Тим. Часть 3

Раскинувшийся на тысячи километров диск мегаполиса при взгляде с большой высоты предстаёт в виде равных долей, отделённых друг от друга широкими ровными, как стрела, реками, текущими от окраин к его центру. Реки сходятся в крупное, идеально круглое озеро, в центре которого красуется опять же круглый остров. Из центра острова в небо тянется самое высокое в городе здание в виде восьмисотметровой царапающей небо башни. Остров соединен с остальной частью города четырьмя расположенными крест-накрест мостами.

Вдоль каждой делящей город реки от центра к окраинам тянутся широкие улицы, возведённые из полукилометровой высоты небоскрёбов. Таких царапающих небо башен, лучами расходящихся от озера, в Вельстове тысячи, но только с высоты можно заметить, насколько симметрично они расположены.

Высотные улицы в центре мегаполиса упираются в широкое, заметное даже с орбиты дорожное кольцо, обводящее озеро. Между делящими город на доли башнями тоже видна симметрия, хотя этажность застройки там мало где превышает стандартные сто тридцать уровней.

В дневные часы сверху хорошо различимы зелёные кляксы парков и насаждений, которых в каждой доле мегаполиса большое количество. За счёт различия цветов зелень города выделяется взглядом в отдельную симметричную картину

Любой, когда-либо посетивший Вельстов и оплативший высотную экскурсию, скажет, что дневной Вельстов великолепен, а ночной великолепен трижды. Меняющая интенсивность и цвет подсветка зданий, потоки лаеров, реками текущие как по кольцу вокруг города, так и по центральной развязке, освещение улиц и мерцание рядов высотных башен создают иллюзию беспрерывного движения по всей площади мегаполиса. В самом центре города неповторимой жемчужиной сияет возведённый на острове комплекс зданий, окруживший собой круглую, мерцающую в ночи стеклом и металлом главную башню города.

Пройдя над столицей, скользящий в вышине спутник, передав мегаполис идущему следом собрату, растаял за горизонтом

***

– Я очень рад вновь видеть вас под крышей нашего гостеприимного заведения.

Слова срываются с губ немолодого, лет шестидесяти с лишним, крепкого, невысокого мужчины. Его руки опущены, тяжёлые кулаки с отметинами от сотен зуботычин расслаблены, а пальцы нервно теребят ткань брюк.

На его лице застарелые шрамы. Квадратный подбородок, складка губ говорят о нём, как о жёстком и волевом человеке. Между тем на лбу владельца арены блестит испарина, а взгляд заискивающе шарит по лицу собеседника.

– Вижу, вы в отличной форме, – указывает он взглядом на ринг, – позвольте высказать глубочайшую признательность за то, что соблаговолили осчастливить меня визитом. Сложно выразить, насколько я рад…

– Рад? – бесцеремонно перебивает его собеседник.

– Искренне вас уверяю, что…

– Хорошо, – вновь перебивает тот, – в искренность я верю, – с покровительственными нотками добавляет он, – если искренне рад, то уверен, так же искренне не возьмёшь с меня плату. Я правильно сказал?

– Истина, – часто кивает тот, – сегодня все ваши развлечения исключительно за счёт арены. Если я буду вам нужен, только кивните. Я могу идти?

– А разве я тебя звал? – буравя его взглядом, спрашивает собеседник, – ты сам припёрся и вот уже минуту лижешь мне задницу, при этом отвлекаешь от дела.

– Я лишь хотел выразить…

– Уже выразил, – ещё раз перебивает тот с явной угрозой в голосе.

– Простите, – поклонился владелец и поспешил прочь.

Войцех Хотлер вытирает висящим на ограждении ринга полотенцем забрызганное кровью лицо, бросает заляпанную ткань под ноги и, звонко хлопнув в ладоши, поворачивается к рингу лицом.

В струящемся с высокого потолка электрическом свете первый советник верховного правителя Союза Миров Вельстова выглядит устрашающе. Рост под метр девяносто, широкие плечи, мускулистый обнажённый торс. Лёгкие холщёвые шорты чуть ниже колен, на ногах мягкая обувь, плотно облегающая ступни и крепкие икры. Он с ног до головы вымазан кровью.

Сегодня, впрочем, как и всегда, смотрителя ринга пугает не кровь, а лицо Хотлера, особенно глаза завсегдатая их заведения.

Лысый череп, аккуратно подрезанная чёрная бородка, широкие скулы и ровный прямой нос. Высокий лоб, глубокие глазницы, из тени которых на мир взирают до дрожи равнодушные чёрные глаза. Взгляд Хотлера каждый раз вызывает в смотрителе оторопь и заставляет смотреть куда угодно, но только не в эту пугающую бездну.

– Продолжим, – говорит Хотлер, поднимая с пола пару старинных, с длинными ручками и закруглёнными лезвиями топоров.

Осмотрев ринг, задержав взгляд на паре искромсанных окровавленных тел, он обращает взор на всё ещё живого, сидящего на коленях в центре ринга крепкого мужчину.

Из глубокой раны на его боку в такт ударам сердца выплёскиваются красные струи, порезы на теле тоже кровоточат. Пальцы рук отсечены и разбросаны по рингу. Молодой невольник уже не стонет, он на последней грани и с трудом понимает, что происходит. Голова парня свесилась на грудь, тело бьют конвульсии, и не совсем понятно, как он всё ещё умудряется держать спину.

Кровь, вывернутые раны живых и мёртвых, одуряющий аромат вводят Хотлера в привычное состояние. Он наслаждается моментом. Чёрные глаза отражают поглотившую рассудок злость. Его губы кривятся, руки крепко держат рукояти.

Мягко ступая по упругому покрытию, бородатый мужчина, прокручивая топоры кистями, приближается к жертве. Едва уловимый взмах, и отсечённая голова с мягким стуком падает с плеч и катится к ограждению ринга. Тело убитого, исходя кровью, медленно заваливается набок.

– Ещё одного, – командует он смотрителю.

Спустя минуту на ринг выталкивают миловидную темноволосую девушку. Широко раскрытыми глазами она осматривает ринг и вздрагивает, добравшись до окровавленного великана и пары жуткого вида топоров в его руках. С трудом оторвавшись от стекающей с лезвий крови, девушка поднимает глаза и, встретившись взглядом с Хотлером, вздрагивает всем телом. Миниатюрная девушка судорожно сглатывает, издаёт слабый стон. Ноги подламываются, и она оседает на покрытие ринга.

Подойдя к невольнице, Хотлер мыском переворачивает её на спину и несколько секунд пристально всматривается в лицо. Убедившись, что та действительно лишилась чувств, он разводит руки, и над рингом разносится звон сошедшихся в воздухе топоров.

– Смотритель, – рычит Хотлер, – ты выбрал для меня эту дохлятину?

Сидящий за оградой ринга смотритель подскакивает с места.

– Не я, – заикаясь говорит он, прижимая ладони к груди.

– Сюда, – приказывает советник.

– Они по номерам идут, так попадаются, – покрываясь испариной, оправдывается тот.

– Сюда, – указывает советник окровавленным топором на пол перед собой.

На негнущихся ногах смотритель покорно бредёт к рингу и предстаёт перед самым пугающим его человеком. К ногам смотрителя со стуком падает топор.

– Ты вместо неё, – слышит он, – подними оружие.

Ни о законах Вельстова, ни о том, что он вольный и никто ничего безнаказанно сделать ему не может, смотритель даже не помнит. Он знает, что Войцех Хотлер может всё: общие правила его не касаются. Худощавого двадцатитрёхлетнего парня колотит крупная дрожь.

– Подними оружие.

В голосе Хотлера угроза, он начинает закусывать губу, а смотритель, зная, что это дурной знак, спешно гнёт спину и подбирает тяжёлый топор.

– Позвольте мне всё исправить, – боясь поднять глаза, умоляет он.

– Хал с тобой, – выдержав паузу, соглашается Хотлер, – быстро, иначе…

Что «иначе», смотритель знать не хочет. Не успел выпавший из его руки топор упасть на покрытие, а того уже сдуло с ринга. Хотлер поднял брошенное оружие.

Когда разрывающая голову ярость почти утопила в себе сознание и Хотлер собрался сам идти в клетку, смотритель вернулся.

Тем, кого он привёл, остался доволен. Хотлер даже позволил зашевелившейся на полу девке целой уползти с ринга. Ещё раз осмотрев вышедшего на ринг соперника, Хотлер обратился к смотрителю.

– Теперь меня всегда обслуживаешь ты, и дальше я хочу видеть только нечто подобное, – кивает он на невольника, – уяснил?

– Как прикажете, – гнёт тот спину в поклоне.

Представшая перед Хотлером гора мышц выше сантиметров на тридцать. Мощный обнажённый торс, такие же, как на нём, шорты и обувь. Толстая, бугрящаяся мышцами шея и непропорциональная маленькая на фоне широченных плеч голова. Его глаза поддёрнуты холодом, он равнодушно смотрит на Хотлера, спокойно держа его взгляд.