Последняя роза Шанхая

Если он потеряет эту работу, у него не будет тофу или миски риса с мучными червями для Мириам.

– Мое выздоровление не займет много времени. Еще одна неделя – это все, что мне нужно.

Ченг выпустил струйку дыма, он явно наслаждался сложившейся ситуацией.

– Тебе пора уходить, чужеземец.

Эрнест проигнорировал его.

– Вы все еще хотите представить вашим посетителям «Страйд», мисс Шао?

– Разумеется, хочу… – Она взглянула на Ченга.

– Одно выступление, – попросил Эрнест. – Один шанс. Если я его провалю, то уйду.

– Но ваша рука.

– Я справлюсь.

– Одна неделя, говорите…

– Айи. – Ченг нахмурился.

– Вообще-то, я могу сыграть прямо сейчас, – продолжил настаивать Эрнест. Она потерла лоб.

– Айи. – Еще громче повторил Ченг.

Она выглядела обеспокоенной, но улыбнулась.

– Одно выступление, Эрнест. Я согласна. Но не сегодня. Мне нужно вас должным образом представить. Как насчет послезавтра? Я размещу объявление снаружи здания, чтобы люди обязательно обратили внимание.

Ченг схватил стакан для коктейля, залпом осушил его и со стуком поставил на барную стойку. Затем поспешно удалился. Эрнест посмотрел на Айи. Она приложила палец к губам.

Счастье переполняло его. Она встала на его сторону, а не на сторону своего жениха. Может быть, она вообще не испытывала никаких чувств к Ченгу.

– Но могу я обратиться с просьбой, Айи? – спросил он тихим голосом, надеясь, что из – за громкой музыки его никто не услышит. Все в ней было завораживающим: то, как она задумчиво потирала лоб, как говорила, как ходила.

– О чем?

– Если мое выступление пройдет успешно, вы пойдете со мной в кино? – Сквозь серую дымку и огни в баре он мог видеть изгибы ее стройного тела. Он был влюблен в нее и едва мог контролировать себя. Он жаждал стать напитком в ее руке, чтобы она проглотила его, чтобы он стал неотделимым от нее.

– Вы пользуетесь моей добротой?

– Таков мой основной план.

Завеса отчужденности соскользнула, и на ее лице появилась улыбка. Айи снова была той девушкой, которая слушала его игру в «Джаз-баре». Ему хотелось поцеловать ее. Всего один поцелуй.

Она встала.

– Удачи, Эрнест. Если ваше выступление провалится, боюсь, вам понадобится другой план. Хотите выпить?

– Конечно. – Он взял коктейльный стакан из ее рук и залпом выпил содержимое.

– Хорошее вино.

У нее отвисла челюсть, и она начала смеяться. И вдруг он услышал, как люди в баре тоже засмеялись. Он облизнул губы. Это было не вино, а всего лишь холодная вода.

* * *

В тот вечер он слушал игру оркестра внимательнее, чем раньше. «Джаз помогает забыть о реальности», – сказала она. Но в нем было гораздо большее. Джаз был музыкой радости, молодости, индивидуальности; это была музыка пота и слез, сердца и души. Джаз был свободой.

У него руки чесались играть.

* * *

Вечером своего выступления Эрнест посмотрел на свое отражение в ударной тарелке, чтобы убедиться, что оно чистое. Он надел свой лучший костюм и черную оксфордскую рубашку, которую накануне вечером постирал и повесил сушиться на спинку кровати в своей квартире. Ботинки его тоже были отчищены от грязи.

Он вышел на сцену вместе с оркестром. Сквозь дым он мог видеть Ченга, который стоял на краю круглой танцплощадки и курил с видом человека, привыкшего к богатству. Несмотря на тускло освещенный зал и невозможность разглядеть выражение его лица, Эрнест чувствовал враждебность во взгляде Ченга. Айи сидела за стойкой бара, просматривая приходо-расходную книгу в тканевом переплете. Затем она повернулась к круглым столикам, расставленным вокруг танцпола и нахмурилась.

Он проследил за ее взглядом. Лишь несколько голов покачивались в темноте; несколько мужчин, скрестив ноги, со скучающим видом откинулись назад. У ее клуба действительно были проблемы. Поможет ли его игра вдохнуть новую жизнь в ее бизнес?

Когда музыканты расположились на своих местах, Эрнест сел за фортепиано и уставился на свою забинтованную руку. Он не надевал перчатку с тех пор, как его пырнули ножом. И, вероятно, не станет носить ее; ему это было ни к чему. Он не собирался позволять шрамам влиять на его жизнь. Его волновало только их с Мириам будущее. Он пошевелил пальцами. Зарубцевавшаяся ткань на месте раны натянулась, повязка застряла между пальцами, и острая боль пронзила его руку. Но пальцы по-прежнему сохраняли подвижность, и, прикоснувшись к клавишам, он испытал настоящее блаженство. Сделав глубокий вдох и опустив плечи, он прислушался с счету мистера Ли, ожидая своего шанса, ритма свободы, метронома жизни.

Глава 17

Айи

Я засунула приходо-расходную книгу в свою сумочку и оглядела зал. Чтобы казаться более уверенной, придала лицу свое обычное суровое выражение, но я так нервничала, что едва могла усидеть на месте. Рука Эрнеста еще окончательно не зажила. И то, что он вынужден был напрягать ее, могло привести к плачевным последствиям. Если его выступление провалится, ему придется покинуть клуб, что станет для меня печальным ударом, поскольку я никогда бы не призналась Ченгу или кому-либо еще, или даже самой себе, что привязалась к Эрнесту – к его скромности и смелости.

Кто-то позвал меня по имени, и я всмотрелась в лица, движущиеся в темном, дымном воздухе. Многие посетители были одеты в брючные костюмы в западном стиле; некоторые, кто придерживался китайских традиций, были облачены в длинные халаты или просторные пиджаки с воротниками-стойками. Они были постоянными посетителями, и я знала их в лицо. Должно быть, они увидели рекламу, которую я разместила снаружи клуба, и решили дать шанс Эрнесту и его фортепианному «Страйду». Мистера Чжана не было видно в клубе уже несколько дней, и я надеялась, что больше не увижу его.

Я повернулась к своим профессиональным танцорам, все они были обучены популярным бальным танцам, таким как фокстрот, Чарльстон, вальс, танго и свинг. Зевая, они столпились рядом со сценой, пол вокруг них был усыпан шелухой от семян подсолнечника. Ланью, самая популярная среди посетителей танцовщица, грызла семечки, шелуха сыпалась у нее изо рта, как пыль. На днях она пожаловалась, что зарабатывает мало денег.

Она была высокой, фигуристой двадцатитрехлетней девушкой, лучшей танцовщицей, из тех, что я нашла. Рядом с ней я чувствовала себя неуверенной в себе. Она была кокеткой и, к сожалению, отлично знала себе цену. Если бы она собралась уволиться, другие танцоры последовали бы за ней, что стало бы для меня огромной проблемой.

Управлять бизнесом во время оккупации было нелегко, поскольку постоянно возникали различные проблемы. Счета, по которым нужно платить, множились, а прибыли было недостаточно. Обычно я настойчиво торговалась с электриками, уборщиками, поставщиками продуктов питания и арендодателями. Я также обеспечивала своих танцоров красивой одеждой и обувью и платила за их обучение новейшим танцевальным движениям. Мне еще предстояло выплатить ссуду строительной компании, которая отремонтировала крышу, когда японцы сбросили бомбу на Бабблинг-Уэлл-роуд. К тому же еще нужно было выплачивать немалый еженедельный «налог» на прибыль обиралам от вражеского правительства. Куча счетов, которые нужно было оплачивать.

Впечатляющий звук и беспрецедентное очарование фортепианного «Страйда» Эрнеста привлекло бы в мой клуб больше посетителей и значительно улучшило бы мои финансы – при условии, что ему удалось бы исполнить эту великолепную музыку своей поврежденной рукой.

– Ничем хорошим это не закончится. И не говори потом, что я не предупреждал, – сказал Ченг, внезапно оказавшись возле меня.

Если бы его предупреждения можно было посчитать за капли дождя, то уже случился бы потоп. Но что, если он был прав?

Трое долговязых парней, пошатываясь, направились в мою сторону. Они были молодыми, может лет пятнадцати – шестнадцати. Я не сомневалась, что они получали деньги на карманные расходы от своих бабушек и дедушек, но была рада любым посетителям.

Я соскользнула с барного стула и расправила платье. С жемчужной заколкой в волосах, золотыми серьгами в форме листочков и золотым ожерельем, я выглядела достаточно искушенной, чтобы управлять клубом, но при этом еще достаточно молодой, чтобы мной манипулировали. Риск, на который я готова была пойти. Я обожала дорогую одежду и украшения.

– Добро пожаловать в мой клуб, молодые люди!