Полигон безумной смерти

Следующим шагом стало принятие версии, что именно смерть детей вызвала рост гнили, а самолет попал сюда так же, как и мы, через точку перехода, только находящуюся в воздухе.

Открытым остался вопрос о ликвидации гнили.

Шурик предложил отловить и отправить на тот свет всех прилетевших на самолете. Смотрю на него, не скрывая удивления. Этот мир менее чем за сутки радикально изменил нас сделав грубее, жестче. Мы впервые за всю свою довольно беспечную жизнь научились по настоящему ненавидеть людей.

Если размышлять трезво, то предложение Шурика особо пользы не принесет. Не думаю, что еще несколько трупов уменьшат рост гнили…

Объявляем пятичасовой отбой. Дежурить будем по очереди. Я дежурю последним.

Шурик разбудил меня как всегда на самом интересном месте. Я только начал раздевать рыжеволосую красавицу на прогретом солнце береге моря, только разгадал секрет хитромудрой застежки купальника на спине, и тут нагло топая сапогами, он ворвался в мой сон.

– Вить! Подъем! – набатом ворвался его голос в мою пляжную идиллию. Рыжеволосая медленно растаяла в воздухе уступая место Шурику с героически зажатыми в руках автоматом, а в зубах сигарете. Ну прям тебе Рембо с плаката висящего у меня дома. Весь его вид выражает нетерпение и желание спать. И не удивительно, ведь за сегодня мы набегались, настрелялись и наползались на десять норм ГТО как минимум.

– Ага… Да… Сейчас… – сонно говорю потягиваясь.

Медленно возвращаюсь к мрачной реальности. Неприязненно взглянув на изобилие зелени окружающее нас, поднимаюсь на ноги. Тело ноет так, как будто перед сном я разгрузил вагон угля или участвовал в скачках в роли беговой лошади. Кажется, что суставы скрипят как несмазанные шарниры какого-то механизма.

– Пост сдал, – с серьезным видом рапортует Шурик и широко зевает.

– На кладбищах всегда растительности много. Особенно цветов, – недовольно бурчу себе под нос начиная разминку. – Пост принял. Спи спокойно дорогой товарищ, пусть тебе приснится казарма и мерзко орущий по утрам пьяный в дым прапор. Видите ли, пост он сдал. Да ты в жизни ничего кроме экзаменов и пустых бутылок ничего не сдавал. И откуда таких словечек нахватался?

Шурик не слушая мое ворчание зарывается в спальник и мигом усыпает. Уже через минуту воздух наполняется демаскирующим храпом.

– Надо тебе атнихраповый глушитель вкрутить, – улыбаюсь, глядя на расплывшееся в счастливой улыбке узкоглазое лицо. Небось, что-то приятно снится.

Не спеша обхожу окрестности лагеря. Периодически замираю и вслушиваюсь в жизнь чужой природы. Как это не странно, но в этом оазисе нет ничего несущего опасность для человека. Это так не вяжется с миром расположенным за хребтом.

Удивительная природа. Большое дерево в паре метров от меня совершенно не имеет коры. Его ствол и стручковидные огромные листья, или может совсем и не листья, мягкие и покрыты зеленым пухом. Чем-то похожи на детскую плюшевую игрушку.

Рядом с ним пристроился куст, состоящий из нескольких десятков тоненьких полупрозрачных трубок салатного цвета. Из отверстий на кончиках трубок поднимаются зыбкие струйки толи дыма, толи газа. Запах поистине одурманивающий, хотя внешне похоже на миниатюрный завод с вечно коптящими трубами.

Стараюсь без надобности ничего не касаться и не вдыхать. Кто знает, как повлияет на кожу этот самый нежный пушок или ароматный дым. Мы чужие здесь. И об этом стоит помнить.

Над головой треснула ветка. Не раздумывая отскакиваю в сторону и вскидываю карабин. Треск повторяется. Из зеленого шатра круглых листьев, висящего над моей головой, посыпались вниз фрукты, похожие на бананы. Ударяясь о землю они лопаются, демонстрируя янтарную сочную мякоть. Вслед за фруктами сверху свалилось неуклюжее существо с длинными руками и сплошь покрытое фиолетовым пухом. Хитро глянув на меня оранжевым взглядом оно что-то промяукало тоненьким голоском и шустро собрав разбитые фрукты убежало в кусты.

– Тьфу ты! – тихонько выругался я, опустив карабин. – Ну и напугала ты меня смесь бабуина с одуванчиком.

В траве остался лежать одинокий банан. Подхожу и беру его в руки. Запах свежевыгнанного меда забивает ноздри. Мягкая янтарная плоть так и тает под пальцами. Не удержавшись надкусываю так манящий плод, не смотря на то, что прекрасно знаю о возможных последствиях.

– Фу! Тьфу! Гадость! – со злостью отбрасываю в сторону так подло меня обманувший банан. Запах и внешняя привлекательность оказались не более чем дополнением к вкусу горчицы. Может для пушистого зверька это и лакомство, но для меня это конкретная гадость.

Для того, чтобы отбить во рту стойкий привкус горчицы потребовалось выполоскать всю флягу воды.

Пнув напоследок остатки предателя-банана отправляюсь назад.

Вернувшись в лагерь, устраиваю себе роскошный завтрак или с таким же успехом это можно назвать ужином. Приятно все-таки есть нормальную пищу. Мысленно даю себе обещание никогда более не пробовать незнакомых блюд, тем более в чужом мире.

Сквозь собственное чавкание различаю тихий шелест ветвей неподалеку. Ветра нет… Опять животное? Абориген? Или может человек?

Быстро бужу друзей закрывая им при этом рты, чтоб не спугнуть гостя.

Через минуту мы готовы к встрече. Все лежат на своих местах, делают вид, что спят. Краем глаза вижу, что Артем сжимает в руках керамическую гранату, а Шурик пытается пристроить автомат под спальником.

Кривясь, потираю указательный палец, за который цапнул зубами Артем во время резкого пробуждения. Ну откуда же я знал, что он перепутает руку, закрывающую рот с куском хорошо прожаренной свинины.

Шелест ближе. Уже почти рядом.

Осторожно поворачиваю голову на звук. Метрах в пяти от нас замер человек.

«Все-таки человек», – непонятным страхом думаю я. Даже удивительно, что появления человека я боюсь больше чем очередного монстра.

Мужчина одет в комбинезон с нашивками летчика ВВС США. В руках пистолет.

Тихонько, не вынимая из спальника руку, навожу пистолет и готовлюсь в случае надобности спустить курок. Медленно просыпается, утихшая на время ненависть к людям, принесшим смерть ни в чем не повинным детям. Не смотря на эту ненависть я не чувствую в себе готовности вот так запросто выстрелить в человека. Возможно только в качестве самозащиты…

Летчик, белокурый стройный мужчина нашего возраста, осматривает нас, как бы не веря собственным глазам. На его лице смешались радость и удивление в равных количествах.

Внезапно он швыряет на землю пистолет и с радостным криком бросается к нам. Одновременно вскакиваем. Начинается полнейшая неразбериха. Мы стоящие с оружием в руках и американский летчик, виснущий по очереди на шее у каждого. Закончив обниматься, он перешел к пылким рукопожатиям. Его лицо переполнено радостью Робинзона, который встретил на необитаемом острове своих соплеменников.

Глядя на счастливое лицо летчика, я даже забываю о своей ненависти и о том, что он скорее всего виновник миллионов смертей, и что возможно именно он, симпатичный американский парень, нажал кнопку или просто отдал команду обрекшую этот мир на гибель.

Закончив третий круг рукопожатий, летчик немного успокоился и, подобрав брошенное оружие начал рассказывать о себе. К сожалению, в свое время в университете я злостно прогуливал английский язык и вообще отдавал большее предпочтение пиву и хорошей компании, чем премудростям науки. Учитывая то, что Шурик прогуливал вместе со мной, приходится использовать Артема в качестве переводчика.

Их самолет вылетел с военной базы, уточнять он не стал, сославшись на секретность, и направился к пункту назначения. Полет проходил нормально. Все шло как обычно. По этому маршруту они летали уже не один десяток раз. Вдруг вместо голубого перед самолетом развернулась красноватое небо. Большая часть приборов сразу же вышла из строя. Пропала связь с базой. Самолет устремился к серой земле. С большим трудом им удалось посадить транспортник в центре какого-то леса окруженного горами. Во время посадки он сильно ударился головой о приборную панель и потерял сознание. Придя в себя, обнаружил, что остальных членов экипажа нет. Рядом с самолетом было озеро, в котором плавали детские трупы. С каждой минутой их становилось все больше и больше. Они появлялись откуда-то из глубин озера. Некоторые всплывали уже мертвыми, некоторые успевали огласить окружающий мир криком и вслед за этим умереть в конвульсиях. Тела лежали и на берегу. По началу вокруг озера суетились несколько сотен пушистых фиолетовых обезьян. Они вытаскивали мертвых детей из воды и что-то делали с ними. Вроде как пытались оживить малышей. Обезьяны были похожи на нянек. Сам не зная зачем, он выстрелил в одну из пушистых обезьян, но пуля с металлическим звоном отскочила от черепа, не доставив вреда животному. Оно лишь покачнулось и снова продолжило свою работу – вытащило из воды очередной труп и начало оказывать первую помощь. После этого он ушел от озера и больше туда никогда не возвращался.

Летчик рассказывает, волнуясь и часто сбиваясь.

Неожиданно его взгляд остановился на банке консервированного мяса выкатившейся из рюкзака Артема. Пилот жадно облизнулся. Артем быстренько смекнув, что к чему открыл банку и протянул гостью. Тот благодарно кивнув с жадностью набросился на еду.

Его аппетит очень естественен. После рациона состоящего из лже бананов, и других, как мне кажется не намного более вкусных фруктов, даже жесткая говядина покажется лакомством.

– А что, американским летчикам аварийный паек не выдают? – неожиданно ехидно интересуюсь у жадно уплетающего пилота. – Наверное, исходят из того, что американские самолеты не падают.

Артем переводит вопрос, осудительно глянув на меня – мол чего к человеку с глупостями лезешь.

Летчик на миг оторвался от банки, и широко улыбнувшись промычал ответ.

– Говорит, что выдают, но к тому моменту, когда он пришел в себя уже не осталось ни одного, – перевел Артем, а пилот вернулся к поеданию мяса перемежая этот процесс с невнятным рассказом.

Сколько времени блуждал по окрестностям, он не знает.

Однажды он встретил командира экипажа, но тот на приветствие ответил огнем из пистолета. Ему пришлось для спасения собственной жизни убить командира. Несколько раз он слышал вдалеке выстрелы, но больше никого не видел. Он безумно рад встретить нас, и надеется, что мы поможем ему вернуться домой.

– А какой на самолете груз? – коверкая английский и используя русские предлоги, поинтересовался Шурик.

Вместо ответа пилот отбросил банку, содержимое которой с аппетитом ел, и потянулся за оружием. Его лицо исказила гримаса боли, а глаза наполнились безумием.

Уже под стволом готового выстрелить пистолета Шурик проорал: