Дом пустых сновидений

– Я составляю список желаний.

– Список желаний? – Ной искренне удивился, подняв брови. «Брови у него красивые», – мелькнула мысль.

– Да, список желаний, – подтвердила я, уже жалея, что сдалась и ответила на его вопрос. С нарастающим сердцебиением я ждала дальнейших комментариев и уже мысленно готовилась к словесной перепалке, но Ной отодвинул от себя тарелку, провел ладонями по футболке от груди к животу и с энтузиазмом протянул руку:

– Можно взглянуть?

Мое сердце сделало кувырок в груди и на мгновение перестало биться. Я знала, что Ной мог схватить блокнот со стола, но он не сделал этого. Затяжная секунда моей нерешительности оборвалась, как обрывается натянутая струна, и я, подчиняясь неведомому чувству, тревожно загудевшему в венах, вручила ему блокнот.

В следующую минуту меня занимало вовсе не выражение лица Ноя: высокомерный изгиб губ, проницательные глаза, вопрос во взгляде. Только краешком сознания я понимала, что он заглядывает в сокровенные уголки моей души. Я вдруг почувствовала что-то странное и незнакомое, какое-то волнение, беспокойство иного рода.

Я продолжала гипнотически смотреть на Ноя, пристально изучать его: губы едва шевелились, беззвучно читая написанное, голубые глаза скользили по строчкам. И на меня снизошло озарение: Ной Харрингтон, мой ненормальный, странный сосед по дому, – первый парень, который меня по-настоящему заинтересовал.

От этой мысли я буквально взлетела со стула. Ной вздрогнул и отшатнулся, затем невозмутимо глянул на меня:

– Что такое, в чем дело?

– Мне нужно написать реферат по ВПТ. И историю болезни.

– Стой, – поспешность, с которой Ной поднялся на ноги, почему-то испугала меня. Уж сейчас он все скажет, все разложит по полочкам и начнет копаться, копаться, копаться в моих мыслях… – Ты была голодна…

Но я не позволила ему закончить; выдернув из его руки блокнот, я поспешила покинуть кухню и едва не споткнулась о коварные ступени, ведущие на второй этаж. Но даже это не заставило меня отвлечься от размышлений. Я сошла с ума? Я не должна замечать Ноя, не в том смысле. Но мы же не родственники. Нет. Я другая. У меня планы. У меня… всякие дела. Но ведь он… Нет. Но ведь Ной и я никак не связаны. И он обо мне заботится…

Полная сумятица в мыслях была вплоть до самой ночи. Лежа в постели и глядя в потолок, я пыталась избавиться от навязчивых идей, которые чем сильнее я гнала их, тем отчаяннее давили.

Мое сознание было наполнено смутными образами, картинки сменялись одна за другой: мама, Джорджи, пожар, отец нажимает мне на спину ладонью, заставляя все ниже опускаться над полом во время отжиманий. И тут я подчиняюсь и проваливаюсь сквозь дощатый пол, оказываюсь в клетке Стивена Роджерса и смотрю на ржавые прутья, кричу, отскакиваю назад и падаю на спину на кровать. И все заново – я вновь в клетке, затем вздрагиваю на постели, открываю глаза и повсюду вижу Ноя Харрингтона.

После его появления меня словно с головы до пят накрыло липкой массой, я не могла сдвинуться с места, а может, и не хотела. Внезапно стало спокойно, дыхание застыло в легких и вырвалось из горла нехотя, медленно. Казалось, Ной накрыл мои глаза ладонью, запел на ухо колыбельную, усыпил.

Когда я проснулась, то к своему удивлению обнаружила себя в своей постели в футболке и шортах, хотя точно помнила, что в один двадцать два ночи сидела за столом и работала над рефератом. Я спустила ноги на пол, коснулась пушистого ковра и вздрогнула.

В комнате было прохладно, но по моему телу разлился жар, потому что я знала, как оказалась в постели. Не раз и даже не два Ной среди ночи входил в мою спальню, обнаруживал меня в отключке за столом и укладывал спать. Я просила не делать этого, не шататься по моей комнате без спроса, на что он безапелляционным тоном заявлял: «Знаешь ведь, что спать за столом вредно для позвонков, да еще и со светом…»

Меня всегда сердило такое беспардонное нарушение личных границ, но в этот раз я ощутила что-то еще, кроме раздражения. Осмотрев комнату, я оценила ее с точки зрения постороннего человека: идеальная чистота, минимум личных вещей, лишь на столе из светлого дерева пухлый кактус по имени Бен и фотография в серебристой рамке, где изображены я, Джорджи и мама с папой. На этой фотографии я улыбаюсь так сильно, что на щеках видны ямочки.

Внезапно я подумала о том, что Ной знал, как выглядит моя комната, даже знал цвет моего покрывала. Это тоже что-то значит. Решив спросить об этом при удобном случае, я умылась и, одевшись, спустилась к завтраку.

Ной стоял на привычном месте – у стола, что-то готовя из теста. Я уставилась на его спину в черной футболке, подчеркивающей талию. Светлые волосы на затылке уже были вымазаны чем-то темно-красным, но я почему-то даже никак не прокомментировала это, продолжая молча наблюдать. В голову вдруг полезли всякие глупости, в том числе и о том, что он входил в мою комнату, вытаскивал меня из-за стола и укладывал на кровать.

Прочь, прочь, прочь… – я тряхнула головой, едва удержавшись от того, чтобы не стукнуть себя по лбу ладонью в попытке прогнать мысли. Нужно вести себя как обычно, будто ничего не происходит, решила я, но тут же снова поразилась такой формулировке. Ведь на самом-то деле ничего и не происходит…

И вдруг Ной обернулся и, громко ойкнув, опрокинул на себя стакан с мукой. Я вздрогнула.

– Напугала!

Я достала из подставки салфетку и, мрачно глядя в сторону Ноя, вытерла левую щеку, на которую осела мучная пыль.

– Ты что, не знал, что я стою сзади?

– У меня, по-твоему, глаза на затылке? – Ной критически оглядел свою футболку, присыпанную мукой, раздраженно смахнул белые пятна, затем сосредоточил взгляд на мне: – Что будешь на завтрак?

Когда мы перестали пялиться друг на друга, я снова вспомнила о тех глупостях, которые крутились в моей голове с самого пробуждения, и почувствовала, что вот-вот начну смущаться. Я представила, что придется торчать на кухне в обществе Ноя еще и во время завтрака, и вздрогнула.

– Вот! – нашлась я и выхватила наливное красное яблоко из плетеной корзинки посреди обеденного стола. – Спасибо.

– Спасибо за что? – удивился Ной.

Я закинула яблоко в сумку, лихорадочно соображая.

– Спасибо за то, что зашел в мою комнату без спроса.

– А ты закрывай дверь чаще, – парировал он, нахмурившись, затем, наклонившись ко мне, достал из подставки салфетку и стряхнул с моего плеча белую пыль, которую я не заметила.

– Ты же знаешь, что я не могу, – пробормотала я, ощущая жар от того, что Ной снова заставил меня признаться в этом вслух.

– Может, пришло время побороть страхи? – спросил он с холодком.

– Сделай вид, что не замечаешь этого, – посоветовала я более резким тоном, чем следовало. И только через секунду почувствовала, что мне так же неприятно от собственной резкости, как, наверное, ему. Смущенно прочистив горло, я более мягко закончила: – Все равно спасибо… э-э… за яблоко. Пока, до встречи, я буду поздно.

И, не дожидаясь реакции Ноя, я быстро, почти бегом, вышла в коридор.

– Кая! Мисс Айрленд!

Поднимаясь по лестнице Первого медицинского павильона, я обернулась на ходу, когда меня окликнул Аспен.

– Мне некогда! – громко сказала я и помахала ему мобильным телефоном, чтобы он прислал сообщение. Прежде чем скрыться, я еще раз глянула на Аспена и увидела, как он с маниакальной скоростью набирает на своем мобильном сообщение. Удивленная и встревоженная его поведением, я взлетела на второй этаж павильона мимо картотечных шкафов, ворвалась в аудиторию и только тогда резко затормозила – за кафедрой стояла седовласая, сутулящаяся женщина, которая взглянула на меня из-за старомодных круглых очков с толстыми стеклами.

– Прошу прощения, – шепнула я одними губами.

Что происходит, я опоздала?

Смущенно вернувшись в коридор, я глянула на часы – восемь утра, – потом вспомнила про Аспена и достала телефон. Первым в списке было непрочитанное сообщение от старосты группы: «Лекция по биохимии перенесена на 14:40».

– Черт.

Опустошенная сменой плана, я осмотрела пустой коридор с сияющими полами и высокими окнами, через которые на меня в ответ хмуро поглядел лес, и поплелась назад к машине.

Выйдя из Первого медицинского павильона, я едва не сшибла с ног Аспена.

– Ты еще здесь? – удивилась я, когда он придержал меня за плечо.

– Тебя здесь быть не должно, – сказал он с какой-то неприятной строгостью в голосе, явно рассердившись на меня за что-то. – София говорит, что занятия у вас начинаются после обеда.

– Какая София? – спросила я, спускаясь по ступеням на площадь.

– Ты серьезно не знаешь свою группу?

– Знаю, но Софию не знаю.