Семья Хомячковых

– Своим полумягким место на него давишь?

– Не знаю. Наверное.

– Ага. А раз давишь, значит, он продавливается. А раз продавливается – портиться.

Хомячков посмотрел на продавленность у себя, затем на то как подогнулись ножки дивана на стороне тещи, хотел было что–то сказать, но передумал.

– Нет, чтобы помочь своей жене. Она, бедная, умаялась уж совсем. Убирает, стирает, готовит, бегает по магазинам.

«Болтает часами по телефону, смотрит сериалы, сплетничает у подъезда с соседками» – мысленно продолжил Хомячков.

–… А ты вечерами валяешься на своем четвероногом друге, да в ящик пялишься. Совсем замучил мою девочку.

Хома взглянул на жену. Она совсем не походила на замученного узника концлагеря.

– Ты когда последний раз пол мыл? – не унималась теща.

– В че…

– В четверг? А этот четверг был в прошлом году! Я так и знала. Доченька! Ты живешь с лодырем и лежебокой! И поэтому, я хотела бы, чтобы ты немедленно взял тряпку и протер везде пыль.

– И с Вас тоже? – спросил Хома.

– Я сказала, везде! – отрезала теща и встала. Хомячков услышал, как диван облегченно вздохнул.

– Может быть еще чаю? – вежливо предложил Хома.

– Ты слышишь, доченька? Твой муж хочет, чтобы я в троллейбусе обмочилась, – всплеснула руками Глафира Поликарповна.

– В таком случае, могу предложить котлетку, – не сдавался Хомячков.

– Не, это не зять, это чистое наказание, – запричитала теща. – И он еще смеет мне предлагать всего одну котлету. Да я на меньше десяти не согласна.

– Хорошо, мамочка, пойдем, я сама тебе что–нибудь придумаю.

Они удалились на кухню, но оттуда еще долго доносилось ворчание мамы. Хомячкова вдруг осенила одна идея. Он незаметно прокрался в коридор, бесшумно выскользнул на лестничную клетку и позвонил соседу напротив.

– Кто там?

– Это вас сосед беспокоить, – волнуясь, ответил Хома. – У меня к вам дело.

– Не хочу дело. Хочу водки.

– Вот об этом я и пришел поговорить.

– А чего о ней говорить, ее родимую пить надо, – и дверь распахнулась.

За ней стоял небритый, с опухшим лицом сосед Биня.

– Прошу прощения за интимный вопрос, – начал Хомячков. У Вас тараканы живут?

– В приписанных жильцах не числятся, – ответил сосед.

– А нелегально?

– Наверное. Они же непьющие, потому меня избегают. А я на них и не обижаюсь.

– Я бы хотел купить у Вас семейную пару.

– Серьезно? Это конечно не мое дело, но, по–моему, куриная ножка лучше.

– Мне не для этого. Ну, так что, продадите?

– За бутылек хоть всех.

– Всех не нужно, а вот два–три в самый раз. По рукам.

Через пять минут Хомячков держал в руке коробок с тремя тараканами.

– Слышь, сосед? А на кой тебе они? – не удержался Биня.

– Понимаете, у меня в квартире поселился злой дух, а тараканы их превосходно выводят.

– Действительно? Может бизнесом заняться? Тараканами торговать, – почесал в затылке сосед. – Пойду, напишу объявление.

А Хомячков так же незаметно прокрался в квартиру, вошел на кухню и незаметно выпустил свою покупку. Реакция была мгновенной. Теща, увидев тараканов, издала вопль, при котором пожарная сирена стыдливо замолкла бы. Схватила сумочку и оставшуюся котлету, рванула к выходу, сметая все на своем пути. Входная дверь ни на секунде ее не задержала, а с лифтом она бросилась на перегонки. Глафира Поликарповна это соревнование выиграла, причем лифт от нее отстал на три пролета.

До самых сумерек Фаня бранила мужа, но для него это была сладкая музыка.

Хомячки для Хомячкова

Когда, наконец, все свиньи оправились от ОРЗ в мире наступил экономический запор. Почти весь командный состав НИИ, держащий нос по ветру, удалился в поисках лекарства, и сотрудники стали думать кем бы их заменить, на пятом этаже, всеобщим голосованием, состоящим из трех человек, задержавшихся на работе до конца дня, на должность начальника отдела был единогласно избран Хома Хряпович Хомячков. Назначение произошло поздно вечером, поэтому новоиспеченный начальник об этом даже не догадывался.

На следующее утро Хома, как обычно, теряя в общественном транспорте пуговицы, волосы, и здоровье добрался до своего учреждения. Первый сигнал о том, что за ночь что–то изменилось прозвучал от вахтера, который вместо привычного «Пропуск» сказал: «Здравствуйте Хома Хряпович», и показал ему, начинающую лысеть, макушку. Хомячков, заученным движением, приставил к ней небольшой, белый прямоугольник с фотографией, и пошел дальше. В отделе, где под ним сменился добрый десяток стульев, царило какое–то лихорадочное возбуждение. Сотрудники, завидев входящего Хомячкова, тут же попрятали термосы с кофе, новые колготки, карманные шахматы, и сделали вид, что с ужасом ждут воскресенья т. к. в этот день нельзя прийти на работу.

– Здравствуйте. – На половину проснувшись буркнул Хомячков.

– Доброго здоровья Хома Хряпович! – отрепетированным хором поздоровались сотрудники. – Примите наши поздравления.

– Спасибо. Сегодня действительно праздник. Мне в автобусе ни разу не наступили на ногу.

Он, наконец, добрался до своего стола, и здесь окончательно проснулся.

– А где все, что должно было лежать? – рассеянно шаря по пустым ящикам спросил Хома у компьютерного монитора.

– У Вас на столе. – почему–то женским голосом ответил он.

– Где? – заглянул под клавиатуру Хомячков.