Избранная для династии Тарэйнэль
– Ты сейчас… пошёл против их правил? – тихо спросила она, когда они миновали пост и стражи остались позади.
– Их правила… созданы, чтобы защищать корону, – мрачно сказал он. – Но иногда они начинают защищать только самих себя.
Он бросил на неё взгляд.
– И иногда… им нужно напомнить, кто здесь – наследник, а не только стражи.
Гвен хмыкнула.
– То есть ты не только проводник, но и ходячий административный ресурс, – сказала она. – Полезно.
Он не понял точного смысла, но усмешка в её голосе заставила край его губ чуть дрогнуть.
***
За погранпостом мир стал другим.
Лес по правую сторону дороги отступал дальше, превращаясь скорее в широкую зелёную полосу, чем в плотную чащу. Слева, за небольшим перелеском, уже виднелись силуэты – не деревьев, а строений.
Низкие, вытянутые, с покатыми крышами, на которых что‑то мерцало – то ли кристаллы, то ли металлические вставки. Между ними тянулись огоньки, как ниточки созвездий на земле.
– Деревня? – предположила Гвен.
– Застава, – поправил Элиан. – Лесная. Люди… стражи. Их дома. Их дети.
Он произнёс последнее слово как что‑то редкое, почти хрупкое.
Гвен всмотрелась внимательнее.
Да, между домами мелькали фигурки. Не только в броне – в простых туниках, с корзинами, с какими‑то свёртками. Пара совсем маленьких силуэтов пробежала по двору, гоняясь за чем‑то светящимся – может быть, за теми самыми лирэн, которые здесь явно чувствовали себя в безопасности.
Удивительно, но мир, где только что живое дерево‑страж проверяло её право существовать, вдруг обрёл… нормальность. Кусочек обыденной жизни: кто‑то нёс ведро воды, кто‑то закрывал ставни, кто‑то поднимал голову, чтобы посмотреть на проходящих по дороге.
Они смотрели.
На принца – с привычным уважением, в котором чувствовались и страх, и надежда, и привычка к иерархии.
На неё – иначе.
Кто‑то – настороженно, кто‑то – откровенно любопытно. Взгляд одной женщины, державшей за руку ребёнка, был почти суеверным: как смотрят на плохую примету, которая вдруг оказалась красивой.
– Привыкай, – сухо сказал Элиан, будто угадав её мысль. – Они будут смотреть.
– Ненавижу, когда смотрят, – вырвалось у неё. – Я всю жизнь старалась быть… фоном.
– Здесь у тебя… не получится, – спокойно отозвался он. – Даже если очень захочешь.
Она сжала зубы.
– Супер, – проговорила она. – В моём мире меня не замечали. В вашем – все смотрят. Баланс… так себе.
***
У околицы заставы дорога чуть расширилась, и Гвен заметила ещё одну деталь: по краю плит, с обеих сторон, шли тонкие серебристые линии, уходящие вперёд, к горизонту.
Они слегка мерцали – совсем чуть‑чуть, как ледяные прожилки под тонким слоем воды.
– Это тоже… магия? – спросила она.
– Путь, – сказал Элиан. – Жилы. Сила под дорогой. Она… ведёт.
– И если сойти? – вскинула она бровь.
Он посмотрел в сторону – на тёмный перелесок слева, на поля дальше.
– Можно, – ответил он. – Но тогда лес… слышит сильнее. И другие – тоже.
В его голосе что‑то изменилось. Он стал более… жёстким.
– Другие – это кто? – не отставала Гвен.
Он помолчал.
– Те, кто не любит корону, – сказал он наконец. – И те, кто любит её… слишком.
Она фыркнула.
– Никогда не думала, что «любовь к власти» – это почти диагноз, общий для миров.
Он уловил знакомое слово.
– Власть… – повторил он. – Да. Многие… хотят. Мало кто… платит.
Гвен посмотрела ему в профиль. При свете кристалла, прикреплённого к его плечу, его лицо казалось чуть старше, чем она думала в начале. Не по морщинам – по взгляду.
– Ты боишься за своё… королевство? – тихо спросила она.
Он не сразу ответил.
– Я боюсь, – сказал он наконец, – что мы… уже платим. Но не теми, кто должен.
Фраза задела что‑то внутри неё – слишком знакомое ощущение, когда ты тянешь чужую ответственность на себе, потому что никто другой не спешит.
– Добро пожаловать в клуб, – прошептала она.
Он бросил на неё взгляд.
– Клуб? – переспросил.
– Людей, которые всегда оказываются не в том месте и не в то время, – усмехнулась она. – И всё равно почему‑то оказываются… нужными.
На этот раз он понял достаточно, чтобы в его глазах промелькнуло: "да, это тоже про меня".
***
Они шли ещё какое‑то время.
Деревня осталась позади, дома сменились редкими башнями-наблюдателями, отстоящими друг от друга на приличное расстояние. Вдали, на горизонте, уже угадывалось что‑то более масштабное – тёмные, зубчатые силуэты стен, вспышки света над ними.
– Это Эларион? – спросила Гвен.
В груди у неё что‑то дрогнуло – странная смесь страха и… нет, не восторга. Скорее, предвкушения неизбежного.
Элиан кивнул.
– Столица, – сказал он. – Дом Тарэйнэль. Храм Предков. Совет. Корона.
Каждое слово было, как отдельный шаг по тонкому льду.
– И ты собираешься… просто привести меня туда? – не веря, уточнила она. – Без плана? Без подготовки? Типа: «Здравствуйте, это ваша Избранная, не потеряйте, пожалуйста»?
Он чуть нахмурился.
– У меня… есть план, – возразил он.
– О, – приподняла бровь она. – И какой?
Он на секунду отвёл взгляд, будто сверяясь с чем‑то внутри себя.
– Не дать им… решить за тебя, – сказал он. – И… за меня.
Гвен какое‑то время молчала.
Это был план. Глупый, честный и очень по-человечески амбициозный.
– Большой план, – наконец сказала она. – Мне нравится.
Она сделала ещё несколько шагов вперёд – и вдруг почувствовала, как по коже пробежали мурашки.
Воздух изменился.
Не так, как в лесу – не мягко, а резче, как когда выходишь из тёплого помещения в прохладный коридор. Что‑то невидимое прошло по её рукам, по шее, по волосам.
Она замерла.
– Ты это чувствуешь? – спросила она.
Элиан тоже остановился. Его глаза чуть прищурились, ноздри едва заметно расширились.
– Щит, – сказал он. – Граница Элариона. Магия города.
Он поднял руку и провёл пальцами в воздухе.
На долю секунды прямо перед ним вспыхнула тонкая сеть светящихся линий – как паутина, натянутая над дорогой. Потом исчезла.
Когда Гвен сделала шаг вперёд, эта паутина коснулась её.
Не больно, но ощутимо – как тонкие струйки холодной воды.
Где‑то внутри, очень глубоко, что‑то отозвалось. Не так, как на лес, не так, как на стража. Иначе. Если лес встречал её, как странную гостью, но уже чуть свою, то эта магия… пробовала на зуб.
Чужой. Не своя. И всё же прошедшая.
Щит дрогнул – буквально. Линии на мгновение стали ярче, потом расслабились, словно пропуская.
– Город… тебя чувствует, – тихо сказал Элиан. – Теперь и он… знает.
– Ещё один зритель в моём персональном шоу, – пробормотала она. – Отлично.
Она сделала ещё шаг – и мир снова изменился.
Звук стал громче.
Теперь к ветру, к далеким голосам и лязгу металла добавились другие шумы: звон колокольчиков, говор, смех, топот множества ног, стук колёс. И ещё – негромкий, но постоянный гул, как от большого, живого организма.
Эларион дышал.
С ближайшего холма открылся вид.
Гвен замерла.
Город раскинулся, как сложенная книга: многоуровневый, с террасами, башнями, арками. Белый камень стен сиял в лунном свете, крыши сверкали вкраплёнными кристаллами, узкие улички извивались, как реки.
Над всем этим, ближе к центру, возвышалось здание, которое невозможно было не заметить: высокие, стрельчатые башни, переплетённые мостами, и огромный купол, на котором три луны отражались сразу, создавая иллюзию ещё трёх.
– Дом Тарэйнэль, – тихо сказал Элиан. – Дворец.
Чуть в стороне от него – другое сооружение: строгие, тяжёлые линии, меньше украшений, больше прямоты. Над его крышей медленно вращался круг света – то ли кристаллический венец, то ли магический символ.
– Храм Предков, – пояснил он.
Гвен сглотнула.
– Красиво, – честно сказала она. – И… страшно.
– Это нормально, – отозвался он. – Страшно… и мне.
Она повернулась к нему.
– Ты ведь здесь вырос, – удивилась она. – Чего тебе бояться?
Он посмотрел на город – так, как смотрят на дом, который давно стал больше, чем просто крыша над головой.
– Тех, кто внутри, – сказал он. – И того, кого они из меня сделают, если я… позволю.
Фраза ударила неожиданно близко. Слишком похожая на её собственный страх – стать тем, кем от тебя хотят, а не тем, кто ты есть.
Она вдохнула.
– Ладно, – сказала она. – Пойдём, наследник странного выбора. Посмотрим, что там за люди, которые так любят свою корону, что готовы звать для неё чужих из других миров.
Он коротко кивнул.
И в этот момент, прежде чем они сделали первый шаг по дороге вниз, к воротам Элариона, мягкий, знакомый голос где‑то в глубине башни, под куполом дворца, произнёс, глядя в окно:
– Они идут.
Провидица закрыла глаза.
Лес уже рассказал ей о стражe. Город – о дрожи щита. Теперь оставалось только одно: ждать, как две половины пророчества столкнутся друг с другом – девочка, научившаяся наконец говорить «нет», и дом, который слишком давно говорил всем «да».
Гвен не слышала этих слов.
Она просто сделала шаг вперёд – туда, где её ждали вопросы, на которые никто не был готов услышать честный ответ.
Глава 6. Дом, который выбирает
«Иногда легче поверить, что тобой правит судьба.
Так проще не замечать, как именно ты сам продолжаешь её исполнять.»
Ворота Элариона были открыты.
Это само по себе казалось странным. После леса, стража, щитов и разговоров о долге и пророчествах Гвен ожидала чего-то вроде массивных створок, наглухо запертых, с таинственными рунами и паролями.
Вместо этого – высокий арочный проём, в котором свободно проходили люди. Ну, не совсем свободно: по краям стояли стражи в той же серебристой броне, что и на погранпосту, иногда кого-то задерживали, что‑то спрашивали, досматривали телеги.
Но двери как таковой не было. Только сам факт стены.
– Они… доверяют? – неуверенно спросила Гвен.
– Они… верят в щит, – поправил Элиан. – И в то, что те, кто не должен войти, – не дойдут до ворот.
Он сказал это без особой надежды. Скорее, как повторение чужой уверенности, в которую сам давно уже не верил.
Когда они подошли ближе, разговоры в ближайшей очереди понемногу стихли. Взгляды снова начали собираться на них, как мотыльки на свет.
Страж у арки – более богато снаряжённый, с двумя кристаллами на наплечниках и знаком какого‑то ранга на груди – выпрямился, заметив их. Его глаза на секунду расширились, затем лицо приняло выражение вежливой, выученной нейтральности.
– Ваше Высочество, – произнёс он, приложив кулак к груди. – Эларион приветствует вас.
– И я – его, – формально ответил Элиан.
Гвен уловила, как он слегка меняется, будто надевает невидимую маску: спина становится чуть прямее, голос – ровнее, движения – экономней. Наследный принц включался.
Взгляд стража на миг скользнул к Гвен, задержался на её странной одежде, на лице, на следах усталости и… на том, чего она сама не видела: тонких серебристых искрах под кожей, которые ещё не до конца погасли после встречи со стражем леса.
– Это… – он запнулся.
– Гость, – спокойно сказал Элиан. – Под моей защитой.
Слово «гость» прозвучало тяжеловесно. В мире, где лес и щиты сами отбирают, кого пускать, «гость под защитой» принца явно значило гораздо больше, чем просто «подруга зашла чай попить».
Страж склонил голову.
– Для вас врата всегда открыты, – сказал он. – Прошу.
Никаких вопросов. Никаких «кто это?», «откуда?», «почему светится, как непроверенный артефакт?».
Гвен ощутила, как внутри что‑то сжалось.
– Они даже не спросили моего имени, – пробормотала она, когда они вошли под арку.
– Имя – сила, – ответил Элиан. – Они не имеют права спрашивать у того, кого ведёт наследник. Это… закон, – он чуть поморщился. – Один из немногих, который я не хочу менять.
Она усмехнулась.
– То есть это не уважение ко мне, а к тебе, – сказала она. – Как в моём мире: если ты приходишь с нужным человеком, тебя не трогают. Вопрос только, кто из вас при этом невидимка.
Он бросил на неё взгляд.
– Ты… не умеешь быть невидимой, – сказал он. – Даже если хочешь.
– Это комплимент или приговор? – уточнила она.
– Предупреждение, – спокойно ответил он.
***
Город пах.
Не так, как её – выхлопами, жиром фастфуда и пылью. Здесь запахи были другими: свежий хлеб, жареные зёрна чего‑то ароматного (кофе? его местный родственник?), влажный камень, древесная стружка, пряные нотки трав.
И ещё – лёгкий, почти незаметный привкус магии. Как будто где‑то рядом постоянно работали маленькие, невидимые механизмы из света, и их фон слегка щекотал кожу.
– Столько людей… – выдохнула Гвен.
Улицы были узкими, но живыми. Кто‑то спешил, кто‑то торговал прямо с подоконников, кто‑то сидел на ступенях, перебирая в руках бусины. В окна верхних этажей свешивались цветущие ветви – не горшки, а прямо участки кроны, словно деревья сами тянулись в город.
Местами по стенам шли тонкие кристаллические жилы, похожие на дорожные. Они мерцали ровным светом и время от времени откликались на чужое прикосновение.
– Это… свет? – спросила она, кивая на одну такую жилу над головой.
– И свет, и связь, – кивнул Элиан. – Жилы города. Маги и мастера… слушают через них пульс.
– У вас даже город – живой организм, – пробормотала она. – Удивительно, что вы ещё не придумали налог на сердцебиение.
Он не понял, но уловил знакомое «налог».
– Налоги… – протянул он. – Есть. Но не на сердце.
Она отмахнулась.
С каждым шагом взглядов становилось больше. Где‑то за их спинами уже наверняка бежали слухи: наследник вернулся, с ним – кто‑то. Странная. Чужая. Лес и щит её пропустили.
– Сколько у нас есть времени, пока… – она кивнула куда‑то в сторону дворца, – те, кто наверху, поймут, что ты уже в городе?
– Немного, – честно сказал он. – Нас увидели у ворот. Жилы города… уже шепчут. В башне совета зажгутся кристаллы. Они поднимут записи. Отправят слуг.
Он перечислял это почти равнодушно, как известный ему до зубной боли ритуал.
– Значит, – подытожила она, – у нас есть окно, пока на нас ещё не смотрит весь зал софитов.
– Окно, – повторил он её слово, мысленно примеряя. – Да. Сначала – туда.
Он кивнул в сторону, не к дворцу.
– Не к короне? – удивилась она.
– Корона подождёт, – сказал он. – Тот, кто… понимает больше, чем она, – нет.
– Провидица, – догадалась Гвен.
Он кивнул.
***
Башня Провидицы смотрела на город отдельно.
Она не была самой высокой – во дворце наверняка нашлись бы и повыше, – но в её силуэте было что‑то особенное. Узкие окна, лёгкий разворот к лесу, а не к центру. На верхних ярусах – светящиеся кольца, как тонкие обручи, надетые на камень.
– Она тебя… не боится? – спросила Гвен, поднимаясь следом за Элианом по очередной винтовой лестнице.
– Она боится только одного, – отозвался он. – Когда никто не слушает.
– Знакомо, – пробормотала она.
Ступени были вытерты посередине – явно не одним поколением ног. Здесь часто ходили. Или ходили одни и те же, но долго.
У двери, уже знакомой по его воспоминаниям, он остановился. Постучал один раз – тихо, но уверенно.
– Входите, наследник, – прозвучало сразу, без паузы.
Гвен прикусила губу.
– Она реально так делает? – шёпотом спросила она. – Каждый раз?
– Да, – сухо сказал он. – Привыкай.
Дверь открылась сама собой.
***
Комната была той же, что видел Элиан во сне и наяву: шкафы с книгами и травами, круглый стол, ковёр с ускользающим узором. Только сейчас здесь было чуть светлее – дневные кристаллы добавляли к мягкому сиянию ночных свой голубоватый оттенок.
Провидица сидела на том же месте – на подушке в центре ковра. Но на этот раз она поднялась, когда они вошли.
– Я редко принимаю гостей дважды за сутки, – сказала она, глядя прямо на Элиана. – Но, похоже, сегодня день нарушенных привычек.
Её взгляд скользнул к Гвен.
И изменился.
Не так, как у стражей – там было уважение к титулу и суеверный страх перед легендой. Не так, как у жителей, – смесь любопытства и недоверия.
В её глазах было узнавание.
Не как человека – как явления.
– Добро пожаловать, Гвендолин, – произнесла она мягко, без вопроса. – Или ты предпочитаешь, чтобы тебя звали короче?
Гвен почти подпрыгнула.
– Ты… – она сглотнула. – Ладно, глупый вопрос.
Провидица улыбнулась одними глазами.
– Увидеть тропу – не значит идти по ней, – сказала она. – Но кое‑что я вижу давно.
Она жестом пригласила их ближе.
– Садись, – обратилась она к Гвен. – Только не наступай на эти линии, – она кивнула на рисунок ковра. – Они обидчивые.
– Рисунки? – не поняла та.
– Дороги, – поправила Провидица. – Но сегодня мы не их обсуждаем.
Элиан устроился напротив, чуть в стороне, оставляя Гвен место по центру круга. Это само по себе было необычно: место «фокуса» обычно занимал тот, кто задаёт вопросы, а не тот, кто на них отвечает.
– Твои сны… – начала Провидица, взгляд её на мгновение задержался на наследнике, – успели изменить направление. Они уже не только проходят через тебя. Они пришли к ней.
– Я это почувствовала, – тихо сказала Гвен. – В парке. И там, с лесом. И сейчас… – она помедлила, – щит города. Он… трогал меня.
– Город всегда проверяет новых, – кивнула старуха. – Но ты для него не просто новая. Ты – нарушение привычной картины. В этом нет ничего плохого, – она усмехнулась. – Но привычкам редко нравится, когда их ломают.
Гвен вздохнула.
– Я привыкла быть нарушением. Только раньше это считалось просто… «не такой, как надо».
– «Как надо» – очень гибкое понятие, – заметила Провидица. – Те, кто сегодня определяют, что «надо» Элариону и Династии, тоже когда-то казались неправильными своим предкам. Но если дать им возможность, они перепишут даже память о собственных ошибках.
Она посмотрела прямо на неё.
– Расскажи мне, как ты сюда пришла. С самой первой мысли.
Гвен поморщилась.
– Это будет длинный сеанс терапии, – проворчала она. – Вы ещё чай поставьте.
Но всё равно начала говорить.
Про парк. Про зов. Про ворота. Про ощущение чужой, но странно знакомой нити, тянущей её вперёд. Про свет в пальцах. Про шаг. Про лес. Про стража, спросившего, чья её тропа. Про то, как она впервые честно ответила.
Провидица слушала, не перебивая. Элиан – тоже. Только иногда его пальцы невольно сжимались в кулак на особо важных моментах.
– Я не хотела… – закончила Гвен, вдруг устав, – ничего этого. Я не просила. Я просто однажды сделала не тот поворот. Или, может, впервые – тот, который мне хотелось.
– Это всегда так, – тихо сказала Провидица. – Никто не пишет прошение: «Сделайте меня тем, от кого зависит несколько миров». Это были бы очень странные люди. Или очень глупые.
Она чуть улыбнулась.
– Ты… чувствуешь лес, – продолжила она. – И щит. И, – она наклонила голову, – кое-что ещё, но об этом позже. Значит, кровь в тебе помнит.
Гвен напряглась.
– Вы уже не первая, кто говорит о моей… крови, – медленно произнесла она. – Я всю жизнь считала себя самой обычной. Максимум – смесью «маминых ожиданий и собственных неврозов».
Провидица хмыкнула.
– В твоём мире любят прятать многое под словом «обычная», – сказала она. – Иногда под ним лежат настоящие чудеса. Просто никто не хочет разбираться.
Она посмотрела куда‑то чуть выше их голов, как будто видела над ними тонкие нити.
– «Кровь, не принадлежащая ни одному из миров», – медленно повторила она старую фразу. – Это не значит, что у тебя нет дома. Это значит, что твой дом… между.
– Прекрасно, – мрачно сказала Гвен. – Даже здесь я между стульев.
– Между – не всегда значит «нигде», – мягко возразила Провидица. – Иногда это значит «над». Или «в стороне». Сложнее, больнее… свободнее.
Она перевела взгляд на Элиана.
– Ты привёл её сам. Не дал стражам у леса вызвать совет. Не позволил погранпосту поднять тревогу, прежде чем войти в город. Ты понимаешь, что уже выбрал сторону?
– Я выбрал не дать им выбрать за меня, – жёстко ответил он. – И за неё.
– Это и есть сторона, – спокойно сказала она. – Против тех, кто думает иначе.
Гвен почувствовала, как всё внутри похолодело.
– Вы говорили… – напомнила она, – что корона должна будет сделать выбор. Сломаться, быть снятой или отданной тому, кто… не рождён под этими лунами.
– Я говорила, – кивнула Провидица. – И слова никуда не делись. Как и те, кто очень хочет повернуть их в свою пользу.
Она взяла со столика маленький кристалл – бледно-серый, с тонкими прожилками. Сжала его в ладони, и тот засветился мягким внутренним светом.
– Здесь, в Доме Тарэйнэль, есть как минимум три силы, – начала она. – Первая – король и его ближайшие советники. Они боятся потерять власть, но ещё больше – лицо. Им проще сделать вид, что всё под контролем. Даже если это уже не так.
– Вторая? – спросил Элиан.
– Вторая – те, кто считает, что Династия зашла слишком далеко, – сказала она. – Они скрытны, терпеливы и уверены, что спасают Эларион… от вас. Они будут видеть в тебе, – она кивнула на Гвен, – шанс сломать корону. Причём совсем. В хаос.
Гвен поморщилась.
– Отлично, – сказала она. – Одни хотят использовать меня, чтобы сохранить корону любой ценой. Другие – чтобы её уничтожить. Есть вариант, где никто не пытается сделать из меня лом или подпорку?
– Есть третья сила, – спокойно отозвалась Провидица. – Те, кто устали бояться и притворяться. Кто понимает, что мир меняется, и Договор, заключённый когда‑то, не может вечной цепью висеть на шее потомков. Они пока разобщены. Им нужен будет… голос.
Она посмотрела на Элиана.
– И на тебя.
Он сжал челюсти.
– Ты хочешь, чтобы я пошёл против собственного дома? – спросил он. – Против отца?
– Я хочу, чтобы ты перестал думать, что «дом» – это только стены и те, кто в них сидят, – жёстко ответила она. – Дом – это ещё и те, кто живут под этими стенами. Ты видел их сегодня, когда шёл через город?
Перед глазами Гвен мелькнули дети у заставы, женщина с суеверным взглядом, страж, боящийся протокола сильнее, чем неизвестности.
– Видел, – тихо сказал он.
– Так вот, – продолжила она, – у них нет доступа к твоих снам. К моим словам. К её «нет». У них есть только последствия ваших решений.
Гвен опустила взгляд на свои руки.
– Вы реально… – медленно сказала она, – рассчитываете, что я смогу… что? Прийти к вашей короне и сказать: «Вы делали всё неправильно, передайте, пожалуйста, власть в более ответственные руки?»
– Если бы всё было так просто, – усмехнулась Провидица, – меня бы не держали в этой башне три человеческих века.
– Три? – выдохнул Элиан. – Ты…
– Старее, чем выгляжу, – мягко сказала она. – Это не важно.
Она наклонилась вперёд.
– Важно то, что выбор не в самой короне. И не в самом факте твоего появления здесь, Гвендолин. Выбор – в том, кем вы двое решите быть для этой истории.
Глаза Гвен сами собой скользнули к Элиану.
– Мы двое? – переспросила она. – Наследник, который видит сны, и девушка, которая всегда не в тему?
– Наследник, который впервые решил не закрывать глаза, – поправила Провидица. – И та, кто впервые решила не вернуться назад, даже когда могла.
Тишина стала гуще.
– Вы… – Гвен облизнула пересохшие губы, – хотите, чтобы мы… вместе… сказали этим вашим трём силам… что?