Вувер-кува

– Чого надо, милок? – спросила она, глядя бесцветными глазами на участкового.

Старое поколение – ответственное, не то что молодёжь.

Несмотря на то, что я сам – молодёжь, я честно об этом говорю.

В остальных квартирах в этом подъезде нам не открыли, хотя снаружи дома мы заметили свет в окнах этих квартир. Значит, там кто-то был. И значит, жильцы, даже увидев в дверном глазке полицейского, решили сделать вид, что ничего не слышали и решили затихариться.

А эта бабка, хоть и еле передвигала ноги, сочла своим долгом открыть полиции. Впрочем, может ей просто захотелось с кем-нибудь поговорить?

В общем, она была настолько дружелюбна, так настойчиво приглашала нас обоих, что мы решили уважить старуху и посидеть с ней минут пятнадцать.

***

В квартире все было старомодно, чисто и очень-очень бедно.

Старая полированная советская стенка в единственной комнате. Старый диван.

На кухне так же просто и чисто, на окнах кружевные занавески. На стенах выцветшие и местами пожелтевшие обои в мелкий цветочек, сразу видно – не переклеивались лет двадцать. Впрочем, всё здесь казалось выцветшим и пожелтевшим, из-за света дешёвых лампочек. Во всей квартире ощущался едва заметный запах сырых тряпок и нафталина. Запах старости.

Мы зашли на крохотную кухню: стол, пара табуреток, почерневшая газовая плита. На старом холодильнике типа «Свияжск» куча каких-то магнитиков и прямоугольных наклеек, которые модно было собирать в девяностые.

По пути я заметил, как мой приятель по привычке цепким взглядом осматривает квартиру старухи. Она, тем временем, грела чай и что-то бормотала о тяжёлой работе полицейских.

– Бабка – божий одуванчик, – усмехнулся участковый за её спиной.

Она даже называла нас так, как положено у бабушек, – «милок», обращаясь то к одному, то к другому по очереди.

– Чого ищешь, милок? Ходишь, бродишь… Чого у нас случилось-то? Район-то тихий, как болото.

Она страшно шепелявила, так как зубы у неё были через один.

– Да вот у меня товарищ за друзей беспокоится. Думает, куда делись…

Товарищ посмотрел на меня выразительно: мол, сам теперь с ней возись.

И я стал рассказывать, пока старуха слушала и наливала нам в кружки чёрную-пречёрную заварку и крутой кипяток.

– Пирожочек с мясом хочешь, милок? – спросила старуха, поводя у меня перед носом пирогом. Она только что достала целый противень таких из своей старенькой газовой плиты.

Пирог пах неприятно, будто не мясо там, а бог знает что, и мы оба отказались. Все в этой квартире пахло странно, даже чай и еда.