидал лекарское крыло. Высокий, стройный мужчина шёл уверенно, подавляя своей силой встречающихся прохожих. Его могущество, мощь вызывали страх и восхищение. Он истинный потомок рода Имельси. Его аристократичность, красивое лицо с утончёнными чертами, по-мужски прекрасное, но не выдающее ни единой эмоции, идеальный костюм, прическа, начищенные сапоги, белоснежные манжеты, дорогие и ценные артефакты, длинный, украшенный кинжал в золотых ножнах… Всё это подавляло, призывало подчиниться, преклониться. Он был суров, справедлив, умён и хитёр. Но только с нами, со своей семьёй, со своими девочками он был ласков и нежен. Только мы его видели таким. Остальные же и представить, предположить такого не могли. Ведь он глава рода Имельси.

Воспоминание нашего тяжёлого разговора с отцом улетело, словно осенние листья под порывом грозного ветра. А я вновь лежала на той самой кушетке, взирая в белоснежный потолок с искусной лепниной. Папа, папа… как же мне не хватает твоей уверенности, твоей силы и непоколебимой веры в наше могущество. Я как кисейная барышня, обмякнув, лежала на неудобной постели и просто смотрела в потолок. Моих сил было слишком мало в сравнии с бурной активностью, что развивал Вольгран. Тот носился ураганом по полигонам и тренировочным. Его огонь пылал, бился и пытался вырваться наружу, как осуждённый на смертную казнь узник из своей клетки. После Храма Вольгран был часто взбешён и зол. Он срывался на тренировочных материалах, так не во время попавшейся мебели и порой доставалось даже слишком наглым и лезущим с вопросами адептам. Куратор тоже был изрядно зол, словно хищник упустивший свою добычу, и нещадно гонял Воля, всё больше и больше скидывая на него неподъёмным мешком нагрузки. Приходивший по вечерам ко мне Бронс, несмотря на плохо контролируемое состояние и гнетущую усталость, был со мной обходителен и очень терпелив. Рассказывал последние новости и полученные результаты за день на испытаниях новой силы. Я же… шла на поправку, но очень медленно. Моих сил не хватало, я словно отходила от тяжёлой, продолжительной лихорадки. Пытаясь использовать время с большей пользой, я как можно чаще обращалась к медитациям и погружалась в глубь своего дара. Обращаясь к своей магии, я проваливалась в медитативное состояние и вновь оказывалась на том месте, где впервые увидела у себя огонь и столкновение двух неукратимых стихий. Меня ласково встречал лёд, нежно поглаживая своей стужей, ластясь снежными вихрями и усыпая пушистыми снежинками. А вот огненная стихия больше присматривалась. Не воевала со мной, не бунтовалась и не вырывалась наружу. Даже больше не нападала на ледяную магию, видя в ней противника, соперника. Нет, всё было совершенно иначе, чем в первое столкновение моих стихий и совершенно не так, как у Вольграна. Мой огонь не поддавался логике. Вёл себя нетипично. Лекари разводили руками, преподаватели огненной магии тоже не могли объяснить такого нестандартного поведения пламени. Даже куратор и ректор не давали нормальных объяснений. Мой огонь притих внутри и присматривался, оценивал, прощупывал почву. Возможно он решал стоит ли дать мне шанс или попытаться всё же сжечь, спалить неугодную хозяйку. Не знаю. Я не могла понять, не могла войти в единое состояние с огнём. Он не подпускал, жалился и смотрел на меня. Из-за несовмещения моих стихий я была не в состоянии восстановиться, и силы утекали, словно вода через решето. Тело заживляло раны, а магия выжимала меня как мокрую тряпку. Лёд и огонь не входили в союз, они были в резонансе, а это плохо отражалось не только на мне, но и на моей сове. Она также как и я была вялой, заторможенной и слабой. Плохо отзывалась на призыв, пряталась внутри, порой уходя в спячку. За всё это время я не оборачивалась во вторую ипостась, давая время моему зверю на восстановление. Я просто давала нам всем время и упорно прорабатывала медитацией то, что могла.

– Привет, Снежная, – эхом разнёсся знакомый весёлый голос. – Вновь облюбовываешь потолок?

Улыбка против воли тронула губы, и я повернула голову на входящего ко мне Вольграна. Он сегодня выглядел намного лучше, чем в последние дни. Успел помыться, освежиться и переодеться в чистое после своих тренировок. Белоснежная рубашка просто сияла, как и сам парень. Волосы были уложены, но совсем немного ещё влажные. Видимо, Бронс торопился и не стал дожидаться, когда те полностью высохнут, а магией решил не пользоваться. Но это его нисколько не портило, наоборот, подчёркивало лёгкую непосредственность и бодрость адепта.

– Я с закрытыми глазами смогу нарисовать весь рисунок этой лепнины, – привстала с кровати, принимая подарок от одногруппника. Он постоянно мне что-то приносил. В основном это были укрепляющие настойки или бодрящие отвары. Часто к ним парень прихватывал что-нибудь вкусненькое, видимо, заесть отвратительный вкус таких полезных напитков. Не знаю где их постоянно брал Вольгран, но они были великолепны. После принятия этих средств становилось легче. Это шло как дополнение к моему лечению лично от Бронса. Я благодарно приняла очередной подарок и мягко улыбнулась гостю. – Спасибо, Воль. С тобой я точно скоро выздоровлю.

– Побыстрее бы уже, Арэн, – задорно подмигнул парень и я… смутилась.

Со мной что-то точно не так. Я стала ещё более странно реагировать на этого парня. Мои чувства к нему не угасли, нет. Совершенно в обратном направлении они росли. Становились более светлыми, сильными и… я даже не знаю, как мне это всё описать и воспринимать. Вольгран вызывал множество эмоций, но одно я знала точно – то, что я испытала там в стенах жуткого, страшного Храма настоящее. Я старалась лишний раз не думать о моём к нему отношении и о том, как меня тянуло к Вольгану, ведь сейчас совершенно не до этого. Но так часто я терялась и забывала о происходящем при виде его улыбки, горящего взгляда и бархатного голоса.

Вот и сейчас я вновь залюбовалась им и поняла, что последний час я уже не могла медитировать, находясь в ожидании прихода Бронса. Я его ждала! Каждый день я его ждала. Чтобы увидеть, послушать и побыть рядом, наслаждаясь этим притяжением.

– Лекари закончили? Я могу тебя забрать? – спрятав улыбку, махнула головой, мол да, закончили. И, конечно же, я не сказала, что лекари отпустили меня ещё час назад, но я сама никуда не пошла, оставшись ожидать Вольграна. Знала, что сегодня он закончт позже тренировку и просто ждала его, чтобы Бронс помог мне добраться до комнаты. Последние несколько дней я и сама могла, но и этого я ему не говорила, принимая заботливую помощь. – Отлично. Сегодня ты выглядишь уже лучше. Бодрее.

Он говорил мне это каждый день, чтобы придать мне воодушевления. Но я знала, что приукрашивает. Моё состояние менялось совсем понемногу и на внешности мало отражалось. Но… мне было приятно.

– Есть новости? – этот вопрос я тоже задавала каждый день, хотя и без него Вольгран мне рассказывал о том, что удавалось узнать. Парень помог подняться с кровати, поправил ту и накинул на плечи мантию. Дальше мы двинулись к выходу, прихватив пузырёк от бодрящей настойки, который я успела осушить.

– Есть, Арэн, – моментально став серьёзным, проговорил он. – Есть. И много.

Дурное предчувствие накатило лавиной. Я напряжённо посмотрела в серые, почти стальные глаза и нахмурилась. От лёгкости и беззаботности парня не осталось и следа. Его обманчивая улыбка, которая обрисовалась на красивом лице, не смогла меня успокоить.