Туман и Молния. Книга 12

– Пиздил мальчишек в своей учебке? – спросил Никто, улыбаясь. И Даниэль Красс тоже оскалился довольно, явно не испытывая никаких угрызений совести:

– А как же по-другому! Ещё как пиздил! Они у меня летали!

Камиэль Варах осуждающе покачал головой и вышел из-за стола.

– Красс, а ты заставлял Лиса носить знаки полукровки?

– Таковы ведь правила, сколько он получал у меня нарядов вне очереди и в штрафном изоляторе сидел, всё равно вытаскивал их! Так извёл меня, что я махнул рукой! Заставлял только когда уж высшее начальство приезжало на смотр. Да он мне как сын родной!

За стол вернулся Корс.

– Ну, он её не бьет? У тебя такое лицо, – спросил его Никто, благо Даниэль Красс на время отстал от него и вышел освежиться.

– Нет, он её ебёт!

– Что?! Корс, как ты сказал? – Никто принялся смеяться. – А-ха-ха.

– Да уж…– Корс выглядел смущённым.

– Разве благородным господам возможно так говорить?

– Ну, я уже с вами здесь деградировал. С кем поведешься, от того и наберёшься.

– Пойдём, отпущу твоего сына ненадолго. Делайте с ним, что хотите. Может, это тебя немного утешит?

– Да, – ответил Корс грустно. – Спасибо.

Глава третья. Верный.

Никто зашёл в роскошную туалетную комнату, в которой теперь жил его Верный. Здесь было всё совсем не так скромно, как в Имении князя. Хабир сидел на атласном низком диване, облокотившись на спинку, он был без своего шлема, закрывающего голову, и по пояс раздетый. На коленях у Верного, прижавшись к нему, сидел Валентин. В руках он держал стакан с полезным напитком нечистых и пил его через металлическую трубку, при помощи которой он теперь только и мог утолять жажду, просунув её снизу под намордник. Валентин пил медленно, с удовольствием, напиток был сладкий, и, в отличие от Арела, он очень нравился несчастному, потому что Валентин любил сладости и очень мало их пробовал в своей жизни. Да и Верный, балуя его, разводил необходимые ингредиенты, делая питьё для мальчика-раба слаще, чем нужно. Поэтому сейчас Валентин, прижавшись затылком к покрытой мехом груди пса-нечистого, и прикрыв почти ослепшие глаза, отдыхал, наслаждаясь моментом покоя. И Верный прижимал его к себе ласково, такого маленького, худенького, не выросшего толком в свои почти шестнадцать лет. Никто, увидев эту картину, хмыкнул, сказал вслух на нечистом:

– Вер, не привязывайся к нему. Арел часто убивает своих рабов, и Валина это ждёт рано или поздно.

Вер прижал мальчика к себе сильнее:

– Хозяин, не позволяйте ему!

– Вер, он просто стукнет его неудачно и всё, мой приказ не спасёт.

– Не позволяйте ему бить его!

– Я лечил Валина, запретил бить его по глазам, этого недостаточно? Валин…тин – собственность князя. Хочешь, чтобы я отобрал у Арела его единственную игрушку? Корс отобрал у него коня и теперь не отдаст. Гарцует на стотысячном коне Арела и считает, что так и должно быть! А Лис оставил его без людей. Ещё и я заберу Валина, да? Я люблю Арела!

– Даже слишком!

–Тебя я тоже люблю! Не ревнуй! Выбери себе кого хочешь, я тебе отдам.

– Мне нравится этот!

– Да чтоб вас! Как дети, на самом деле, каждому нужна именно эта игрушка и никакая другая! Я у Арела его не заберу. Это не обсуждается!

– Прикажите ему снять с него намордник хотя бы.

– Чтобы он заковал его в глухой шлем, как у тебя? Нет! И пусть делает с ним, что хочет! Играй с Валином, когда князю не до него, я же не запрещаю!

– Спасибо, хозяин, простите меня, если я слишком много просил.

– Да, блядь, Вер, ты же знаешь, как я к тебе отношусь и тебя люблю! – Никто подошёл к ним вплотную, Вер снял с колен почти заснувшего, пригревшегося как щенок Валентина, быстро опустился перед Никто на колени, низко склонив голову и целуя его сапоги. Валентин, очнувшись и увидев это, сразу упал на колени тоже. Никто улыбнулся довольно, склоняясь и обнимая Верного, поднимая с колен, усаживая обратно на диван. Прижимая к себе, гладя по голове, так что торчащие вверх уши нечистого стелились.

– Здесь полно рабов у красных, ну выбери себе кого хочешь, девушку.

– Не хочу. Я люблю Клер!

– Да что же с тобой делать?! Скоро отправимся в Предел.

– Можно я возьму Валентина с собой?

– Можно! Только сильно его не балуй!

– Намордник с него снять в Пределе можно? Ему трудно есть из-за него. Он мучается в этих железках.

– А ты разве не мучаешься в шлеме? Твоя голова полностью закрыта, а у него всего лишь часть лица.

– Но вы позволяете мне снимать его время от времени. Снимать, когда я в вашей комнате, а ему никогда нельзя снимать! Я потом обратно всё верну, всё закуют, как было, Арел не заметит.

– Нет! Он заметит. И Валину станет только хуже. Ничего, что надел на него Арел, снимать нельзя! Валин принадлежит князю, это его вещь! Его! Тебе было бы приятно, если бы с твоей вещью что-то делали, меняли без твоего ведома? Не наводи своих порядков!

И видя, какой грустной стала морда его пса-нечистого, Никто обнял его, прижал к себе и, наверное, если бы Арел увидел их сейчас, сидящих вот так, сжимающих друг друга в объятьях, он бы заревновал, и очень сильно. Потому что, что-то в этом было не просто доброе, дружеское, и не просто хорошее отношение господина к рабу. Здесь было всё же другое, то, о чём Арел предпочёл бы не думать.

Никто чуть отстранился от Верного:

– Вер, я тебя утешу. Ты давно хочешь кое-что. Я тебе позволю.

– Что?!

– Дам попробовать князя.

Морда Верного оскалилась, это была улыбка.

Никто улыбался тоже:

– Не смеши меня!

Он потрепал Верного по ушам, тот прижимал их голове, довольно щурясь.