Мои чувства в Сети. Сборник рассказов

Дальше. Что нужно делать, когда воруешь? Нужна крыша! Даже после пива я понимал, что жена меня простит, а Родина – никогда.

Позвонил знакомому менту, соседу Вадику. Он был начисто лишен чувства юмора:

– Ты знаешь, сколько бы я с тебя содрал, если бы поймал за таким занятием?

– Сколько?

– Ну… тысяч тридцать… за каждое дерево!

Или у меня была очень тупая пауза… или Вадик, со свойственной ему ментовской интуицией, безошибочно определил, что я сжимаю в кармане оставшуюся тысячу… но согласился прикрыть эту сомнительную операцию за бесплатно.

Оставалось найти транспорт. Меня долго посылали в разных местах в разные места, темнело уже, когда я нашел оранжевый КАМАЗ.

Вечером, во время операции… я узнал, что у Вадика есть чувство юмора. Когда он подъехал на своем чёрном БМВ и увидел в темноте светящийся КАМАЗ – ржал, как потерпевший.

Уууууффффф…! Мы приехали во двор ночью.

А Вадик наутро спас меня еще раз и прислал восемь пленных узбеков с лопатами!..

Но все-таки, каждое дерево сажал я и восемь или десять ям тоже сам копал, когда он их к обеду из плена освободил.

Вот так.

Роща выросла, дети в ней гуляют, мамочки с колясками.

Выше всех выросли две осины, в темноте принятые за березы.

А что воровать некрасиво, я знаю…

Maestro

Не пишу

Нет настроения, нет Музы..
Потеряно.
Не знаю что…
Надолго или временно.
Стекло разбито,
Сердце или я…
Любимые уходят и друзья.
Обнять
Понять
Простить?
Забыть…
Я не умею.
Наверно чувствами старею.
Любить – любил,
От страсти пламенея…
В последний раз,
Раскос твоих любимых карих глаз

Maestro

Голые и без погон

В сауне было очень жарко, а на улице минус тридцать пять.

После пятой рюмки наступил тот момент, когда каждый разговаривает с каждым через стол и наивно предполагает, что его слышат все или хотя бы собеседник.

Лётчики, штурманы, голые и без погон… В бане все равны, особенно в день нашего любимого полка.

Шум, шутки, хорошие и избитые.

Летающие через стол откровения: «Так я с ней тоже спал!…», «Ой, пардон, ты с ней, извини, так это давно было…», «А вот эта, развелась с этим и сейчас… Замуж вышла за того… Ну, короче, классная баба!», «На свадьбе был свидетелем, ушли мы с ней в отдельную комнату!…», «Вчера не открыла, а слышу через дверь – орёт, кончает… ну не коза, а?…», «Ну и мы притаскиваем пьяного Лёшу к его дверям, а они закрыты. Звоню к соседу, она – там, блин. Ну… чем занимаются, ты понял!»…

…И много другого, чего бы никто посторонний не понял, если бы не жил в военном городке из десяти пятиэтажек, где самому взрослому было сорок два года.

Неожиданно все замолчали от пролетевшей в радиообмене фразы:

– Ну, это было до того, как я застрелился! – Миша Криволапов добродушно оппонировал собеседнику напротив.

После ключевого слова не про самолёты и не про бл@дство, голые офицеры посмотрели на Мишку и после короткой паузы заржали, как гусарские лошади.

Миша, Миша…))) Нафига ты не сдал пистолет на аэродроме, нах… притащил его домой на обед?

Между вылетами сгонял домой, перекусил, проведал жену и троих детей, а побежав обратно на полёты, зачем то…

Переложил ПМ себе за ремень спереди (ковбой, бл@!), после чего нечаянно снял с предохранителя.

ȅ

Застрелился…

Пуля прошила левое бедро и не задела Мишин думательный аппарат.

Мы все ржали, как лошади!

Внезапно, сидящий во главе большого стола человек, сдвинул банную шляпу с глаз на затылок, выпрямился и все притихли.

Гена Белов, командир авиаполка, 42 года, настоящий мужик, лучший из пилотов и беспринципная сволочь…

Налил себе рюмку неразбавленного спирта, осветил всех рентгеновским взглядом. Залпом выпил, не поморщившись и, тупо глядя уже не на нас, а в стол перед собой, поставил всем точный диагноз:

– Долб@ёбы! – после чего снова надвинул шляпу и отключился.

С этим нельзя было не согласиться и мы снова налили, чтобы выпить за красиво произнесённый тост.

Maestro