Дело №… Миграция Души. Премия им. А.А. Блока

И ей снились фламинго и Гагры
Он сжимал на груди своей пуфик
И менял воробья на след спутника
И с трамплина летал как Гагарин

Она шарила снова и снова
Он ложился – она затихала
А в прихожей их рыжая кошка
Залезала в огромные туфли
Впрочем, зонтику это же пофиг
Не складной он – как все парашюты
Ну а утром – халатик и кофе
У окна она – чешет животик
Он идет по дорожке к машине
Его ждет у машины солдатик
Брюки черные, черные туфли
Даже губки завязаны в бантик.

А он идет и идет по дорожке
А в сугробах застыли фламинго
А из шкафа скелеты любовниц —
Терешковы. Спит рыжая кошка.
Она спит. Продолжение фильма.
Сцена ревности: она над трамплином
Летит в Гагры и чешет животик.

Франция, вечер, в порту Де-Кале

Франция, вечер, в порту до колен
В ожидании груза на свежей волне
качается флагман святого Петра.
На вахте двое – я и Левин
Николай Иваныч
с картой мира на волосатой спине.
Да еще на стекле за приборной доской
дрожит босой рыжеволосый мальчик
(это наш рулевой). Он все время спешит за столярным клеем
в мастерскую отца. Юнца
держит за пальчик милая дама
и читает стихи.
Изящными при этом являются:
линия ее бедра,
пульт режиссера,
и светло-зеленые большие глаза
Элеоноры Штейнцаг
(сорокалетней уборщицы),
которая в такт
падающему на пол рулону ковра
медленно шепчет вместе со мной:
вершится казнь, палящий зной,
со страхом, страстью и мольбой
простерлась степь перед грозой
раздались неба створки губ
в преддверье мук
чуть вздрогнула зеленая листва
и полон мир до дна
и вся в слезах трава
навзрыд кричит струна
и влажные, огромные глаза
звезды
что истекает трепетно росой
вбирая чуть дыша
движение прохладного дождя…
Кончив, Элеонора тихо улыбается.
А на вопрос – что это было во сне?
Я отвечаю – да так, просто,
некоторые слова
и открываю окно…
…Ах, что за граница – эта красная линия Ватерлоо!
Ах, что за границей творится!
Там ветер гуляет по крышам
там падают листья и люди
по принципу «домино» – вдруг выдает из эфира
божественно алый «Бьюик».
Он совершенно внезапно возник
и включает иллюминацию.
А, впрочем, зря. Поскольку становится видно,
что все это лишь декорация
в прохладной нише театра «Гранд-Опера»,
где на дощатой сцене
небольшая резиновая актриса
поет сопрано: «Я вызываю ноль пять, я вызываю ноль пять!»
веером раздвигая смысловую нагрузку
до неописуемых границ.
При этом она делает сальто вперед
и выпадает в уже открытое мною окно. Но
залетает обратно.
И так все время – туда-сюда, туда-сюда…
Сцена последняя – где рождается Бес.
Взрыв, пожар, катастрофа, хаос.
Всюду витает запах нефти, электричества
и завершенной любви.
Звучит тихая органная музыка.
И ангелы в белых сутанах
плавно стекают с небес – у них столбняк.
Внизу шелестит как будто прибой,
это в позе «Миг-29» взлетает
Элеонора Штейнцаг
и зажимает бесстыдно ногами
божественно-алый «Бьюик»