Миллион алых роз

Разве починить ремешок.

– Давайте я сниму ремешок, сбегаю домой и к этой пряжке приделаю новый, а вечером остальные починю. Не возражаете?

– Большое вам спасибо. Конечно, не возражаю. Не знаю как вас и отблагодарить. Я ведь вас хорошо знаю. Вы всегда здесь гуляете с пёсиком. С вами так спокойно сидеть рядом.

Я снял ремешок и помчался домой.

Скверная история

Николай получил в табельной пропуск и «корешок» на выдачу зарплаты, отошёл в сторону и развернул сложенный вчетверо лист бумаги. Сумма, значившаяся там, почти вдвое перекрывала самые смелые предположения. Николай присвистнул от удивления. Впервые в жизни мастер сдержал своё обещание. Что это на него нашло? Никак смерть почуял. Хотя, куда ему. Молодой да ранний. Молоко на губах не обсохло, а хапать научился не хуже стариков, помастеривших не один десяток лет.

Николай дождался, когда «корешки» получат ребята из бригады. Сверили. Ничего не поняли. У них вышло гораздо меньше, чем ожидали. Впрочем, этому как раз никто не удивился. Но откуда у него такие деньги?

Серёга предложил сходить в расчётный отдел и там всё выяснить, но остальные не поддержали его. Не забылся случай, когда в аналогичной ситуации расчётчица просто-напросто срезала лишнюю сумму.

Николай осторожно «подъехал» к мастеру: как закрывались наряды? Тот распетушился, раскричался, что он закрыл всё правильно, и знать ничего не знает. Но если он не знает, то кто? И куда исчезли деньги, обещанные бригаде за то, что они оставались две недели подряд и работали два выходных?

Но драть горло не имело смысла. Не те времена. Живо окажешься за воротами. И бригадир, не мудрствуя лукаво, решил разделить излишек на всех поровну.

Так и сделали. Сумма получилась не шибко большая. Отдавая деньги жене, Николай выкинул «корешок», чтобы она не разорялась из-за несоответствия с полученной суммой. Жена поворчала немного и успокоилась, так как Николай принёс денег больше чем в предыдущем месяце, и, следовательно, «выступать» не имело смысла.

На том всё и заглохло. Начали поговаривать о следующей зарплате…

Николай убирал рабочее место, когда подошёл мастер.

– На тебя Хабибулин деньги закрывал. Гони бабки!

– Какие деньги? – удивился Николай.

– Ты мне глаза не заливай, – окрысился мастер. – Которые ты пропил с ребятами. На четверых с участка были закрыты.

Вот оно что. Это Хабибулин, оказывается, закрыл на него лишние деньги. В самом факте не было ничего нового и необычного. Начальник участка закрывает на нескольких рабочих деньги, которые затем отдаются ему. Так делают во всех цехах. Да и как иначе? На что бы они машины покупали, коттеджи строили, по Канарам разъезжали? С голого оклада не больно разбежишься.

Нельзя сказать, что подобная практика – изобретение новейшего времени. Сколько Николай отработал в цехе, столько так и было. Правда, раньше всё совершалось в строжайшей тайне, деньги закрывались на «самых-самых» надёжных, в которых были уверены как в самих себе и с которыми честно делились. И, не дай бог, обидеть рабочего: он живо сбегает в партком, тогда держись. Вмиг полетишь с работы, а то и пойдёшь под суд.

Сейчас всё делается открыто. Словно так и надо. Все помалкивают в тряпочку, да ещё попробуй зажать хоть копеечку.

– А где ты раньше был?! – раздражённо закричал на мастера Николай. – Почему не предупредил? Вот и собирай со всех.

– Ничего не знаю, – отрезал мастер. – Закрыто на тебя, ты и отдавай. Я сам только узнал. Хабибулин перед зарплатой умотал на больничный и никого не предупредил. Лишь сегодня объявился. Так что ищи денежки.

– Да нет их у меня. Понимаешь ты, нету.

– Не понимаю и понимать не хочу.

С тем и ушёл.

А ну его. Где сейчас возьмёшь деньги? Нашли крайнего. Сами проворонили, а Николай расхлёбывай.

Несколько дней прошли спокойно. Мастер больше не приставал с хабибулинскими деньгами, лишь многозначительно поглядывал на Николая. Николай молча отворачивался.

В субботу Николай поехал на рыбалку и простудился. Не так, чтобы сильно, температуры, во всяком случае, не было, но осип основательно и чувствовал себя соответственно. Работа не шла на ум.

Мастер оказался тут как тут.

– А ну дыхни.

– Отстань, ради бога. Не до тебя.

– Не хочешь? – зловеще прошипел мастер. – Отстраняю от работы. Пошли в здравпункт.

Николай не стал спорить и отправился вслед за мастером. В здравпункте он так остервенело дул в аппарат, что Зоя Фёдоровна, их медсестра, замахала руками.

– Что ты, Коля, не надо так сильно.

Аппарат ничего не показал.

– Трезвый, – виноватым голосом сообщила мастеру Зоя Фёдоровна.

– Не может быть, – не согласился мастер. – От него разит за версту. Может, аппарат сломался?

– Я его только что проверила.

– А ну, дуй ещё! – скомандовал мастер.

– Сам дуй, если тебе больше делать нечего, – огрызнулся Николай и вымелся из здравпункта. Его трясло.

Всё. Теперь не отстанут. Надо уходить из цеха. Желательно – и с завода. Но куда? Да и жалко. Двадцать пять лет оттрубил. Ветерана труда должен получить в этом году.

Ладно. Посмотрим, что будет дальше.

– Сегодня останешься, – заявил утром мастер Николаю. – Поработаешь пару часов.

– За что?

– За красивые глазки, – ухмыльнулся мастер.

– Иди ты… вместе со своими глазками. Сначала за прошлый месяц рассчитайся.

– Вот как заговорил, – удовлетворённо протянул мастер. – Завтра явишься с объяснительной к Чухачёву.

Нашёл чем напугать. Что он сделал? Отказался остаться? А за что? Сколько оставался. И что? Ничего. Хоть бы копейку заплатил. А то, что послал, так его за смену сотни раз посылают. И от самого такого за день наслушаешься… Что ж, каждый раз писать объяснительные? Бумаги не напасёшься. А Хабибулин как матерится. У него через слово мат, не разбирает кто перед ним: старик или пацан, мужик или баба. Про начальника цеха и говорить нечего. Тот же мастер из кабинета, как ошпаренный, выскакивает…

Утром Николай пришёл на работу как обычно. Ребята из бригады, по обыкновению, торчали в курилке, и он присоединился к ним. Сидели, болтали, вспоминали, как провели вчерашний вечер.

Неожиданно распахнулась дверь, и в курилку влетел Хабибулин. Быстро окинул присутствующих цепким взглядом колючих карих глаз. Упёрся в Николая.

– Почему не на рабочем месте?