– Понятно, что понравится – да и где докука, вон воздух сладкий.
– Ну, с работы согнала.
– Какое – неработь я.
– Странно, – огорчилась Катя, – я не угадала.
Здесь и пошла неожиданность: поправил себя Виталий – и как.
– Вообще говоря, дело-то есть. Только… Людей, словом, дурю. Деньги обманом, либо силой к себе перекладываю. Вор, мафия, как понравится. А проще – жулик.
Катя промолчала. Виталий забеспокоился:
– Напугал что ли? Нет, насчет Коли и вас такого нет. Я крепкие деньги собираю.
– Господи, совсем не ожидала, – сказала Катя.
– Да ничего страшного. Обычная работа. Теперь все хотят стырить. – Тут же признался: – Правда, я не теперь начал – давно.
– И легко это? – Катя спросила обычно.
– В смысле на преступление пойти? Легко, даже красиво.
И снова неожиданность:
– Я знаю. Делала.
– Ну да, – не поверил Виталий, – и в каком роде?
– Вы, например, еще приедете и я расскажу.
Виталий засмеялся:
– Это ловко.
– Нет, впрямь, приезжайте. Вы симпатичный.
– Странно, я думал вы огорошитесь, – Покривлялся здесь же: – А насчет симпатии – есть. Я народу нравлюсь. Потому обманывать и занимаюсь.
Явно хотелось от Кати смятения (наверное, эта неприглядная штучка – «я знаю, делала» – попросила), потому что слова следующие ее невпопад показались:
– Я о внешности, мне Коля сказал. Вы ему понравились.
Виталий нахмурился:
– А вам разве есть разница? – Понимал, что говорит бестактно.
– Несомненно есть.
– Хм, это неожиданно и, как ни странно, приятно. Потому что я совсем несимпатичный. Впрочем, с женщинами ладить умею, только они мне обычно говорят, что я как раз суровый внешне и очень не красавец. Брутальный, оттого и нравлюсь.
Прежде вроде бы Виталий так не разговаривал.
– Непонятная вещь, – сказала Катя, – я опять ошиблась. Со мной это почти никогда не происходит. Мне вы совсем суровым не показались.
– Наверное, смена климата.
Катя улыбнулась.
Опять пришел момент: вдруг вспомнил Виталий, что пустой прибыл – мог бы какую малость завернуть для ритуала. И где вспомнил-то? – а когда подумал, что еще приехать допустимо. Словом, случилось на часы поглядеть и увидеть, что сорок минут разговор возят и прошли за миг… Обратно вез себя не порожним – уж и горизонт нипочем, и солнце пыжилось безобидно. «Это знатно придумано», – определил мужчина, разумея слепой санаторий и товарища Катю в нем.
Август иссякал, нервничал – на происходящее свалилась сырость. Жизнь хлюпала и пробирала. Все превратилось в русла, стоки, емкости – хлябь. Одежда мерцала, набухала, гнила. Редко пробегала несчастная, в сизых лохмотьях собака и на нее было похоже небо. Август изгалялся.
Народ исчез, последние представители шныряли в подъезды, все сосредоточилось в помещениях – сразу за полуднем окна тускло загорались флюоресцирующим туманом. У Виталия офис существовал, но дутый, там сидела секретарша, толкался кой-какой народ, сам появлялся редко.
Заскучал и засел дома, потянулась флегматичная вязь дней. Сказать есть, против такого он не возражал. Доводилось обрушиваться в тоску, и утолял ее гражданин, подвергаясь чтению. Читал проникновенно, какие-то мысли начинали обременять, которые довольно ловко разрешал (физрой извилин именовал периоды), и, в общем, добывал устойчивость. Взял да поехал к Кате. Купил конфет. «Духи, разве, еще привезти?» – подумал и приобрел цветы.
Скупо сорил дождь, однако аллейки санатория были снабжены одинокими фигурами. В помещении розовый халат сообщила, что Катя ведет занятия.
– Занятия? – удивился Виталий.
– Да, – подтвердила халат, – английский язык.
– Однако, – изрек наш друг. Подумал, зачем слепым английский?
– Катя отлично владеет языком, – обиделась женщина.
Виталий произнес:
– Можно мне послушать?
– Я бы не рекомендовала. Боюсь, она вами смутится.
– Да я только войду, она не услышит.
– Это вы зря, – оживилась женщина, – Катя, безусловно, вас узнает.
– Бросьте, – безобидно и повыше произнес Виталий.
– И ничего здесь удивительного. Я вообще вам скажу, что у Екатерины Матвеевны поразительные данные.
Виталий поверил:
– Нет, серьезно? Узнает?
– Несомненно.
– Очень хочу убедиться, – просительно подогрел Виталий и ласково тронул женщину.