Поискун и Потаскун

– Спроси чего полегче, – отодвинул я опустевшую бутылку. Внутри стало уютно и тепло. Недавняя хворь отступила. Захотелось прилечь и вздремнуть. – Что на этот раз было? Напомни.

– Ты что! – вскочил на ноги Енот. – Потерял? Это недопустимо! Недопустимо!Ты не представляешь, что это для него значит!

– Не ори, – сонно зевнул я. – Я не помню. «Это» – не самое лучшее описание предмета. Круглое? Квадратное? Съедобное? Ха! Помнишь, как-то привязкой была засохшая печенюшка. Ей лет сто было. Я тогда ее чуть не схомячил.

Енот неожиданно прытко подскочил ко мне и встряхнул, ухватив за плечи.

– Кусок дерева, Шило. Кусок дерева, – крикнул он мне в лицо. – Вспоминай! Где?

Енот сегодня прям сам не свой. Обычно весельчак и балагур тормошит меня точно тряпичную куклу… Кукла… Точно, перед этим была привязка кукла. Странная такая. Ручной работы. По грустному деревянному лицу с огромными глазами-жемчужинами катилась деревянная слеза… Деревянная. Деревянная… Кусок дерева…

– Енот, посмотри в сортире, – сонно пробормотал я, закрывая глаза. Тяжелая голова опустилась на стол. – Или в ванной. Ищи где вода и пустые бутылки из под рома.. Корабль укажет нам путь. Ветер надувает паруса. Йо-хо-хо и бутылка рома.

На горизонте возник необитаемый остров. Пальмы. Чайки. Обнаженные туземки с корзинами фруктов на головах.

Меня толкнули в плечо.

Енот разве что кислотой не плевался.

– Что привязка в унитазе делает?

– Наверное, плавает.

– Зачем?!

– Чтобы не утонуть.

Я приподнял свинцовые веки. Енот не на шутку разошелся. Пухлые кулачки аж побелели от злости. Так гляди и в морду мне даст. И чего он к этой деревяшке прицепился? Щепка как щепка. Чуть длинней ладони и пальца в два шириной. Смазанные остатки орнамента и вкрапления мелких камушков. Почерневшее от времени дерево пахнет солью и смолой.

– Шило, твой мозг тебя предал! Зачем ты засунул привязку в унитаз? Ты мог ее испортить! Да-да-да! Испортить! Ты же знаешь, как шеф относится к этим предметам. Ты идиот? Ты вообще меня слышишь? Алле, дома кто есть? В этом скворечнике все сдохли?

Он постучал меня костяшками пальцев по голове.

– Енот, отстань, – отмахнулся я точно от надоедливой мухи. – Наверное, так было надо. Я не помню точно. С привязкой можно разговаривать, лишь поместив ее в привычную среду…

– Говно?

– Воду, Енот воду. Деревяшка имеет непосредственное отношение к воде. Очень соленой воде.

– Ага, – присел рядом Енот. – Я уж подумал ты совсем того… Необычные возможности порождают неадекватность и сдвиг по фазе. Понимаешь, захожу я в твою фекальную комнату, а возле унитаза стоит полупустая пачка соли… И о чем я мог подумать? Обычно не это на зиму засаливают.

Я криво ухмыльнулся:

– Ты даже представить не можешь, сколько ключей я перепробовал к этой привязке. А она молчит и молчит. И ни в какую. Ты кстати, руки то вымой с мылом. Я всякое пробовал.

Енот скорчил брезгливую мину и пошел в ванную. Выскочил он оттуда с еще более брезгливым выражением на лице.

– Ты не знаешь, что Это делают в унитаз? – поинтересовался он, доставая из кармана упаковку влажных салфеток.

– Последнее время там было занято, – я кивнул на лежащую на столе деревяшку. – Мы разговаривали.

Енот осудительно покачал головой и направился к входной двери, стараясь ничего не касаться.

– За сутки очухаешься? – поинтересовался он, остановившись в дверном проеме. – Дерьмово выглядишь. Точно-точно. Дерьмово. Даже хуже чем обычно.

Я утвердительно икнул и сделал бай-бай ручкой.

Дверь захлопнулась.

-–

– Что на этот раз? – насмешливо поинтересовался Ромич, поправляя на плече тяжеленный «Вулкан». – Будем рисовать акварелью на витрине магазина игрушек или размазывать навоз по стене коровника?

Силовики из его команды дружно заржали. Стадо упакованных в доспехи узколобых амбалов, обвешанных стреляющими режущими и колющими причиндалами. То, чего хватило бы на небольшую армию, досталось десятку по заверению Ромича лучших в мире солдат. Они наша опора, защита и надежда.

Ромич полная противоположность Енота. Весь такой квадратный и мускулистый. Грубые черты мужественного лица подчеркивает благородная седина. Ему, наверное, за полтинник перевалило. Взгляд такой же тяжелый как и рука.

Енот поднял руку и смех утих. Ну да правая рука шефа, как-никак. Напутственная речь.

– Ну что, бесстрашные бойцы, – хохотнул он, уперев руки в боки и приподнявшись на носочки, чтобы казаться выше. – Пойдем и красиво умрем? Станем частью легенд про бесстрашных берсеркеров, презревших смерть. Да-да-да. Смерть. Уйдем в Вальхаллу на пылающих святым огнем драккарах. Предки будут гордится нами а дети назовут нашими именами своих детей. Потому что мы делаем великое дело! Великое. Точно-точно. Мы вершим судьбу мира. Потому что мы боги! Мы порвем всех! ДА?!

– Да! – заревела бронированная толпа, вскидывая вверх крепко сжатые кулаки. – Мы боги! Порвем!

– А можно потише? – несмело поинтересовался голос с балкона над нами. – Все-таки ночь на дворе. Можно богами стать хотя бы в восемь утра? Очень спать хочется.

– Сгинь, – посоветовал Ромич, опустив ладонь на рукоять пулемета.

– Ну, в Вальхаллу так в Вальхаллу, – покорно хлопнула балконная дверь.

– Енот, заканчивай политинформацию, – сказал я, с опаской глядя по сторонам. – А то щас понаедут фурии с огнями святого Эльма на крышах бобиков.

– Давай, – кивнул Енот и сделал всем знак отойти в сторону. – Поехали-поехали!

– Гагарин нашелся, – презрительно сплюнул я. – Вези, раз такой умный. Вон, Ромич подтолкнет.

Командир силовиков недовольно рыкнул. Я показал ему в отместку язык.

– Ша! Всем! – поднял я руку вверх. – Действо начинается. Смотрите и учитесь. И кусайте губы от зависти.

Старый город. Полночь. Древние двухэтажки, еще царской эпохи, богато украшенные барельефами с античными сюжетами, запорошены снегом. Крепко отдают мочой парадные с мраморными ступенями и витыми перилами. Тоскливо орут коты, проводя ревизию мусорных баков. Глухо отстукивает колесами по окоченевшим от холода рельсам трамвай в квартале отсюда. Ворчит вдалеке перекормленным на ночь желудком сталелитейный. Сверкает над головой гирляндами огоньков вышка мобильной связи. Из тьмы в моргающий желтый свет светофора вынырнула ищущая приключений стайка гопников. Сверкнули из под козырьков кепок жадные до легкой наживы глазенки. И тут же погасли. Не тот вариант. Толпа народа, увешанная оружием отпугнет и не таких. Ночные падальщики бесшумно скрылись в подворотне.

Шаг вперед.

Дорога всегда начинается с шага. Не в первый раз иду и все равно как в первый раз. Никогда не знаешь, куда приведет тебя твой шаг. Можешь предполагать, догадываться… Но пока не шагнешь – не узнаешь. И в этом свой кайф. Ты впервые берешь в руки привязку. Вдыхаешь ее запах. Пытаешься прочесть ее душу. Да, это всего лишь вещь, но и они имеют нечто невидимое обычным взором. А она как капризная девушка. Сплошные отговорки и ничего конкретного. Все вокруг да около. Ни кто, ни откуда, одни секреты. И пока не поместишь ее в привычные комфортные условия, разговора не будет. Но попробуй угадай кто откуда родом, и что кому по душе. Вот в этом и кроется мой талант. Я умею договариваться с вещами. Они нашептывают мне на ушко свои секреты. Жаль, с девушками все куда сложнее.

– Шило, ты уснул? – поинтересовался Енот, застегивая камуфляж под горло и поеживаясь. – Бойцы готовы замерзнуть ради великой цели. Я нет. Можно как-то быстрее-быстрее?

– Дерево и соленая вода, – пробормотал я, подходя к ветхому дощатому забору, ограждающему то место, где еще лет пять назад вместо ветхого строения прошлого века должен был вырасти современный многоквартирный дом. Брызнула на пересохшие доски обогащенная поваренной солью вода из заранее приготовленной бутылки.