Закон Китобоя

Когда видеомагнитофон уже отправился в сумку и «поросёнок» готов был сумку закрыть, Егор не выдержал.

– Там кассета, достань, пожалуйста.

Из всего ему по-настоящему стало жалко только эту кассету.

– Там порнуха? – спросил «кролик».

– Достань кассету, – попросил Егор.

«Кролик» понял, что парень скорее сам сядет в мешок, чем расстанется с дерьмовой пластмассовой коробкой.

– Отдай кассету, – сказал он.

Понадобилось время, чтобы вытащить магнитофон, подключить его к розетке, потом ещё ждать, когда он соизволит выплюнуть кассету.

– Копайся тут с тобой! – сказал «поросёнок», возвращая Егору кассету.

Он недовольно хрюкнул и снова стал запихивать магнитофон в сумку.

– Ты актёр? – неожиданно спросил «кролик».

– Мне полагается скидка? – поинтересовался Егор.

Он делано усмехнулся, будто на самом деле обрадовался.

– Сколько зарабатывает актёр на Западе, знаешь?

– Знаю.

– А вы что ж за свои права не боретесь?

– Лохи, – равнодушно ответил Егор.

Парни потащили мешки к лифту.

– Ты выбирай себе подружек, – посоветовал «кролик», – а то в другой раз просто так пулю схватишь. Иди сюда.

Он открыл дверь в ванную.

– Здесь посидишь. Не высовывайся, пока не уйдём. Понял?

Он закрыл дверь.

Как только «маски» загрузились в лифт, Егор вышел из ванной и огляделся. В квартире, как положено после налёта, всё было перевёрнуто. Зато кассета у него в руках. Самая ценная вещь.

– Фонтан на горизонте! – заорал Егор и бросился к дверям.

Перепрыгивая через ступени, словно перелетая с этажа на этаж, больно ударяясь босыми ногами о бетонный пол, Егор мчался вниз по лестнице.

Выскочив на улицу, он успел разглядеть номер на машине.

Возле дома на лавочке сидела бабушка.

– Бабуля, какой это номер дома? – спросил у неё Егор.

– Дом-то как дом, – ответила бабушка.

– А улица, какая?

– А энто и не улица, сынок, а переулок.

Егор скрылся в подъезде, а бабушка вздохнула и со знанием дела помыслила:

– Ограбили, значит, давеча…

А Егор диктовал уже по телефону номер автомобиля и описывал приметы налётчиков.

Юрьев и Басов пили в кабинете кофе, когда пришла новость о налёте на квартиру.

– Это они, Сергей Николаевич! – закричал Басов.

– Поезжай на квартиру, проверь, – спокойно сказал Юрьев. – Может, это вовсе и не те, кто нам нужен.

– Они, Сергей Николаевич, наши зверята! – закричал счастливый Басов. – Разрешите позвонить Семёну Михайловичу Мухинасу. В порядке, так сказать, шефства и личной инициативы поддержать «уголовку». Нам-то их лавры не нужны. Мы своего достигли. Премия у нас в кармане. Поделимся, пусть козыряют.

– Басов, нравится мне твой подход к делу всё больше и больше. Звони, – скомандовал Юрьев.

– Есть!

– Не говори «есть», Басов.

– Понял.

– И «понял» не говори. Хорошо?

– Как скажете, товарищ командир.

В квартире Кати работала следственная бригада. Егор на кухне писал свидетельские показания. Басов готовил статистов к опознанию. Семён Мухинас объяснял Кате предстоящую процедуру опознания.

– Екатерина Сергеевна, вам предстоит опознать одного из преступников. Двое других будут статисты. Задача непростая. Дело в том, что ваш друг, ставший жертвой нападения, нападавших не мог разглядеть, так как у них на лицах были маски. Но мы предполагаем, что один из нападавших вам знаком. Сначала опознание проведёт Егор Петрович. Потом вы.

Басов вошёл в кухню и обратился к Егору.

– Егор Петрович, сейчас мы проведём опознание. Вам будет трудно, но постарайтесь сосредоточиться и вспомнить какие-нибудь детали одежды или особые приметы налётчика.

– Я легко вспомню. У «кролика» были новые кроссовки «Адидас».

– Хорошо. Начнём. Сейчас по очереди введут разных людей в масках. Вам нужно будет признать одного из них. Пожалуйста. Введите подозреваемого.

В кухню вошёл человек в маске кролика. У него на ногах были стоптанные туфли. Из-под рубахи торчали натруженные руки.

– Нет, – сказал Егор. – Это не он.

– Спасибо, – ответил Басов.

Его прямо распирало от счастья. Всё шло по сценарию, как он и предвидел. Оставалось только немного подождать. И это ожидание доставляло ему особенное удовлетворение.

– Введите следующего, – попросил он.

На ногах у другого подозреваемого были летние босоножки не очень опрятного вида. Егор его немедленно отверг.

– Это не он.

Когда вошёл третий, Егор улыбнулся, словно встретил старого знакомого.

– Привет, хорёк! – воскликнул он. – То есть, извиняюсь, «кролик».

На ногах у «кролика» были новенькие кроссовки «Адидас», как и предсказывал Егор.

– Егор Петрович, – обратился Басов, – скажите, пожалуйста, узнаёте ли вы в этом человеке в маске кролика того самого человека, который совершил вероломное нападение на вас?

– Да, это тот самый «кролик» и есть. Здорово, ушастый!

– Подозреваемый, снимите маску.

– Гюльчатай, открой личико, – съязвил Егор.

Парень нехотя стащил маску.

Это был Лёха.

– Так вот ты какой, северный олень, – сказал Егор.

– Зря ты зубоскалишь, земеля, – зло сказал Лёха.

– Извини, ты смешной без маски, – ответил Егор.

Лёха промолчал. Он разглядывал Егора с любопытством. Ему показалось, что он недооценил парня, у которого на ногах были такие же, как у него, новенькие кроссовки «Адидас».

– Теперь вы, – обратился Мухинас к Кате. – Готовы?

– Да, – ответила Катя неуверенно.

Она не до конца понимала свою роль, и всё время искала взглядом Егора.

– Прошу вас, – сказал следователь, приглашая Катю в комнату.

Он взял Катю под локоток и незаметно приблизил к себе.

Будучи настоящим ценителем женской красоты, он неосторожно обнаружил повадки женского прилипалы. Катя привыкла к назойливым знакам внимания со стороны мужчин и спокойно приняла ухаживание следователя.

– Понимаю ваше состояние, Екатерина Сергеевна, кроме всего, этого ещё и неприятно. Что делать, придётся немного потерпеть, – сказал следователь.

– Да уж потерпим, – ответила Катя и деликатно высвободила руку.

Лёху Катя сразу узнала.

– Этих людей я вижу впервые, но сказать, кто из них есть кто, наверное, смогу.

– Вы хотите сказать, – уточнил Мухинас, что смогли бы указать того, кто, по-вашему, участвовал в ограблении квартиры?

– Да, – ответила Катя, – его я уже видела.

– Пожалуйста, подумайте, не торопитесь.

– Этот, – указала на Лёху Катя.

– Вы с ним знакомы?

– Видела несколько раз в баре.

– Вы с ним разговаривали? Он вас о чём-нибудь расспрашивал?

– Нет.

– Подозреваемый, вам знакома эта женщина?

– Хотелось бы с ней ближе познакомиться, – ответил Лёха.

– Телефон свой я тебе в капэзэ пришлю, – ответила Катя.

– Заявив дежурному об ограблении квартиры, вы, Егор Петрович, указали на то, что преступники были вооружены. Так ли это? – спросил следователь, читая показания Егора.

Егор посмотрел на Катю. Она, нахмурив брови, категорически давала понять, что он не должен говорить о пистолете. Егору стало смешно. Это было похоже на игру, в которой один задавал вопросы, а другой отвечал, третий же пытался изменить ход поединка и давал неверные подсказки.

– Да, мне показалось, что они были вооружены, – ответил Егор.

– При задержании у преступников был изъят пистолет. Вы видели пистолет у кого-нибудь из нападавших?

Егор задумался. Он хоть и не знал нюансов уголовного кодекса, всё же догадывался, что за ношение оружия полагается совсем другая статья.

– Нет, – ответил Егор.

– Как это понимать, Егор Петрович? – пытался уточнить Мухинас.

Егор немного замешкался, он не хотел, чтобы Катя подумала, будто его плющит от одного её взгляда. И он решил, что лучше спороть чушь, чем оказаться податливой размазнёй.

– Это надо понимать так, что собственность есть половина закона, – начал цитировать Егор из «Моби Дика». – Сила и власть этого закона распространяется на весь мир, на всё живое. Всюду будет разлито, подобно смертельной заразе, куда ни кинься, всюду услышишь: «рыба на лине принадлежит владельцу линя» и «ничья рыба принадлежит тому, кто первый сумеет её выловить».

– Что за чушь? – спросил Мухинас.

– Закон китобоя, – ответил Егор. – При особых обстоятельствах и сверхчеловеческих потребностях «собственность – это весь закон, а не его половина». Что есть ограбление квартиры в сравнении с перестройкой или денежной реформой? Всё та же «ничья рыба на лине».

– Егор Петрович, – настаивал следователь, – ответьте, пожалуйста, на мой вопрос: вам угрожали пистолетом?

– Нет, – уверенно сказал Егор.

Мухинас понял, что в тупике, и решил сменить тему.

– Можно позвонить? – спросил он Катю.

Не дожидаясь ответа, прошёл на кухню и стал звонить по телефону.

– Товарищ подполковник, докладывает Мухинас. Взяли «зверят». Пацаны. С поличным. Голливудское кино. Свидетелей допросили. Дело можно передавать в суд хоть завтра. Спасибо, товарищ полковник. Спасибо. Есть.

Он положил трубку и взглянул на Басова.

– Закон китобоя – это что, Басов?

– Это из романа «Моби Дик».

– Хорошо, роман, а почему Егор Петров от показаний отказался? Почему наличие пистолета не подтвердил?

– Потому что «рыба на лине принадлежит владельцу линя». Он у него теперь на крючке. На лине.

– Поясни.

– Он, налётчик, у него в собственности, Семён Михайлович. Делай с ним, что хочешь.

– А точнее, Басов, – напрягся Семён.

– Вор этот у Егора Петровича стал рыбой на лине. А «рыба на лине принадлежит владельцу линя».

– Спасибо, Басов, доходчиво объяснил, – сердито буркнул Мухинас и направился к выходу.

– Поручаю тебе написать отчёт об этом деле. Как думаешь, справишься?

– Легко, Семён Михайлович.

– А роман этот, как ты сказал?

– «Моби Дик».

– Подгони мне как-нибудь в целях ознакомления.

– Есть подогнать «Моби Дика»! – ответил Басов.

Когда следаки ушли, Катя обняла Егора.

– Я так соскучилась. Всё думала, под каким предлогом удрать с работы, чтобы встретиться с тобой.

– А я неплохо это устроил, правда? – спросил Егор.

Это ограбление имело некоторую мистическую связь с будущим и странным образом повторилось в виде фарса, словно Егору, разболтанному шалопаю, намекали на важность причины, вытекающей из какого-никакого следствия. «Моби Дик» был премьерный спектакль, и его ставили без конца, как будто ничего другого в репертуаре театра не существовало. У зрителей спектакль успехом не пользовался, посещаемость падала, и директор вопреки просьбам режиссёра ставил его на детские утренники, чтобы покрыть издержки на постановку. И вот, во время утренника, когда вахтёр Семён Степанович, кратко именуемый СС, мирно дремал, зазвонил телефон. Спросили Петрова. Егор, уверенный, что звонит Катя, помчался со всех ног, перепрыгивая через ступени, будто Персей, получивший от нимф шлем и крылатые сандалии.

– Кто, Степаныч?! – крикнул Егор.

– Дама, – ответственно доложил Степанович.

Звонила Наташа Плоткина. Она просила Егора посидеть с Митей до её возвращения. После всего того, что случилось, она боялась больше всего за Митю и не оставляла его без присмотра.

– Наташенька, не волнуйтесь, после спектакля я сразу домой. С Митей буду, сколько понадобится, – заверил Егор.

На сцене в это время команда гребцов пустилась в погоню за китом. Гребцы гребли изо всех сил и поглядывали в кулисы. Ждали Егора.

– Коленька, подержи музыку, – сказала Галка в переговорник.

– Держим пока, – откликнулся радист.

– Петров на сцену, Петров ваш выход! – вызывала Галка. – Господи, я когда-нибудь умру за этим пультом.

Гребцы гребли и с ненавистью смотрели на Галку.

– Сейчас, миленькие, потерпите. Идёт, идёт…

Наконец появился Егор.

– Господи, зачем ты придумал Петрова, – сказала Галка, поедая Егора влюблённым взором.

– Навались, молодцы! – закричал Егор, выбегая на сцену. – В лодке уже трава проросла, а мачта почками пошла! Так не годится. Вот плывут три тысячи долларов! Просто целый банк! Вспомните ребята, закон китобоя!

И гребцы закричали: «Рыба на лине принадлежит владельцу линя!»

– И это первый закон китобоя! – выкрикнул Егор.

Он неожиданно перешагнул через борт вельбота и пошёл по «морской глади» прямо к рампе. Это вызвало восторг зрителей.

– Что такое «рыба на лине»? – спросил он зрителей. – Мёртвая или живая рыба считается взятой на линь, если она связана с китобойцем или вельботом посредством мачты, весла, троса, телеграфного провода или паутины – безразлично. Так однажды в споре о загарпуненном ките защитник одной из сторон сослался на известное дело о нарушении супружеской верности, когда один джентльмен после долгих попыток обуздать злой нрав своей супруги оставил её в конце концов в жизненном море. Однако по прошествии многих лет он раскаялся в этом поступке и вчинил иск о вторичном введении себя в права владения над ней. «Хотя джентльмен и первым загарпунил подзащитную, – сказал защитник, – и какое-то время держал её на лине, но всё-таки он её оставил, и она сделалась ничьей рыбой, так что когда впоследствии другой джентльмен вторично загарпунил её, леди перешла в собственность этого последующего джентльмена вместе со всеми прочими гарпунами, какие бы в ней уже ни торчали».

Гребцы испытали восторг от этих слов и одобрительно закричали: «Рыба на лине!»

– Не забывайте, ребята и о ничьей рыбе! – выкрикнул Егор. – Эти сдвоенные законы – основа человеческой юриспруденции, ибо храм Закона, подобно храму филистимлян, покоится лишь на двух столбах.

«Ничья рыба принадлежит тому, кто первый сумеет её выловить!» – закричали гребцы.

– И это второй закон китобоя! – продолжал Егор. – Разве не у всех на устах изречение: «Собственность – половина закона?» – то есть независимо от того, каким путём данный предмет стал чьей-то собственностью. Но часто собственность – это весь закон, а не половина. Что представляют собой, например, мускулы и души крепостных в России или рабов Республики Нового Света, как не «рыбу на лине», собственность, на которую и есть весь закон?

В тот момент, когда гарпунщики загорланили: «Рыба на лине» и зал наполнился громовой музыкой, на служебном входе появилась женщина. Степаныч даже привстал с места, чтобы приветствовать даму, внешность которой способна была поразить самое яркое воображение.

– Я хотела бы видеть Егора Петрова, – сказала женщина тихим приятным голосом.

Она бросила на Степаныча острый взгляд и тут же опустила глаза, заранее зная, какое сокрушительное действие на окружающих производит её внешность.

СС, прослуживший в органах долгие годы, отметил, что женщина с Петровым не знакома, так как она слышала по трансляции голос Егора, но никак не среагировала. Эта маленькая интрига заставила его приосаниться. Впервые он видел, чтобы такая красавица интересовалась таким шалопаем, как Егор Петров.

– Непременно и сей же час, – доложил СС и стал звонить.

На пульте помощника режиссёра загорелась красная лампочка. Галка подняла трубку.

– Петрова немедленно вниз. Ждут, – отчеканил вахтёр.

На сцене Егор продолжал нескончаемый монолог о «рыбе на лине».

– Но если доктрина о «рыбе на лине» находит столь широкое применение, то доктрина о «ничьей рыбе» имеет всемирное, вселенское применение.

«Ничья рыба!» – заорали гребцы и как один схватились за гарпуны.

– Чем, если не «ничьей рыбой», была Америка, когда Колумб воткнул в неё испанский штандарт? Чем была Польша для русского царя? Или Греция для турок? Или Индия для Англии? Чем, наконец, будет Техас для Соединённых Штатов? Опять-таки «ничья рыба». Что такое Права Человека и Свобода всех народов, как не «ничья рыба»? И разве не являются «ничьей рыбой» умы и мнения всех людей? Или их религиозные верования? Разве для ловкачей-начетчиков и буквоедов мысли мудрецов не служат «ничьей рыбой»? И сам шар земной не просто ли «ничья рыба»? Да и ты, зритель, разве ты не «ничья рыба» и одновременно разве не «рыба на лине»?

«Рыба на лине!»– заорали гарпунщики и метнули в зрителей воображаемые гарпуны.

Зрители единодушно поддержали эту выходку режиссёра дружными аплодисментами. Снова загрохотала музыка, а Егор вышел за кулисы.

– Тебя внизу спрашивают, – сказала Галка, – не опаздывай, умоляю.

Егор помчался вниз. Увидев женщину, он подумал, что в его жизни начались сказочные приключения.

Женщина курила. Это было невероятно, так как совершенно невозможно было по причине строжайших запретов со стороны СС курить на «служебной территории». Егор слегка притормозил, стараясь рассмотреть женщину. Он поймал себя на том, что если встретит её где-нибудь снова, то не узнает. Черты её лица были скрыты какой-то таинственной цветовой формой. Кроме того, растворялись в голубом сигаретном дыму, необычайно ароматном. «Дело, – подумал Егор, – в синей шляпе». Синяя шляпа в сочетании с ярко-жёлтой блузкой под чёрным пиджаком придавала всему остальному оттенок зелёного, так что Егор видел женщину неясно, будто скрытой под вуалью прозрачной молодой зелени. Объяснить такое явление можно тем, что жёлтый цвет, граничащий с назойливостью и безумием, проявил центробежное движение, а синий, обладающий движением центростремительным, явил собой противоположность жёлтому – таким образом, оба движения, синего и жёлтого, были парализованы зелёным и выражали состояние невидимого покоя. Кроме того, чёрный, способный поглощать любой цвет, а чёрными были и пиджак, и юбка, поглощал остальное, так что Егор видел «зелёную женщину», или само «невидимое». И то и другое верно, ибо явление покоя находит в зелёном отражение. «Очень похоже на Белого Кита», – подумал он.

– Простите, что отнимаю у вас время, – просто сказала женщина, – я хочу просить вас не отказать мне в одной просьбе.

Егор подумал, что не сможет отказать этой женщине ни в чём, о чём бы она его ни просила.

– Возможно, вам ещё придётся давать показания следователю. Будьте любезны, скажите то, что уже сказали сегодня. Что никакого пистолета не было. И никто вам не угрожал.

Егор был шокирован. Он не мог увязать эту женщину с недавним происшествием. Ему хотелось романтического флёра и загадки. Загадка, кстати, куда-то исчезла, и женщина больше не казалась мистической красавицей. Реальность сама собой быстро обрела строгие черты. Егор моментально просёк, что от него хотят.

– Можете не сомневаться, на суде я повторю слово в слово то, что уже сказал.

Егор хотел получить в награду хотя бы ещё одну улыбку.

– До суда вряд ли дойдёт, – тихо сказала женщина. – Спасибо вам. – Она протянула Егору запечатанный конверт. – Вы такой милый.

И она улыбнулась.

Эта улыбка, если правильно выразиться, вскрыла зрительный нерв Егору и навсегда отпечаталась на сетчатке глаза.

Женщина медленно направилась к выходу, а Егор распечатал конверт.

Сто зелёных билетов достоинством в пятьдесят рублей каждый скромно уместились в пятикопеечном конверте.

Егор сунул конверт за голенище сапога.

– Ты понял, СС? – спросил Егор вахтёра.

– Что? – спросил в свою очередь вахтёр.

– Что в жизни на вторые роли выбирают сокрушительных женщин.

– Да, одна такая встреча – и человек инвалид, – согласился СС.

После спектакля Егор, как и обещал Наташе, поспешил домой, чтобы скрасить одиночество юного Плоткина.

Митя смотрел на видео «Моби Дик», когда в дверь позвонили. Он заглянул в глазок и увидел на пороге Егора.

– Фонтан на горизонте! – закричал Егор, сложив руки рупором.

Митя, еле сдерживаясь от смеха, открыл дверь. У Егора пульс скакнул примерно на сто двадцать, когда он увидел на Мите маску покойного генерального секретаря Брежнева, а в руках револьвер девятого калибра. Револьвер был игрушечный, но выглядел как настоящий. Он был куплен в магазине детской игрушки в одной из стран «развитого капитализма». Маска передавала не то чтобы сходство с бывшим генсеком, а была как бы воскресшей копией того, кого не так давно с надеждой и долготерпением проводили.

– Не двигайся, – сказал Митя, – стреляю.

Он навёл, пусть игрушечный, – но приятного мало, кто понимает, – ствол револьвера. Тоска и досада охватили Егора, потому что ему пришлось второй раз пережить тошнотворное чувство страха. Он задумал проучить Митю.

– Нет, нет! – закричал Егор и, вытаращив глаза, начал шарить по стене руками, пытаясь нажать кнопку лифта.

Митя взял его на мушку и стал стрелять. Судорожно вздрагивая от воображаемых пуль, Егор упал и, корчась, умер под крышкой мусоропровода. Он лежал на грязном полу без движения. Смерть выглядела натурально. Митя смутился, сдёрнул маску и готов был расплакаться, забыв, что эта игра им самим придумана. Он вернулся в комнату, сел в кресло и отбросил маску. Руки у него дрожали. В глазах стояли слёзы.

Егор вошёл в комнату.

– Эй!

– Больше не играю, – сказал Митя и отшвырнул пистолет.

– Испугался? – спросил Егор.

– Да, – честно признался Митя.

– Я, брат Митя, тоже от страха чуть в штаны не наделал.

– Почему? – спросил Митя.

– Я подумал, что ты хочешь меня убить.

Митя обнял Егора и заплакал.

– Я больше не буду в это играть, никогда.

– Правильно, малыш, плохая игра.

– Я так испугался. Ты так умер, как по-настоящему, как живой…

– Ты по-настоящему в меня стрелял.

– Но это же игра, – заливался слезами Митя, – я пошутил.

– Поэтому я живой.

Митя не мог нарадоваться, что перед ним живой и невредимый Егор. Это было как в сказке, но по-настоящему, совсем как в жизни.

– Куча денег, – определила Катя, когда Егор выложил перед ней конверт с деньгами.

– Мне принесли это в театр. Просили забыть о пистолете и обо всём остальном, – сказал Егор.

– Поздравляю, ты заработал приличные деньги, – неосторожно пошутила Катя.

– Ты считаешь, я их заработал? – серьёзно спросил Егор.

Он зацепился за слово «заработал».

– Я тоже так подумал. Как ни вертел, ни крутил, получается, что деньги заработаны.

Катя почувствовала неприятный холодок.

– Во всяком случае, эти деньги твои, – сказала она осторожно.

– Ты так думаешь? – спросил Егор.

Он подумал, что если и может поссориться с Катей, то это случится именно теперь.

– Думаю, да, – твёрдо ответила Катя.

– А я так думаю, что деньги твои. Ты посоветовала мне молчать.

«Боже мой, эти дурацкие деньги могут в одну секунду сделать меня несчастной, – пронеслось в голове у Кати. – Да пусть он хоть сожжёт их или спустит в унитаз, только бы не смотрел так и ни о чём больше не спрашивал».

– Значит, я помогла тебе заработать? – спросила она весело.

Егор увидел, как Катя разволновалась, она или не просекала до конца или не хотела ничего знать про деньги. «Даже если я съем эти бабки у неё на глазах, она и бровью не шевельнёт», – подумал он.

– Возможно, есть какой-то высший замысел в том, чтобы считать меня «ничьей рыбой» и одновременно «рыбой на лине», – сказал Егор. – Деньги есть деньги, всегда на что-нибудь сгодятся, – добавил он и спрятал конверт в карман.

Он улыбнулся, как будто никакого разговора и не было. Катя была счастлива такой развязке.

– Я тебя обожаю!

Она наклонилась, чтобы поцеловать Егора, и увидела, как в бар вошли бандиты Симпы – Немой и Блин.

– Посиди минутку, ко мне пришли, – сказала Катя. – Не оборачивайся, умоляю.

В зеркале Егор узнал бандита, которому давеча отвинтил пуговицу на плаще. Хорошо было видно, как Катя выложила перед ним «кирпич» денег. Немой сгрёб бабки и отвалил.

Катя достала бутылку коньяка и подмигнула Егору.

– Иди сюда. Сейчас мы с тобой выпьем.

Руки у неё сильно дрожали. Коньяк проливался на стойку.

Егор взял у неё бутылку и разлил по рюмкам.

– Это рэкет? – спросил он.

– Да, дорогой, это то, что ты сказал.

– Ты им платишь?

– Пусть это тебя не волнует. Выпьем за нас.

Егор опрокинул рюмку. Катя посмотрела, как Егор выпил. Улыбнулась и тоже сделала глоток.

– Катя, я никогда ни во что не вмешиваюсь, – сказал Егор.

– Я это помню, – ответила Катя.

– Но так быть не должно…

Катя взяла в ладони лицо Егора и поцеловала.

– Так было и всегда будет, – сказала она. – Наплевать на них.

– Это неправильно, – сказал Егор.

– Наоборот, это игра, и в ней есть правила. Ты, например, работаешь в театре и тоже отдаёшь своё время и свой талант режиссёру. Он из этого делает спектакль. Он тоже тебя использует. И ты от него зависишь. Ты же не говоришь режиссёру: «Репетировать не буду»? Иначе спектакля не будет. За всё надо платить. Ты платишь. И я плачу. Все платят.

– Есть, кто не платит?

– Нет таких, – уверенно сказала Катя.

– Например, открыл я кафе, тихо сижу и не плачу.