Разоблачение кумиров

И это невзирая на депутатские запросы, которые естественно нельзя оставить без ответа, да и дача ложного заключения, в случае его опровержения может запятнать репутацию его давшего.

Именно по этой причине уклонился от ответа и куратор Экспертного совета по медико-биологическим наукам – депутат Государственной Думы Геннадий Григорьевич Онищенко, посчитавший для себя разумным отмолчатся, сознавая невозможность опровержения моих доказательств.

Так что все мои потуги призвать эволюционистов к дискуссии не имеют ровным счётом никакого смысла, в связи с тем, что как в своё время отмечал И. В. Гёте: «Скорее мы сознаемся в наших нравственных заблуждениях, ошибках и прегрешениях, чем в научных». А по поводу причины он высказался так: «Никогда бы я не познал людской мелкости, никогда бы не понял, как мало интересуют людей подлинно великие цели, если бы не подошёл к ним с моими естественно-историческими методами исследования. Тут-то мне и открылось, что для большинства наука является лишь средством к существованию и они готовы обожествлять даже собственное заблуждение, если оно кормит их».

Вот оно истинное лицо идейных вдохновителей и поводырей атеистов, которые играя на публику, бьют себя в грудь и рвут на груди рубаху, громогласно заявляя о своём бескорыстном, беззаветном служении науке и готовности пожертвовать всем ради истины.

Однако, если их нежелание признать свои ошибки ещё как-то и можно понять, так как с одной стороны, – это уязвлённые гордыня и самолюбие, а с другой, потеря почётной работы, то позиция служителей Церкви, в этом вопросе, обескураживает и наводит на удручающие и нелицеприятные для них выводы.

А именно, Патриархия не изъявила желание ознакомиться с доказательствами в целях их оценки и принятия решения в их публикации, а издательства Патриархии, Сретенского и Даниловского монастырей, отказались от издания брошюр. Надо полагать ввиду – навара никакого, а проблем и хлопот, в случае претензий со стороны эволюционистов, не оберёшься.

Так откуда же взяться «моральной узде» в лице Бога, которая сделала бы наш мир чище и добрее? Ведь только тогда, когда человек будет твёрдо уверен в существовании Бога, он будет знать, что избежать уголовную ответственность он имеет шанс, а вот божьего суда никогда. В связи с чем, знание человеком об неотвратимости наказания сделает его лучше.

И неправ будет тот, кто решит, что всё будет держаться на страхе перед Богом, а не на искренней любви к Нему. Не перед Богом, а исключительно перед наказанием. А это далеко ни одно и то же. Точно также как всегда боясь наказания от родителей, мы тем не менее не переставали их любить, сознавая справедливость наказания и раскаиваясь в содеянном.

Бойся физматов, дары приносящих!

От автора

На протяжении многих лет автором неоднократно делались попытки обратить внимание физиков-теоретиков на несостоятельность многих основополагающих теорий физики, ставящих под сомнение всю теоретическую дисциплину.

Но все обращения в разные научные учреждения оставались либо без ответа, либо на них следовали отписки, суть которых никоим образом не касалась существа дела и соответственно, в них не приводились контраргументы на его замечания.

Исчерпав все средства быть услышанным, автор пришёл к выводу о бесперспективности своих попыток. Суть этого вывода стара как мир и как уже упоминалось выше, нашла своё отражение у Гёте: – «Многие в науке готовы обожествлять даже собственное заблуждение, если оно кормит их».

Предисловие

Беда пришла, откуда её не ждали. Первопричиной послужил спор трёхсотлетней давности по поводу природы и свойств света, между приверженцами корпускулярной теории Ньютона и сторонниками волновой теории. И было от чего, ведь ни та, ни другая теория не давала объяснений всем световым явлениям сразу, а лишь только части из них. А значит, каждая теория имела право на своё существование.

И пока естествоиспытатели топтались на перепутье, отстаивая в споре своё видение пути развития науки, в их спор вмешались математики. Подобно ветхозаветному Змию-искусителю, математики, предложив естествоиспытателям вкусить плод (математический расчёт) с их древа Познания, изменили ход развития физики. Одних они заворожили простотой постижения «истины», а сомнение других подавили «неопровержимыми» фактами – расчётами. После чего уже не логика, а абстрактные математические расчёты стали путеводной звездой в познании законов мироздания.

Классическим физикам не оставалось ничего другого, как только покорно следовать за математиками, которые, возомнив себя родоначальниками истинно верного направления в физике, стали упорно прокладывать свой путь в науке. Что позволило Д. Гильберту самодовольно заключить: «физика слишком сложна для физиков», а после некоторого раздумья: «Физика достаточно серьёзная наука, чтобы оставлять её физикам».

И как только физика стала полем деятельности математиков, которые по признанию Ф. Крика: «В процессе научного творчества мы сами не знаем, что мы делаем», теории данной дисциплины утратили наглядность и своё осмысление с позиций здравого смысла. Например, квантовая механика давно обрела репутацию великой истины. Однако едва ли отыщется более нелепая и малопонятная концепция, чем она. В связи с чем, Р. Фейнман заявил: «Квантовую теорию не понимает ни один человек в мире».

А в итоге, теоретическая физика превратилась в полигон для необузданных фантазий математиков, что и послужило причиной мистификации ими законов микромира. Но это лишь только льстило и окрыляло тех, кто приобщился к «великому» и «гениальному» наследию своих кумиров, заложивших основу деградации науки.

Вот как свидетельствует по этому поводу Ч. Сноу, пришедший в литературу из научных кругов, так как работал до того в лабораториях Кембриджа. Цитирую: «Вспоминая университетские дни, Ч. Сноу выделил одно место: молодые сотрудники Кембриджа, признался он, «больше всего гордились тем, что научная деятельность ни при каких обстоятельствах не может иметь практического смысла». И далее замечает: «Чем громче это удавалось провозгласить, тем величественнее мы держались». Более того, сложилось даже пренебрежительное отношение к инженерам и техникам, поскольку полагали, будто «практика – удел второсортных умов» и всё, «связанное с практическим использованием науки, совершенно неинтересно» [1].

Однако не погорячился ли Д. Гильберт, давая лестную оценку вкладу математиков в физику, решив, что математики утёрли физикам нос и, в том числе, самому И. Ньютону?

Впервые проведённый всесторонний анализ основополагающих положений фундаментальной физики, в области микропроцессов, показал чудовищную некомпетентность их авторов на этом поприще. А также низкий уровень логического мышления этих, так называемых, гениев, для которых путеводной звездой на дорогах познания законов Мироздания, стала математика, сопряжённая исключительно с бредом, абсурдом и противоречием здравому смыслу.

Не обязательно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что не может глупость родить истину, как и химера – прекрасное дитя. А также то, что не может быть такого, чтобы макромир жил по одним законам, а микромир, процессы которого невозможно отследить, жил бы по другим – безумным законам.

Поэтому итогом их творения стали теории, достойные претендовать лишь на «Шнобелевскую премию», так как все они имеют однобокие поверхностные суждения и в том числе явные признаки, именуемые «Логическое противоречие». Это когда в логической системе уживаются два выражения, «являющихся взаимным отрицанием друг друга (А и не-А), из-за чего в этой системе становится доказуемым всё, что угодно». Именно эта система, с её возможностями доказать «что угодно» и позволила физикам-теоретикам создать безумные и противоречивые теории.

И, к сожалению, заложенная ими антинаучная основа неистребима. Подобно эпидемической чуме она передаётся из поколения в поколение, поражая всех тех, кто соприкасается с их наследием. Чему способствует монополия их научных трудов на научном поле, которая обуславливает незыблемость их положения, и гегемонию их самих в науке. Поэтому, вписав свои имена в анналы теоретической физики, они, вне всякого сомнения, невзирая ни на что, будут ревностно охранять мемориал славы и величия её творцов, увековечивающий заодно и их имена. Ведь без своего детища они теряют свой статус. Так кто же из них захочет быть свергнутым с Олимпа славы и почёта, а также оказаться не у дел, из-за неугомонных искателей истин?

Не сотвори себе кумира

Принято считать, что дела в познании законов природы обстоят превосходно, так как с фронтов науки приходится частенько слышать о новых удивительных открытиях учёных. И чем больше шумихи вокруг этих открытий и торжественных чествований героев, тем большим уважением и доверием проникаемся мы к ним. Более того, общепризнанные заслуги, почёт и трепетное отношение к физикам-теоретикам (лучшая часть из которых, удостоена высших правительственных наград, а наиболее выдающаяся – нобелевских премий) являются лучшим подтверждением их интеллектуального превосходства над нами. То есть теоретики – это интеллектуальная мощь и гордость всего человечества.

Причём наша вера в учёных обуславливается ещё и нашей неспособностью осмыслить то, что для теоретиков представляется ясным как божий день. И от того, чем больше наше непонимание, тем более гениальными представляются нам учёные, и тем сильнее вера в их квантовую и релятивистскую механики, расширяющуюся Вселенную, антивещество, магнитные монополя, чёрные дыры и так далее. И вот уже наиболее впечатлительные, впадая в панику, требуют немедленного запрета экспериментов на адронных коллайдерах, опасаясь гибели Земли в пучине ужасных чёрных дыр.

Но если бы эти доверчивые могли созерцать не только празднично оформленный и потрясающий своим великолепием фасад науки, но и знали, какие сомнительные приёмы, применяются теоретиками на пути к открытиям, то воспринимали бы эти открытия как сейчас воспринимаются нами мифы и легенды античного мира.

Да что там говорить о нас обывателях, если и самих теоретиков поражают применяемые ими методы. К примеру, при решении вычислительных задач из области микропроцессов, широкое применение получил способ перенормировки. То есть, при определении некоторых величин образуются бесконечные значения, что явно абсурдно. И чтобы от этого избавиться, из одной бесконечной величины вычитают другую. «Многие физики полагают, что метод перенормировки в будущем не сохранится, ибо совпадение результата вычислений с опытно-данными – счастливая случайность. …Как видим, сплошные приписки, если не выразиться посильнее – извращения. Р. Фейнман написал об этом следующее: "Люди так набили руку на том, как им прятать мусор под ковёр, что порой начинает казаться, будто это не так уж серьёзно"» [1].

То есть, «гении», считающие «практику уделом второсортных умов», не гнушаясь методикой двоечников, занимаются подгонкой расчётов под нужный им результат, и таким образом создают свои «гениальные» творения.

Взять хотя бы Максвелла, автора «гениального» творения – электродинамики. «Максвелл шаг за шагом строит свою теорию с помощью «ловкости пальцев», как удачно выразился Пуанкаре, имея в виду теологические натяжки, которые иногда позволяют себе ученые при формулировке новых теорий. Когда в ходе аналитического построения Максвелл наталкивается на очевидное противоречие, он, не колеблясь, преодолевает его с помощью обескураживающих вольностей. Например, ему ничего не стоит исключить какой-нибудь член, заменить неподходящий знак выражения обратным, подменить значение какой-нибудь буквы».

А далее, доктор философских наук, профессор А. Сухотин, почитатель «талантливых» физматов, пишет: «Однако, как бы то ни квалифицировать, факт есть: использование заведомо ошибочного приёма, будущее которого поставлено под сомнение, тем не менее даёт успех.

Подобные казусы наводят методологов на мысль, что при построении и использовании теории вообще без ошибок и даже несущественных сознательных натяжек не обойтись. Учёный умеет хитроумно кое о чём умолчать, отодвинуть несущественное или несуществующее, а в иные моменты и того решительнее – свободно обойтись и с самими фактами. М. Борн обозначил это «как мелкое жульничество»».

Да и бытующие в среде теоретиков умонастроения способны повергнуть в ужас. Невольно задаёшься вопросом: неужели настолько обесценен в их среде здравый смысл, что путеводной звездой в их деятельности стало изречение Н. Бора: «Ваша идея, конечно безумна. Весь вопрос в том, достаточно ли она безумна, чтобы быть верной»? И он не одинок в подобном мнении. Ему вторят и другие.

«Элемент абсурда должен присутствовать в науке. На …начальных этапах развития науки точность и пунктуальность, присущая профессионалам, может скорее мешать выдвижению смелых предположений», – таково мнение П. Капицы. Он же считал, что «острое логическое мышление порой мешает учёному, поскольку окончательная ясность может закрыть выходы к новым проблемам и нестандартным поворотам ищущей мысли». А, вспоминая про лабораторию своего учителя Э. Резерфорда, П. Капица рассказывал: «Тут часто делают работы, которые так нелепы по своему замыслу, что были бы прямо осмеяны у нас».

Физик Я. Смородинский: «Крайне важно приучить читателя к тому, что новые великие идеи, всегда кажутся странными и даже нелепыми».

М. Борн писал: «Мой метод работы состоит в том, что я стремился высказать то, чего, в сущности, высказать ещё не могу, ибо не понимал сам».

Б. Рассел: «Математики не знают, о чём говорят, а также верно ли то, что они говорят».

Австрийский физик П. Эренфест: «Ради Бога, не бойтесь говорить глупости! Лучше 99 раз сказать ерунду, чтобы один раз что-нибудь выскочило» [1].

Ну а что может выскочить из глупости, как не та же самая глупость.

Вот глупость и выскакивает.

Одним из ярчайших тому примеров может служить эксперимент Майкельсона и Морли, который вызвал волну недоумения среди ведущих физиков того времени. Результаты эксперимента многократно перепроверялись ими и обсуждались, но не находили своего логического объяснения. Вследствие чего, с подачи Лоренца, все сошлись во мнении, что причина в сокращении длины плеча интерферометра по направлению его движения.

Так на свет родилась релятивистская механика, а сам эксперимент был признан эмпирическим доказательством правоты положений СТО и «гениальной» формулы А. Эйнштейна – Е = mc

.

Кстати, по мнению авторов книги «МИРОЗДАНИЕ ПОСТИГАЯ» Изд. «Молодая гвардия» 1989 г. В. Н. Дёмина и В. П. Селезнёва, есть основание подозревать, что из-за внесения в систему дальнего наведения аппаратов по радиосигналам с Земли релятивистских поправок, космические аппараты «Фобос I» и «Фобос II», при сближении с марсианским спутником, попросту врезались в него, так как реальное расстояние между аппаратами и спутником было гораздо меньшим, чем расчётное.

Но не только несуразицами и противоречивостью пронизаны работы теоретиков, но и отсутствием у них элементарной сообразительности при решении простой задачи.

А именно, при объяснении результатов опытов Майкельсона и Морли за основу неизменно бралась механическая аналогия, подобная версии с гребцами. Тогда как объектом исследования были лучи света – фотоны, чьи отражения от преград носят абсолютно упругий характер, и чья механическая энергия и импульс всегда сохраняются. А значит, лучи света при их отражении от тел, движущихся им навстречу, должны увеличивать свою начальную скорость, а от тел, движущихся в том же направлении – замедлять.

Но Майкельсон (между тем, получивший Нобелевскую премию, по сути, за бездарную интерпретацию результатов своих экспериментов) и прочие исследователи, не видя столь существенной разницы между лодками с гребцами и лучами света, поставили между ними знак равенства. И тем самым проигнорировали фундаментальные законы Природы – закон сохранения импульса и механической энергии.

«Беда, коль пироги начнёт печи сапожник…»