Альбедо. Книга I

– Я не очень-то люблю газеты.

– Плевать. Так вот, Вальдеварт – крохотное поселение близ реки. Не больше полусотни домов. Славный городок, который может тебя заинтересовать, как заинтересовало десятки других творцов. Знаешь, сколько людей уже побывало там? Я и сам бывал в Вальдеварте недавно. Проездом, заскочил на пару дней. Это место – то, что тебе нужно. Слушай, если что-то и сможет расшевелить тебя, то это как раз Вальдеварт. Скажем так, это невероятно вдохновляющее место с невероятной историей. Совсем, как твоих книгах. Во всяком случае, как в тех книгах, которые ты писал еще не так давно. Я серьезно, Лори. Я знаю, как тебе помочь.

– Местечко полное трупов и маньяков, которые сидят под каждым кустом?

– Я же сказал, что как в тех книгах, которые ты писал давно. Очень давно.

Лоренц снова закурил, бросил пачку на стол, попытался ухмыльнуться, но так и не сумел.

– И что же это значит? Я удостоен высочайшей чести? Дорогой гость на званном ужине?

– Это значит то, что я вспомнил о тебе, и нашел тебя не совсем пропащим, и оценил твой литературный талант и масштаб. Вспомни, какими тиражами расходились твои прежние работы. Ты был действительно хорош, Лоренц. И твои навыки никуда не делись. Позабылись, затупились, смазались – возможно. Но они не потеряны.

– Ты слишком высокого мнения о человеке, который не может написать первый абзац новой книги вот уже шесть месяцев, Варин.

– А теперь ты выслушаешь меня, Лоренц, – перебил его литературный агент, при чем голос продолжал звучат ровно и четко, – Мое издательство нуждается в хороших произведениях. В таких работах, которые тебе по плечу. Если согласишься выслушать меня до конца, не будешь перебивать и вырывать фразы из контекста, мы сможем договориться. Когда я получил приглашение из Вальдеварта, то сразу вспомнил о тебе. Ты вытянул призовой билет и сорвал куш. Можешь гордиться этим – это дорогого стоит.

Лоренц самодовольно хмыкнул, но не ощущал ни радости, ни душевного подъема.

– То есть, кучка богатых снобов отобрала участников для своего запланированного мероприятия, верно? Это что, какое-то шоу? Какой в этом смысл? И при чем тут чернила, в конце концов?

– Ты не рад, что у тебя есть возможность все исправить? Тебя совсем не привлекает идея вернуться в литературу? Выбить дверь в берлогу критиков с ноги? Ты что, совсем не слушал меня?

– Слушал. И потому не в восторге. Ты понимаешь, что нельзя переворачивать жизнь другого человека с ног на голову, просто потому что твое издательство нуждается в высококультурном бреде, а какой-то городишко прислал приглашение на праздник?

– Господи, Лори. Отправишься в Вальдеварт, побудешь вдали от городской суеты, отдохнешь от собственного алкоголизма и проблем с Марлис. Напишешь что-то стоящее, и вернешься обратно с книгой. Беспроигрышный план. Я могу тебе гарантировать…

Лоренц попытался поднести сигарету к губами, но та сломалась в не гнущихся пальцах. Он с проклятием отбросил ее на стол.

– Я не верю в чудеса, Варин. И этот Вальдеварт, с его специализированным заведением, может идти куда подальше. Оставьте меня в покое. Это ясно?

Варин посмотрел на него с выражением гнева и изумления одновременно.

– Ты что, совсем двинулся? Думаешь, нет никого, кто бы занял твое место? Или считаешь свой талант настолько исключительным, что мне и издательству больше некого отправить в Вальдеварт? Такого шанса больше не будет!

– И хорошо, – твердо сказал Лоренц, – Значит, в мою жизнь больше никто не станет лезть. Спасибо за завтрак, Варин, а теперь – уходи.

3.

Гудки в трубке были такими громкими, что могли посоперничать с гулом церковного колокола воскресным утром. Лоренцу они представлялись острыми шурупами, которые вкручивались в его воспаленный виски все глубже и глубже. Иногда гудки раздувались, как пузыри, опускались ниже, вставали поперек горла и перекрывали кислород. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он положил трубку на плечо, поморщился, провел по взмокшему лицу свободной рукой и вытер ладонь о край кофты.

Похмелье пришло медленно, тяжело и неумолимо, грохоча сапогами расстрельной команды и кандалами палача перед казнью. Сперва была головная боль, затем тошнота, после – усилился тремор и желудок отказался работать. Съеденный завтрак заворочался внутри, норовя выбраться наружу. Чья-то беспощадная пятерня сжала внутренности в кулак и не желала отпускать. Пройдет еще пара дней, прежде чем его состояние улучшится. Если, конечно, он вытерпит еще пару дней, не притрагиваясь к спиртному.