Привет, Цой! Письма, документы из личных архивов

А так же – Муля Еженова, Оля Лившиц, Витя Верк, Андрей Лунин / самый надоедливый репортер, ибо он фотографирует всех граждан в самый неподходящий момент/

03.02.1989 г. г. Алма-Ата. Ночь.

Ниже приводят вопросы, на которые мы хотели бы получить устный ответ. Вопросы составлены А. Гостевым и одобрены К

. Хочется чтобы мы не застали Вас врасплох своими «заковырками», поэтому отдаем Вам примерный план заранее. Вопросов много, так что давайте постараемся выбрать время в воскресенье утром, не торопясь. Хорошо?

Уважаемый и любимый Виктор! (Доброе утро, последний герой!)

Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? Или пускают в дом, следую учению Христа. Прогнав нас или отмолчавшись с презрительным фырканьем, вы совершите невиданную жестокость. «Горизонт» скорбит и жаждет интеллектуальной поддержки.

Есть мнение, что Виктор Цой не волен решать сам, беседовать ему с журналистами или нет. Продажность кооперативщикам сейчас «на ура!». Продается рабочая сила, но не совесть. Думаем, что устраивать официальную пресс-конференцию, «подстригая» тем самым всех журналистов под одну гребенку, – удел и привелегия «Ласкового мая», но не «КИНО».

Да, плебеи мы! Стойло для скота с непотушенным по вашему велению светом, но перегоревшим в сердцах баранов, готовых от счастья изнасиловать весь мир, вопящих «Пошел на…» и швыряющих в вас окурки и бутылки – тому свидетельство. И ни в кои веки, а всегда по подлому закону мы тоже попадаем в этот разряд, не сказать еще хужей. «Горизонт» не пашет на гонорары, они нам только снятся. Так что, даже нет намека на корысть. Просто хочется пожать Вашу руку и обрести единомышленника.

Гордость применительна к девушкам и самодовольным ослам. Между нами-то какая может быть дистанция? Предлагая вам более менее близкий контакт, мы надеемся, что вы не посчитаете ниже своего достоинства позвонить нам / не каприз, не блажь, а всего-то горькая необходимость, ведь к вам нет прямого доступа/

26–89–13 (главный телефон!!!)

20–46–07;

28–36–66; 23–11–21;

42–52–54; 43–20–56;

Помните, что возле этих телефонов сидят живые люди, которым только и остается, что ждать и верить. В то хотя бы, что В. Цой, взвесив все «за» и «против» пригласит нас к себе в гости и согласится дать интервью пострадавшей за убеждения газете. /Только боже упаси нам встречаться во Дворце спорта: милиции до черта, неуютно, грязно. Там, на службе, мы все лишены индивидуальности, все как Кокосов/

И хотя на этой бумаге штамп, письмо вовсе не официальное. Ему место либо вечно в памяти светлым пятном, либо в КГБ. Пока что живет надежда, что подлое предательство и Виктор Цой не имеют ничего общего…

Разумеется, я сообщил о находке Алексею, и мое сообщение повергло его в приятный шок.

Алексей Гостев:

Ничего себе! Потрясающая история! У меня слезы на глазах… Совсем недавно, разбирая ящик, набитый древними аудиокассетами, с намерением наконец-то их выкинуть, наткнулся на бесценное сокровище… На чудом сохранившемся пластмассовом сэндвиче с хромированной пленочной прослойкой, еще фирмы «Тасма» – диктофонная запись концерта группы «КИНО». Этот акт неприкрытого пиратства я самолично совершил на концерте «КИНО». Сохранились два трека – «Камчатка» и «Транквилизатор». Качество записи ужасное, если у кого-то есть запись лучше, я только порадуюсь за него. Главное, в конце-то концов, атмосфера… Больше у меня с Цоем ничего нет. Есть только обложка газеты «Горизонт» с его портретом и автографом…

Я попросил Алексея поподробнее прокомментировать случившееся.

Алексей Гостев:

Гипотезу о том, что время нелинейно, подтверждает фантастический случай в моей жизни, когда спустя более чем 30 лет после смерти Виктора Цоя я получил от него виртуальный привет.

Этому историческому, вне всякого сомнения, событию предшествовал забавный театральный перфоманс. Пару лет назад ко мне обратилась актриса и исполнительный директор первого в Казахстане независимого театра ARТиШОК Настя Тарасова. Вместе с группой товарищей она участвовала в создании спектакля в жанре вербатим, посвященного концертам группы «КИНО» в Алма-Ате в феврале 1989 года. А поскольку я в то время был единственным в городе журналистом, которому Цой дал большое интервью, мне позвонили первому. Мы встретились в кафе, Настя включила диктофон, я в сотый раз вспомнил и пересказал каноническую историю о том, как мы с лучшим другом приперлись в гостиничный люкс Виктора Цоя (в восемь утра! нетрезвые!!), разбудили человека и передали ему некий странный, похожий на манифест или даже ультиматум текст, из которого следовало, что музыкант просто обязан дать интервью «золотому перу Казахстана» Алексею Гостеву. Эта хамская выходка, по идее, должна была повлечь за собой немедленное наказание, но Цой, как хорошо воспитанный человек, не только не спустил меня с лестницы, но и, как ни странно, позвонил по указанному телефону, только общался не со мной, а с моей бабушкой, которая послала его во Дворец пионеров, перепутав с другим Виктором. Этот непридуманный анекдот и лег в основу первой главы вербатима, при этом молодые и дерзкие «артишоки» от всей души покуражились над моими заумными вопросами Цою «как вы оцениваете мирные инициативы Советского Союза в Рейкьявике?». В зале от хохота все валялись под стульями, и я вместе с ними. Какой-нибудь Кинчев за подобные вопросы запросто мог набить морду. А чуткий и деликатный Виктор Робертович, когда я от пережитого потрясения и досады, что не смог разговорить и увлечь человека, расплакался у него в гримерке, как школьница, обнял меня за плечи со словами «ну что вы, все же хорошо…».

А еще через несколько дней я получил по вотсапу странный скрин от главного биографа Цоя Виталия Калгина с хитрой припиской: «Ни о чем не напоминает»? Я увеличил фотографию и обмер, узнав свой юношеский почерк. Да, то самое письмо-манифест, которое я притащил на 25-й этаж гостиницы «Казахстан». Оказывается, Цой сохранил этот «образец публицистики», сегодня вгоняющий меня в краску. Черт его знает, чем я подкупил тогда Виктора – наверное, своей ошалелой искренностью. Но тот факт, что 30 лет этот листок пролежал в архивах и был найден в исследовательской работе Калгина и Наташи Разлоговой, взволновал меня до мурашек. Это только подтверждает слова Марьяны, которая в одну из наших бесед у нее на кухне сделала признание: «Цой очень бережно относился к письмам поклонников, никогда не отвечал на них, но и не выбрасывал».

…Меня утомляет и раздражает, когда неутомимые пустословы сегодня строят предположения: доживи до наших дней Цой, какие песни бы он пел, к какому лагерю примкнул, какой политической позиции придерживался… Цой пришел в мир и ушел из него по божьему промыслу. Но, судя по тому, что сверстники моей тринадцатилетней дочери в наши дни слушают и поют песни Цоя, он действительно оставил для последующих поколений какой-то очень важный месседж. Уходящие натуры с их низкими вибрациями уже не в состоянии его прочитать и осмыслить, а молодым самое время. И если «перемен требуют наши сердца», то они обязательно наступят…

Вот такая история. Что еще по Алма-Ате? Немногим позже в одном из пакетов с письмами отыскалась обычная школьная тетрадка в клеточку с написанными в ней несколькими стихами.

1.

В этой жизни все рассчитано для нас

И не стоит пугаться каждый раз.

Кто б ты ни был грешник иль святой

Будь везде самим собой.

Это тебе необходимо,

Но не значит, что все красиво.

Ты познаешь усталость и радость,

Но не испытаешь к себе жалость.

2.

Если зовет тебя твоя «звезда»,

Ты не умри, пока идешь туда.

Сойдешь с пути, как многие сошли,

И будешь жить, как все на мели.

Это не страшно, это безразлично,

Это совсем никак.

Ты живешь, как все аналогично

И со всеми идешь в такт.

3.

Сделай выбор, как разумеешь,

Бог тебе судья…

Иначе жизнь будет как в пещере;

Сам для себя, а так нельзя!

* * *

1.