Закон Китобоя

Глава третья

о том, как опасно бизнесмену водить дружбу с бандитом, о ментах, которые гадали на кофейной гуще и ничего не выгадали, о превратностях любви, о ноже настоящем и бутафорском и о том, как один чудак пожертвовал свободой в обмен на никчёмную жизнь и в итоге проиграл

Пятиэтажки ночью выглядят как корабли, брошенные в безводном пространстве. Тусклый свет у подъездов навевает тоскливый ужас. Пустынно. Тихо. В стороне от дороги, в непроглядной темноте за деревьями пробивается из щелей гаража свет. Там, за железными воротами, кипела работа. Шляпник и Амбал приклеивали на двери «копейки» трафарет с гербом СССР и синюю полоску с надписью «Милиция». На крышу водрузили оранжевую мигалку. Начали переодеваться. Джинсы-варёнки сменили на серые, казенного сукна форменные милицейские брюки. Амбал повязал галстук, застегнул китель. Шляпник шнуровал чёрные полуботинки. Симпа внимательно разглядывал на каждом детали одежды. На нём самом был милицейский китель с погонами старлея. Через плечо он перекинул портупею, застегнул на поясе ремень. В новенькую, поскрипывающую кожей кобуру положил макарова. Всё гладко, расторопно. И вот два преданных бойца перед ним – точь-в-точь патрульные менты в ожидании приказа.

Было около четырёх утра, когда машина выехала из гаража, будто потревоженная птица выпорхнула из тёмного ущелья. Поехали тёмными переулками. Амбал укладывал машину на виражах. Шляпник сидел сзади, сцепив на коленях руки. Он размышлял. Симпа поймал в зеркале заднего вида его сосредоточенный, полный тревожного ожидания взгляд. Взгляд этот Симпе тогда не понравился, и он после пожалел о том, что вовремя не разобрался в Шляпнике.

Машина вырулила на шоссе и словно зверь, учуяв свободу, понеслась с такой яростью, будто хотела разорвать воздух.

На базе ОРСА Роспотребсоюза дежурили двое охранников. Крутой, как и обещал директору базы Михаилу Аркадьевичу Самохину, посадил крепких вооружённых парней. Всю ночь охранники резались в преферанс. Играли вплоть до того, как под окна дежурки подкатил жигулёнок с мигалкой на крыше.

– Ты разбирайся, а я сбегаю, – сказал напарник и отлучился по нужде.

Охранник оценил парней в милицейской форме и насторожился. Слишком борзый у них был вид. Он решил не открывать. Более того, подумал закрыть основную дверь – железную, но прежде надо было открыть алюминиевую, со стеклянной филёнкой, перед которой он сейчас торчал как на экране телевизора.

Симпа заметил на груди охранника нашивку с эмблемой и понял, что налетел на вооружённую охрану.

– Отдел вневедомственной охраны, – сказал Симпа, высматривая за спиной «вохровца» напарника.

– У тебя там что-то сработало, – сказал Симпа и увидел, как охранник расстегнул кобуру.

– Сигнализация отключена, – ответил охранник.

Симпа много раз видел, как перед смертью человек менялся в лице, словно переносился в небытие ещё при жизни. Бледность на лице охранника он принял за испуг. Ситуация складывалась неблагоприятная. Убивать никто никого не собирался, и Симпа поднял два скрещённых пальца, что было сигналом к остановке операции. Но Шляпник сигнал проигнорировал или же вовсе не увидел – ему показалось, что охранник сделал лишнее движение. Поздно было что-либо менять. Он выхватил пистолет. Симпа много раз потом вспоминал, как Шляпник стрелял. И каждый раз приходил к одному и тому же: «Шляпник к выстрелу готовился».

Он выстрелил. Пуля разорвала надпись «Беркут» и попала охраннику прямо в сердце. Лёгкое ограбление, которое казалось чуть ли не прогулкой, внезапно осложнилось. Нужно было найти второго охранника, который куда-то подевался.

– Должен быть второй, – сказал Симпа Амбалу. – Не найдешь – вместо него здесь останешься.

Амбал помчался разыскивать несчастного охранника, заглядывая во все закутки.

События развивались своим чередом. К воротам склада подкатил грузовик. Немой и Блин выпрыгнули из кузова. Немой зацепился за острую оконечность крюка и порвал штанину. Блин ехидно хохотнул. Немой выругался. Стали открывать борт. Водила по кличке Шуруп видел в зеркало, как Немой порвал штанину, как открывали борт. Ему казалось, что время остановилось. Он недавно освободился из ИТК «строгого» и с волей не успел свыкнуться. Водила он был классный, но психовал как новичок, потому что его затаскали на дела, не давая продыху. У него от волнения вспотели ладони. Он вытер о штанину правую и вцепился в рычаг переключения передач.

Симпа вызвал по рации Амбала.

– Нашёл?

– Нашёл, – отозвался Амбал.

– Возвращайся, нужно открыть дверь на складе.

Амбал нашёл охранника в конце двора по отпечаткам на мокром песке. След протянулся почти через весь двор, до забора. Там, забившись в угол, сидел охранник, прикрываясь куском картона.

– Не убивай, – попросил охранник.

– Из-за тебя через весь двор пёрся, ботинки испачкал. Раньше надо было думать, – ответил Амбал и выстрелил.

– Двойное убийство с целью ограбления. Очень плохая новость, Басов, – сказал Юрьев.

– Новость очень плохая, – согласился Андрей.

Он возился с новенькой кофеваркой, надеясь быстро сварить кофе, но быстро не получалось, и Басов нервничал. Хотелось напоить шефа до того, как тот разойдётся, потому что если разойдётся, то разозлится, а разозлится – до обеда не уймётся. Такой вот многосложный характер имел капитан милиции Юрьев.

– Запомни, Басов, новости хороши, только когда это хорошие новости, – сказал Юрьев.

– Новости, Сергей Николаевич, это не только хорошее, – возразил Басов.

– Плохое – враг хорошего, вот о чём речь, и наша задача – из худшего выуживать приличное, – расходился Юрьев, – потому что из неприличного всегда выходит дрянь.

– Я это понял, – сказал Андрей.

– Басов, не говори «понял».

– Есть.

– И «есть» не говори.

– Понял. Извините, Сергей Николаевич.

Кофе поспел, и Басов подал шефу чашку.

– Вкусно, – сказал Юрьев и сделал глоток.

Он сразу подобрел и расслабился.

– Дело вроде не наше. Как думаешь, Басов?

– Наше, Сергей Николаевич.

– Рэкет, похищение людей с целью вымогательства, воровство в особо крупных – наше. Простое убийство – не наше.

– Воровство с отягчающими последствиями – наше, Сергей Николаевич.

– Ограбление – согласен, а убийство – не наше.

– И убийство станет наше, увидите.

– Почему так думаешь?

– Звонили… – ответил Басов и тоже отведал кофе. – Если в такую рань побеспокоились, значит, считай, наше, – сказал Басов.

– Но официально пока не приказано?

– Официально – нет.

– Кто ведёт базу?

– Убийство на базе поручено расследовать Семёну Михайловичу. Он тоже звонил.

Юрьев бросился к телефону и набрал номер Семёна Мухинаса, старшего следователя по уголовным делам.

– Здравствуй, Сеня, – прорычал в трубку Юрьев, – не души меня своей базой, я и без того по горло в делах. База твоя, ты и занимайся. Если что-то интересное найдёшь, то звони, а не найдёшь, так и не звони.

Семён дождался, когда Юрьев закончит, и, словно возвращаясь к прерванной беседе, сказал:

– Знаешь директора Самохина? Так вот это его базу грабанули. Два трупа – охранники из агентства. Их нанял Крутой. С чего это Крутой начал вдруг распоряжаться на государственном складе? Интересно?

– Пока не очень, – уже спокойней ответил Юрьев.

– Серёга, убийство на базе поручили мне, но дело это будет наше с тобой, так как хищение «в особо крупных». Звони, интересуйся.

Юрьев бросил трубку.

– Директор базы Самохин стал Крутому вместо брата, Сергей Николаевич.

– С какого бока?

– Племянник Самохина, бывший официант Денис Радин, открывает кооперативный ресторан. Крутой, понятное дело, его прикрывает. На сегодня, кстати, открытие намечено.

– Пока мы официально не узнаем, что украдено, я пальцем не шевельну.

– Так известно, Сергей Николаевич. С базы ушла первоклассная кожа, предназначенная, разумеется, для Крутого. Крутой, возможно, в целях предосторожности, на всякий случай прислал охранников из своего окружения. А их кто-то грохнул.

– Откуда всё это, Басов?

– Товарищ Мухинас был на складе и допросил директора. Украдена первоклассная кожа на сумму примерно полмиллиона рублей.

– Ты так бы сразу и сказал.

Зазвонил телефон. Юрьев поднял трубку.

– Здравствуй, – раздался в трубке голос шефа, – тут на базе убийство; знаешь, наверное?

– Я в курсе, Борис Васильевич.

– Хищение крупное и два трупа. Без тебя, наверное, не обойдётся.

– Хорошо, я поинтересуюсь.

– Ты вот что, возьми это дело на контроль.

Шеф мялся, не знал, как сказать, что суток не пройдёт, как дело будет у Юрьева. Он не хотел обижать следователя, на котором и так было неведомо сколько дел.

Юрьев всё это понимал и ждал, когда шеф бросит разводить дипломатию и скажет всё как есть.

– Мне тут уже кое от кого звонили, просили проявить внимание, и я прошу, займись этими кожами. Всё, что для этого дела понадобится, получишь. Жду от тебя хороших новостей.

Юрьев положил трубку и посмотрел на Басова с видом человека, который был представлен к медали за доблестный труд, но медаль не получил из-за разгильдяя чиновника, включившего его по ошибке в запасной список очередников-претендентов.

– А ну, давай, Басов, ещё по чашечке твоего кофе.

– Понравился, Сергей Николаевич?

– Кофе хороший или кофеварка новая?

– И кофе хороший и кофеварка новая, – заулыбался Басов.

– А ты что так радуешься? Что это у тебя за улыбка во всю ширь лица?

– Я приятное начальнику сделал, а от него приятное мне пришло, и улыбка приятная сама на лицо пошла, – изобразил чукчу Басов.

– Ты знаешь, Басов, что сейчас мы ни с того ни с сего, на ровном, можно сказать, месте схватили ещё одно дело?

– Я говорил, что наше будет.

– Чему ты радуешься, не понимаю?

– Так ведь весна, Сергей Николаевич, за весной лето, а летом отпуск.

– Кто о чём, – вздохнул Юрьев. – Кто взял склад, как думаешь?

– Думаю, тот, кто хорошо был осведомлён о том, что на складе появился весьма ценный товар.

– Если осведомлён, зачем валить невинных людей?

– Глупо.

– Идиотизм.

– Дилетант не полезет. Проблемы одни наживёшь. Все знают, что Крутой с директором замазаны.

– Логично.

– В такое дело полезет бывалый, кто не боится авторитета Крутого, у кого собственного авторитета хватает.

– Не авторитета, а наглости.

– Там такая картина, Сергей Николаевич: стреляли через стекло. Ясно, что охранник не успел даже дверь открыть, как схватил пулю. Налицо экспромт. Второй, видимо, пытался спрятаться. Найден во дворе, далеко от места, где убит напарник.

– Короче, дали им разбежаться, как тараканам, а потом стали гоняться с мухобойкой.

– Точно. Сюрпризы и неожиданности с обеих сторон. Охранники, ничего не подозревая, резались в карты. Бандиты знали, что на складе вооружённой охраны нет. А когда напоролись, отступать было поздно.

– У меня вопрос. Откуда ты всё это успел нарыть, когда вот только сейчас исполнилось девять утра?

– Мухинас позвонил, и я поехал на базу.

Юрьев отставил чашку. Басов поймал недобрый взгляд шефа. В беседе, мирно текущей, наступила кульминация.

– Да как же ты мог на такое пойти без моего разрешения? – зашипел Юрьев.

– Виноват, – тихо сказал Андрей.

– Да ты не то что виноват! Ты кругом виноват, потому что теперь я знаю, откуда у этого дела ноги выросли.

– Извините.

– Извините?!

Юрьев ударил кулаком по столу. Крышка треснула. Юрьев не поверил, что стол сломался от сравнительно несильного удара. Он посмотрел на Басова и прочитал в ехидном взгляде напарника, что «крышка стола точно треснула».

– Сейчас же мне объяснительную записку о превышении полномочий и нарушении должностных инструкций.

– Есть.

– Басов, не говори «есть».

– Понял.

– И «понял» не говори.

– Есть. Извините.

– Где сейчас директор базы?

– На допросе у Семёна Михайловича.

Юрьев сорвался с места и выскочил из кабинета. Басов – за ним. Они промчались по коридору, поднялись по лестнице, прошли по длинному коридору и без стука ворвались в кабинет.

Следователь Семён Мухинас мирно беседовал с директором базы Самохиным.

– Извините за беспокойство, – сказал Юрьев. – Мы не помешаем. Мы тихонько посидим и послушаем.

– Следователь по особо важным делам капитан Юрьев, – представил коллегу Мухинас. – Михаил Алексеевич, нет ли у вас каких-нибудь дополнительных сведений к заявлению? – спросил Мухинас.

– Ничего не могу дополнить к тому, что уже написал, – ответил директор.

– Можно взглянуть? – спросил Юрьев и взял со стола бумагу.

– Как вы объясните присутствие на складе посторонних лиц в ночь ограбления? – спросил Юрьев.

– Простите, товарищ Юрьев, меня предупредили, что я не на допросе, а даю показания, как потерпевшая сторона, – ответил Самохин.

– Это не допрос, а дружеская беседа, – парировал Юрьев. – Отбросьте формальности и отвечайте на вопрос.

– Я хотел бы ограничиться тем, что уже сделал. Извините.

Юрьев стал читать показания и, не отрываясь от бумаги, не глядя на Самохина, между прочим сказал:

– Сегодня, кажется, открытие вашего нового ресторана?

– Это не мой ресторан, – поспешил отмежеваться Самохин.

– Директор ресторана – ваш племянник.

Самохин промолчал.

– Шампанское, гости – обидно, если всё это пройдёт без вас. Жертвовать всем ради каких-то вонючих шкур, согласитесь, глупо.

– Я здесь не на допросе, я не подследственный, а пострадавший.

– Вы здесь, чтобы дать свидетельские показания, – перебил Юрьев. – За укрывательство фактов и уклонение от вопросов вы можете из свидетеля легко стать подозреваемым. Мне понадобится всего несколько минут, чтобы задержать вас на тридцать шесть часов.

Юрьев сделал паузу, давая возможность Самохину проникнуть в смысл сказанного.

– Как охранники Крутого оказались на вашем складе? – спросил он.

– У нас имелась договорённость.

– Вы имеете официальный договор?

– У нас устная договорённость.

– Крутой может это подтвердить?

Самохин посмотрел на следователя, пытаясь уловить в словах скрытый подвох. Без подвохов и провокаций у следователя не бывает. Он это хорошо знал. От напряжения у него на лбу выступила испарина.

– Думаю, что может, – сказал он.

– Спасибо, – сказал Юрьев.

Он вышел из кабинета так же внезапно, как вошел. Самохин понял, что подвергся допросу и пытался искать поддержки у Мухинаса, но тот уже приносил извинения за беспокойство, благодарил и больше не задерживал.

Юрьев шёл по коридору управления. Басов поспевал рядом.

– Если не найдём эти поганые шкуры, прощайся с отпуском, Басов.

– Почему? – возмутился Андрей. – Шкуры – это наша работа, а отпуск – это наше право на отдых. Какая связь, Сергей Николаевич?

– Один чудак там, «у них», не мог приехать на похороны своего дяди. Он распорядился, чтобы дядю похоронили по высшему классу, и оплатил дорогие похороны. Через месяц ему приходит странный счёт. Он удивился и позвонил в похоронное бюро. Там ему сказали, что взяли на прокат для дяди самый дорогой фрак. Теперь чудак будет платить за прокат фрака до конца своей жизни. Шутка, Басов, но в ней мораль: если в ближайшее время не найдём шкуры, из них нашьют пальто и куртки. А мы будем продолжать с тобой искать шкуры. Искать до скончания дней. Вот такая связь, Басов.

Подполковник Крутов пил чай с сухариками в своём кабинете. Юрьев вошёл без доклада.

– Не люблю, когда ты входишь без приглашения, – сказал начальник.

– Я знаю, Борис Васильевич, что не любите, но вот и Басов скажет, что у нас срочно.

– Ну, что у вас, только быстро, – сказал он и отодвинул чай. Сухарик аккуратно положил на край стакана.

– Борис Васильевич, прошу установить наружное наблюдение за бандами Симпы и Крутого.

– За двумя сразу или за каждым отдельно? – ехидно заметил начальник.

– Прошу вашего разрешения допросить бандита Крутого.

– Во-первых, Юрьев, я просил тебя заняться ограблением склада. Во-вторых, Крутой не бандит, а предприниматель. В-третьих, при чём здесь Симпа?

– Симпа главный подозреваемый. Предлагаю, Борис Васильевич, три разных дела объединить в одно производство. Подозреваемые в деле одни и те же. Следствию так будет удобно.

– Юрьев, ты как будто первый день на работе. О чём ты просишь, подумай?

– Прошу немного. Установить наружное наблюдение за бандой Симпы.

– Юрьев, у тебя заявления от пострадавших есть?

– Заявление от пострадавшей Натальи Плоткиной. Симпа угрожает её семье.

Начальник повертел в руках бумажку и отдал Юрьеву.

– Предположим, что так, Симпа угрожает Плоткину. У них там давний «имущественный» спор. Бабу поделить не могут. Меня на эту тему и слушать не станут. Что со складом?

– Думаю, найдутся шкуры.

– Ты кого-то подозреваешь?

– Да.

– Кого?

– Симпу.

– У тебя есть улики?

– Нет.

Начальник строго посмотрел на Юрьева.

– Вот видишь. Зачем тебе Крутого допрашивать?

– Он фигурант в деле. Убитые охранники были сотрудниками его фирмы.

– Найди какой-нибудь повод и поговори с ним в неофициальной обстановке. Поаккуратней с Крутым. Мне уже звонили…

– Вы уже говорили, Борис Васильевич.

– Внимательней работай со свидетелями, разъясняй, убеждай…

– Мне нужна наружка за Симпой.

– Попробую, но не обещаю.

– Сколько ждать? День? Два? Неделю?

– Оперативных групп не хватает. Не торопись. Может быть, и неделю.

– Так я буду искать вора до второго пришествия, – не выдержал Юрьев.

– Видишь, время у тебя есть, – сказал начальник. – Ступай с Богом.

Басов готовил кофе в новой кофеварке. Мрачный Юрьев тупо уставился в угол комнаты.

– А я, Сергей Николаевич, ничего такого плохого не вижу. Не так всё и плохо. Ведь он не сказал «нет», а сказал «попробую». Главное – не отказал.

– Он сказал «не обещаю».

– Не обещает, но попробует – это уже кое-что да значит. Я, Сергей Николаевич, предлагаю сейчас отвлечься на что-нибудь постороннее с целью сбережения ресурса.

– Как это?

– У нас очень низкая раскрываемость в текущем квартале, настолько низкая, что нам не видать квартальной премии. У меня есть план, как нам эту премию заработать. Вы только сразу не отвергайте, Сергей Николаевич, дело верное и нам это ничего не будет стоить.

Юрьев отхлебнул кофе и подобрел.

– Интересно, – сказал он.

– Помните дело о налётчиках в масках волков и кроликов?

– Ну да, оно к нам отношения не имеет.

– Но раскрыть его – пара-тройка пустяков! И премия у нас в кармане.

– И как ты это представляешь?

– Я нашёл в сегодняшних сводках отчёт о налёте на квартиру предпринимателя. Почерк прежний. Трое в масках. Быстро, дерзко, напористо. Раскроем это дело – шеф к нам подобреет.

– А если не раскроем?

– Выиграем время. Скажем, что взяли ложный след.

– Пострадавших много?

– Хозяин квартиры.

– К нам на допрос его!

– Он не может передвигаться, думаю, по причине телесных повреждений.

– Где он?

– Дома.

– Басов, ты научился варить хороший кофе.

– Спасибо, Сергей Николаевич.

– Поехали, проведаем твоего пострадавшего, – скомандовал он напарнику.

– Есть, Сергей Николаевич.

– Басов, не говори «есть».

– Понял.

– И «понял» не говори.

Аркадий Хаскин, известный антикварщик, собиратель живописи и всякой старины, был не то чтобы неудачник, а, как о нём говаривала покойная мама, «до кучи всех недоразумений прибавилось ещё одно». Накануне его ограбили тоже «по недоразумению». Грабили, понятно, по наводке, но перепутали адрес, так как квартир у него было аж три, и в той, где он находился в настоящий момент, кроме денег, ничего особенно ценного не было.

Аркадий – двойной «отказник», то есть дважды подавал на выезд из страны и дважды получал отказ. Выехал он только в девяносто первом году и не в Америку, как хотел, а в Израиль. Когда он получил разрешение на выезд через свой старинный канал в таможне, по которому переправлял на Запад иконы, он решил переправить свою коллекцию картин и антиквариата. Причём в нелегальном провозе чего-либо уже не было никакой необходимости, так как в начале девяностых можно было провозить всё, что хочешь, только заплати пошлину. Хаскин отправил груз в Израиль, выехал следом, а когда пришёл получать груз, в контейнерах вместо картин, уникального фарфора и прочей редкой утвари оказались нестроганые доски и плохо обожжённый кирпич Одинцовского завода.

В дверь настойчиво звонили, но Аркадий открыл не сразу, он передвигался медленно и с трудом. Когда всё же дошёл до двери и открыл, то увидел перед собой Юрьева и Басова.

– Как дела? – спросил Юрьев. Он прошёл в комнату, не здороваясь, и уселся без приглашения.

– Не очень хорошо себя чувствую, – ответил Аркадий.

Выглядел он неважно.

– Присаживайтесь, – предложил Юрьев.

Хаскин, покрытый капельками пота, бледный и растерянный, спросил:

– Не возражаете, если я прилягу?

Перешли в спальню. Хаскин прилёг. Басов присел на краешек кровати и приготовился вести протокол допроса. Юрьев остался стоять, потому что сесть было не на что.

– Рассказывайте, – начал Юрьев.

– Ничего ценного не взяли, – сказал Хаскин.

Юрьев подумал, что Хаскин боится или что-то скрывает.

– Ничего ценного не взяли, но что-то всё-таки взяли? – спросил он.

– Взяли. Очень ценную египетскую вазу краснофигурного стиля. Старинная ваза, – добавил Хаскин и от боли поморщился.

– Нападавшие применяли к вам физическую силу? – спросил Юрьев.

– Нет.

– Вас били?

– Нет.

Юрьев подошёл к кровати и поднял край одеяла.

– Извините, Аркадий Максимович, что у вас с ногами?

– Это я сам. Обварил неосторожно, – сморозил Хаскин.

– Как-то уж очень аккуратно обварили, – не без издёвки сказал Юрьев. – Не могли бы вы расстегнуть рубашку?

– Зачем?